Отравители и убийцы. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

— Откуда такая уверенность?

— Да распознать дворянина совсем не сложно: кроме шпаги и перьев на шляпе у дворян особый тон и манеры, они привыкли распоряжаться. Их можно узнать по голосу, по речи. Я заметил, что этот человек хромал. Не знаю, чего он хотел от Ла Пивардьера, потому что в погребе ничего невозможно было услышать, но ворами эти люди не были, потому что, насколько я могу судить, они ничего не унесли.

— Я тоже так думаю, — подала голос мадемуазель Леони, утешавшая кухарку, которая плакала навзрыд в ее объятиях. — Я только что обошла дом, и мне не показалось, что эти люди что-то взяли. Эта двойная казнь больше всего напоминает месть.

— Казнь? — переспросила Марион. — Что значит казнь?

— Это значит, что мадам де Фонтенак и господин Ла Пивардьер были повешены в библиотеке, и надпись у них на груди гласила: «Да восторжествует Божья справедливость».

Марион вскрикнула от ужаса, и тут же у нее началась истерика, она рыдала в голос, повторяя, что ни минуты не останется в этом проклятом месте.

— Успокойся! — произнес Альбан насмешливо. — Ты тоже можешь удостоиться казни, когда мы с тобой разберемся.

— Для начала, — объявил де ла Рейни, — мы отправим девушку в тюрьму при замке. Я полагаю, что в этом деле она не причем, но у меня есть к ней вопросы относительно более давней истории, — уточнил он, взглянув на мадемуазель Леони, и она ответила ему слабой улыбкой.

— В тюрьму? Меня? За что? Я ничего не сделала...

— Вот это мы и определим. А поскольку вы всеми силами стремитесь покинуть этот дом, то в тюрьме вам явно будет спокойнее.

Горничная принялась вопить что было силы, но Альбан быстренько вывел ее в вестибюль и там препоручил двум стражникам прево, которые тут же связали ей за спиной руки. Когда Альбан вновь вернулся на кухню, де ла Рейни продолжал беседовать с мажордомом.

— Как давно находился в доме господин де Ла Пивардьер? Не думаю, что для вас новость, что его давным-давно разыскивает полиция.

— Да, я знаю об этом, но что я мог поделать? Только держать рот на замке. По правде говоря, за редчайшими исключениями, господин де Ла Пивардьер этот дом никогда не покидал.

— Неужели? А как могло случиться, что никто из многочисленной дворни не донес на него? Неужели люди были так ему преданы?

— Нет, господин главный полицейский, они так их обоих боялись! Покойная баронесса была страшной женщиной, и двое ее подручных — Марион и лакей Леблан — исполняли все ее приказания. Слуга с длинным носом не дожил бы до рассвета.

— К чему такие преувеличения? Достаточно было бы просто уйти отсюда.

— А куда? Здесь нам платили, к тому же мы все научились держать язык за зубами. Кроме того, мы были предупреждены: бегство не спасет доносчика, рано или поздно его разыщут и убьют. Ла Пивардьер был еще страшнее баронессы, и мы все боялись его как огня. Я признаюсь в этом без большой радости, потому что гордиться тут нечем. Но скажу прямо, Ла Пивардьер и мадам баронесса стоили друг друга.

— Скажите еще, куда он все-таки делся, потому что этот дом обыскали с чердака до погреба, и не один раз, а два, — спросил подошедший Альбан.

— В первый раз он действительно убежал, но вернулся следующей же ночью, пробравшись через сад. Где он прятался, я не знаю.

— А во второй?

— Скорее всего, в тайнике, куда ведет потайная лестница, механизм которой сломался. Говорят, что этот тайник сделали, когда католики воевали с гугенотами.

— Когда вы поступили в этот дом на службу? — вновь задал вопрос де ла Рейни. Вместо мажордома ему ответила мадемуазель Леони:

— Чуть больше двух лет тому назад, после несчастного случая с Меркадье, его предшественником.

— Снова несчастный случай?

— Но это и в самом деле был несчастный случай, уверяю вас. В тот день не было Кордье, и мажордом согласился помочь конюху Буске почистить жеребца, который ударил его копытом по лицу и убил на месте. Вот тогда-то и был нанят Мерлэн, и исполнял он свои обязанности в доме безупречно.

— Спасибо, мадемуазель, — с искренней благодарностью отозвался мажордом. — Я очень рад вновь увидеться с мадемуазель Леони. Мы все, кроме Марион, очень горевали, когда мадам баронесса выгнала на улицу мадемуазель, которая так сильно болела! Но мы ничего не могли поделать. Одна Матильда высказала все, что думала, зная, что незаменима. Она необыкновенная повариха, и многие хотели бы ее заполучить в свой дом. Баронесса ограничилась советом заниматься своими делами и не лезть в чужие... В общем, чем-то в таком роде. Потом все повторилось и со старичком Жозефом. Когда мы узнали, что его приютил трактирщик Грелье, мы все вздохнули с облегчением. Что касается мадемуазель Леони, мы надеялись, что она найдет себе местечко в монастыре.

— Что за странная мания отправлять старых дев в монастыри, будто они только на то и годятся, что читать «Отче наш», — запротестовала мадемуазель. — Лично я, мой милый Мерлэн, нашла себе местечко в полиции.

Трудно вообразить изумление мажордома, он просто остолбенел.

— Неужели в полиции?

— Именно! И чувствую себя прекрасно!

— Очень рад за вас! А что теперь будет с нами после смерти хозяйки?

— Это будет решать наследница, графиня де Сен-Форжа... Она, правда, сейчас отсутствует...

— Графиня де Сен-Форжа — это ведь наша маленькая Шарлотта? — воскликнула Матильда, сразу же успокоившись.

— Вы совершенно правы. В ожидании ее возвращения мы известим ее супруга, свитского дворянина герцога Орлеанского, и сделаем то, что положено для двух покойников. Я сейчас же извещу священника, и вы сможете готовиться к похоронам. Мне кажется, что всем в доме следует надеть траур.

— А не могли бы вы остаться с нами, мадемуазель Леони? — осведомилась Мелани, одна из служанок. — Кроме мадемуазель Шарлотты, только вы и остались в живых из родни покойных, и нам с вами было бы гораздо спокойнее.

Прежде чем ответить, старая дева вопросительно посмотрела на Альбана, и тот покорно развел руками. Он свыкся с мадемуазель Леони, она стала ему необходима, и лишиться ее ему вовсе не хотелось, но что он мог поделать?..

— Хорошо, я