Философия истории - Юрий Семенов

Но одновременно мы узнаем, что рынок возник не сразу, что «он представляет собой одно из важнейших достижений цивилизации».162 Там же. С. 43. См. также С. 7.Далее сообщается, что «тот или иной строй экономических отношений отличается от другого (например, первобытно-общинный от рабовладельческого, феодальный от буржуазного) мотивацией поведения участников хозяйственного процесса. Это — основополагающий момент».163 Там же. С. 50.Но ведь если экономика может быть только рыночной, то никаких других мотивов хозяйственной деятельности, кроме рыночных, быть не должно. Именно из этого исходил Н.П. Шмелев, когда утверждал, что стимулы к труду везде одинаковы. Он, по крайней мере, в этом был последователен, чего не скажешь о Н.Я. Петракове, который, кстати, в другой своей работе писал о наличии у человека «естественного, органически соответствующего природе человека импульса» к продолжению производственной деятельности.164 Петраков Н. От экономических фетишей к логике свободной экономики // Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М., 1992. С. 6.

Таким образом, у Н.Я. Петракова в «Русской рулетке» получается, что, с одной стороны, экономика может быть только рыночной и ни какой иной, а с другой — могут существовать и существуют качественно различные экономики: первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, буржуазная, в которых действуют разные мотивы хозяйственной деятельности.

Буржуазная экономика — бесспорно рыночная, в ней действуют рыночные стимулы. В других экономиках действуют иные, выходит, нерыночные мотивы. Значит, они являются нерыночными экономиками. И, наконец, Н.Я. Петраков прямо признает, что в СССР не было рынка, что советская экономика был нерыночной, безрыночной.165 Петраков Н. Русская рулетка. С. 194-195 и др.Выходит, что восход и заход солнца можно все же отменить.

Стремясь обосновать взгляд на рыночную экономику как единственно могущую существовать, Н.Я. Петраков заявляет, что в противном случае пришлось бы допустить, что рынок есть «историческая случайность или промежуточная форма экономических отношений».166 Там же. С. 8.Но рынок — явно не случайность и не промежуточная форма экономических отношений. Отсюда вывод, что рынок — всеобщ и вечен.

Но ведь возможен и еще один ответ: рыночная экономика —закономерно возникшая историческая стадия в развитии человеческой экономики. И только такой ответ согласуется с фактическим материалом. Как уже отмечалось, нельзя смешивать экономику с рынком и рыночную экономику. Рынок возник довольно давно, а рыночная экономика, а таковой является только капиталистическая, появилась всего лишь пять, самое большое шесть веков тому назад, причем долгое время она существовала лишь в одной ограниченной области земного шара. А капиталистической экономики предшествовало несколько качественно отличных от нее экономических систем. И некоторые из них к настоящему времени довольно детально изучены. В частности, это относится к первобытной экономике.

3.13.6. Экономическая этнология (экономическая антропология)

В 20-е годы XX в. в рамках этнологии (социальной антропологии) возникла и оформилась научная дисциплина, специальным объектом исследования которой стали экономические отношения первобытного (собственно первобытного и предклассового) общества. На Западе она получила название экономической антропологии (economicanthropology), в нашей науке — экономической этнологии или этнографии.

Как это ни странно, но в нашей стране, в которой, казалось бы, господствующим было материалистической понимание истории, экономической этнологии внимания почти что не уделялось. На Западе же экономическая антропология стала усиленно развиваться.

Можно назвать труды, которые были вехами в развитии этой дисциплины: «Аргонавты Западного Тихоокеанья» (1922; готовится русск. перевод) Бронислава Каспара Малиновского; «Экономика ифугао» (1922) Роя Франклина Бартона (1883 — 1947); «Первобытная полинезийская экономика» (1939) Раймонда Ферса; «Экономическая антропология. Экономическая жизнь примитивных народов» (1940, 1952, 1965) Мелвилла Джина Херсковица; «Черная Византия. Королевство Нупе в Нигерии» (1942) Зигфрида Фридерика Наделя (1903 — 1956); «Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени» (1944; русск. перевод: СПб., 2002) Карла Поланьи; работы Джорджа Дальтона, составившие книгу «Экономическая антропология и развитие. Очерки примитивной и крестьянской экономики» (1971); «Общество Соломонового острова. Родство и лидерство среди сиуаи Бугенвиля» (1955) Дугласа Оливера; «От камня к стали. Экономические последствия технологической перемены на Новой Гвинее» (1962) Ричарда Франка Солсбери; «Экономика папуасов капауку» (1963) Леопольда Ярослава Посипсила; «Экономика тив» (1968) Пола Бояннана и Лауры Бояннан; «Экономика каменного века» (1972; русск. перевод: М., 1999) Маршалла Салинза; «Кунг Сан. Мужчины, женщины и труд в охотничье-собирательском обществе» (1979) Ричарда Боршая Ли.

За время существования экономической антропологии, и особенно в 60 —70 годы, когда эта дисциплина пережила подлинный бум, был накоплен поистине гигантский фактический материал, который настоятельно потребовал теоретического осмысления и обобщения. В результате в западной экономической этнологии возникли два основных идейных течения, между которыми развернулась упорная борьба.

Сторонники первого из них исходили из того, что различие между капиталистической и первобытной экономиками носит не качественный, а лишь количественный характер, и поэтому как к той, так и к другой в одинаковой степени применима формальная экономическая теория, или маржинализм. Они получили название формалистов.

Их противники — субстантивисты (К. Поланьи, Дж. Далтон, М. Салинз и др.) — настаивали на коренном, качественном отличии первобытной экономики от капиталистической. Убедительно показав, что маржинализм является концепцией исключительно лишь капиталистической экономики, они настаивали на необходимости созданий особой теории первобытной экономики.

В отличие от других названных выше исследователей, Карл Поланьи (1886-1964) был не этнографом, а экономистом и историком экономики. Он подверг резкой критике выдвинутое А. Смитом положение о природной склонности человека к обмену и погоне за выгодой как совершенно ошибочное. Знание истории экономики позволило К. Поланьи сделать вывод не только о существовании в истории человечества экономических систем, качественно отличных от капиталистической, но и четко сформулировать положение о том, что рыночная экономика является кратким, преходящим этапом в развитии человеческой экономики. «В то время как история и этнография, -писал он, — знают различные виды экономик, большинство из которых включат в себя и институт рынка, они не знают ни одной экономики, кроме нашей, которая бы хотя в какой-то степени контролировалась бы и регулировалась бы рынками».167 Polanyi К. The Great Transformation: The Political and Economic Origins of our Time. New York, Toronto, 1944. P. 44.

Он обрушился на присущий большинству, если не всем экономистам, «обветшалый рыночный менталитет», заставляющий их везде искать рыночную экономику, видеть ее там, где ее заведомо не было и быть не могло, и не признавать существования иных, нерыночных экономик.168 См.: Polanyi K. The Great Transformation.; Idem. Our Obsolete Market Mentality // Primitive, Archaic and Modern Economies. Essays of K. Polanyi. New York, 1968.В какой-то степени К. Поланьи даже перегнул палку. Если многие экономисты рассматривали капиталистическую экономику как естественные, а прочие как искусственные, то К. Поланьи склонялся к прямо противоположной точке зрения. Он писал, что возникновение саморегулирующегося рынка, столь характерного для классического капитализма, — есть результат не внутреннего развития, а искусственного стимулирования.169 Polanyi К. The Great Transformation... P. 57.По мнению К. Поланьи, свободная, сама себя регулирующая рыночная экономика не может существовать слишком долгое время, ибо она опасна для человечества. «Такой институт, — писал он, — не может существовать сколько-нибудь длительное время, не уничтожая человеческой и естественной субстанции общества; он физически разрушает человека и превращает все его окружающее в пустыню».170 Ibid. P. 3.

В ходе дискуссии, пик которой пришелся на 60-е годы, была убедительно показана полная бесплодность и практическая бесполезность формалистского подхода к первобытной экономике. Но и субстантивистам, несмотря на все их усилия, не удалось создать теорию первобытной экономики.- В результате на рубеже 60-х и 70-х годов западная экономическая антропология оказалась в состоянии глубокого теоретического кризиса. Материал продолжал накапливаться, а никакой теории создать не удавалось.171 Подробно об этом см.: Семенов Ю.И. Указ. раб.

Мое исследование первобытной экономики началось в 70-х годах. В 1973 г. появилась работа «Теоретические проблемы «экономической антропологии»172 Там же., в которой я впервые познакомил нашу научною общественность с основными достижениями этой дисциплины. Итогом двадцатилетней работы в этой области был труд «Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество» (Ч. 1—3. М. 1993), в котором была изложена целостная система категорий, воспроизводящая не только статику, но и динамику социально-экономической структуры первобытно-коммунистического и первобытно-престижного общества. Были выявлены как основные стадии эволюции доклассовой экономики, так и закономерности перехода от одного такого этапа к другому. Была прослежена объективная логика развития экономики от стадии безраздельного господства первобытного коммунизма до зарождения политарного («азиатского») способа производства, с которым человечество вступило в эпоху цивилизации.