Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах. - Джон Робинсон

Усвоить столько всего разом Папе было трудновато. Очевидно, он крайне сомневался в правдивости обвинений, но обещал королю предпринять официальное расследование. Это не вполне отвечало упованиям Филиппа, но давало ему возможность перейти к действию. Арестом тамплиеров он попросту подстегнет объявленное понтификом следствие, как и надлежит доброму слуге церкви.

В начале сентября все сенешали Франции получили приказы созвать войска вечером 12 октября, но под угрозой суровой кары не вскрывать и не читать прилагавшиеся запечатанными секретные приказы. 22 сентября – наверное, хоть отчасти ведая, что затевается, королевский канцлер, архиепископ Нарбоннский, сложил полномочия и вернул Большую Печать. На его место Филипп назначил верного слугу Гийома де Ногаре. Отлученный стряпчий, осиротевший по милости церкви и преданный только своему светскому государю, занял высочайший пост в стране, став королевским канцлером.

Новый титул не помешал де Ногаре лично заняться проблемами материального обеспечения скорых массовых арестов тамплиеров – не только рыцарей, но и сержантов, оруженосцев, распорядителей, мастеровых и слуг ордена. Вооружившись новой властью, он довершил свои планы, обеспечив место в тюрьмах и кандалы для тысяч человек во всех уголках французского королевства, раскинувшегося на площади четыреста тысяч квадратных километров. Целая армия писцов усердно переписывала обвинения против тамплиеров, дабы распространить их по Франции в день арестов с целью рассеять страхи простого люда и завоевать его симпатии.

Просто невероятно, что до слуха Великого Магистра не дошла весть о неминуемой катастрофе, когда задействовали столько народа, но он испытывал полнейшее благодушие. Накануне его даже почтили приглашением выступить носителем пелен вместе с цветом французского дворянства на похоронах принцессы Екатерины, жены Карла де Валуа и невестки Филиппа. Когда де Молэ возвращался в свой дворец после мрачного богослужения в компании королей, герцогов и графов, сенешали по всей Франции распечатывали приказы, а собранные ими рыцари и ратники ждали, когда им сообщат, чем они могут послужить королю.

Не в обычае средневековых государей растолковывать или оправдывать смысл своих приказов мелким чиновникам, но существовала опасность, что кто-то из провинциальных сенешалей или даже из призванных ими рыцарей свел дружбу с тамплиерами местной прецептории и будет склонен пренебречь приказом или отложить выполнение, пока ошеломительное повеление не будет подтверждено. Специально для того, чтобы каждый сенешаль понял приказ, его политическую подоплеку, и, прежде всего, необходимость его неукоснительного исполнения, де Ногаре составил объяснительное письмо. Подобное обращение короля к сенешалю было событием столь незаурядным, что одно лишь его появление говорило о важности и серьезности дела:

«Напасть и горесть, штука прискорбная, нечто столь ужасное, что невозможно помыслить, невыносимо слышать, омерзительное преступление, отвратительное злодеяние, позорное свершение, скверная гнусность, вещь совершенно нечеловеческая, чуждая всего человеческого, достигла слуха нашего благодаря донесениям людей, достойных доверия, ввергнув нас в преизрядное изумление и заставив нас затрепетать от неистового ужаса…» и так далее в том же духе. Но в конце концов доходит и до сути приказов: «…все члены сказанного ордена [тамплиеров] без изъятия будут взяты под стражу и заключены в тюрьму, дабы не ушли от суда церкви…» Что же до истинного резона сего невероятного предприятия, далее говорится: «…все их движимое и недвижимое имущество будет изъято, вверено нашему попечению и честно сбережено». Упоминание о «суде церкви» подкреплялось приказом тотчас же призвать блаженных братьев-инквизиторов, каковые допросят пленных тамплиеров касательно вменяемых им преступлений, «прибегая к пыткам при необходимости».

И на рассвете следующего дня – пятницы, тринадцатого октября лета одна тысяча триста седьмого, почти всех тамплиеров во Франции – рыцарей, священников, сержантов и слуг – схватили и заковали в цепи. Отряд, пришедший арестовать рыцарей Храма в Париже, возглавлял сам королевский канцлер – вероятно, чтобы не было сомнений в его полномочиях. С тех пор эту дату считают зловещей, но если для всего мира она стала просто забавным суеверием, для тамплиеров та пятница тринадцатого октября обернулась несчастнейшим днем всех времен. К пыткам приступили в тот же день.

юрьмы не вмещали внезапный наплыв тысяч людей, звеневших кандалами, и пришлось прибегнуть к импровизированным узилищам. Многих тамплиеров – к примеру, схваченных в парижском Храме, – заточили в их же собственных зданиях. Все строения обыскали, устранив все сколько-нибудь ценное, буде удавалось стронуть сей предмет с места. Желаннее всего для Филиппа были сундуки с золотыми и серебряными монетами, а также золотые и серебряные украшения алтарей, самым знаменитым из которых был золотой ковчежец, изукрашенный драгоценными каменьями, в коем хранилась принадлежавшая тамплиерам щепка Животворящего Креста. Прочие же предметы: мебель, украшения, занавеси, оружие и коней – можно было оставить на сбережение на прежнем месте. А поскольку здания теперь заняли войска Филиппа Красивого, упомянутые предметы можно было унести беспрепятственно.

Огорчало лишь, что даже самые тщательные обыски не выявили никаких идолов и сатанинских символов, способных послужить вещественным доказательством греховной ереси. Нашли серебряную голову с некими косточками внутри, но оказалось, что сие суть святые мощи. (Легенда гласит, что за пару дней до начала арестов из Храма выехала телега, нагруженная якобы сеном, увозившая ценности в надежное место, но не осталось ни устных, ни письменных признаний, позволяющих вывести этот рассказ за рамки мифов о тамплиерах.)

Канцлер де Ногаре приказал пытать тамплиеров без промедления, дабы побыстрее вытянуть из них признания, без которых оправдать свои действия перед Папой было бы затруднительно. Задачу же сию препоручили Великому инквизитору Эмберу, прибегшему к помощи тюремщиков и палачей самого Филиппа. Теперь, сделав дело, де Ногаре развернул заранее подготовленную пропагандистскую кампанию. Письма Филиппа, разъясняющие деяния французского короля и призывающие всех верных церкви владык последовать его примеру, полетели ко всем христианским монархам. Особенно не поскупился он на выражения в письме к Эдуарду II Английскому, собиравшемуся всего через три месяца стать зятем Филиппа, заодно снарядив к нему личного посла.

Уведомления отправились во все епархии Франции, дабы их зачитали с церковных кафедр в воскресенье, 15 октября. В тот же день де Ногаре встретился с духовенством собора Парижской Богоматери, дабы заручиться его поддержкой. Поговорил он и с «магистрами» богословского факультета Парижского университета, растолковав действия государя. Отдельные сводки грехов тамплиеров разослали чиновникам короля во всех уголках Франции для прочтения на советах, а также на площадях и рынках.

Получив новость об аресте тамплиеров, Климент V был вне себя от ярости. Все это действо – вопиющее глумление над авторитетом Папы. Орден Храма учредила церковь, и отчитывается он только перед самим Всеблаженным Отцом. Никто – независимо от чинов, титулов или побуждений – не имеет ни малейшего права даже пальцем тронуть ни самих тамплиеров, ни их имущество, не получив на то специального соизволения верховного понтифика. И Папа обрушил на повинного короля всю мощь своего гнева.

В ответ Филипп развернул пропаганду против Климента V, развесив по всей Франции листовки, осуждающие Папу за снисходительность к еретикам, за намерение присвоить богатства тамплиеров и за укрывательство врагов Бога и Его Святой церкви. Король и Папа окончательно осерчали друг на друга, и Филипп явился к папскому двору в сопровождении небольшого войска.

Папа напомнил королю, что еще два месяца назад отправил ему письмо с недвусмысленным заявлением, что не верит в обвинения против тамплиеров. Филипп же парировал, что ясно помнит, как Папа откликнулся, едва услышав эти обвинения. Дескать, Климент заявил: «Fils, tu enquerras diligement de leurs fais, et ce que to feras, to me rescripas» («Сыне, тебе надлежит рассмотреть их деяния с прилежанием и отписать мне, что заключишь»). Мол, король просто провел следствие по его же папской просьбе. Климент ответствовал, что подразумевал негласное следствие папской комиссии, а не аресты и пытки. На что Филипп изрек, дескать, предшествующие папские декреталии безоговорочно предписывают светским государям всячески содействовать Священной инквизиции, он же сие непреклонно исполнил. На это Климент сместил Гийома Эмбера с поста Великого инквизитора Франции.