Автор и герой в эстетическом событии - Михаил Михайлович Бахтин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19 Ср. прим. 4 к ИО. Если в ИО речь идет об эстетической деятельности, то в данном месте ФП – о деятельности познавательной.
20 Не следует думать, что Бахтин выдвигает учение, абсолютно противостоящее теории ценностей Риккерта. Многие интуиции ФП присутствуют и у Риккерта, Бахтин же в своей философии лишь выдвигает их на первый план. Так, и для Риккерта важно, что познание отнюдь не принадлежит одному «теоретическому» разуму – «суждение» в той же степени есть акт разума «практического»: «утверждение» или «отрицание» ценности (т. е. суждение) в конечном счете совершается волей. Как и для Бахтина, для Риккерта «последний базис знания есть совесть», познающий руководствуется «долгом» и т. п. (Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию… Гл. V, разд. V // Указ изд. С. 245). Новизна бахтинских представлений – в перенесении гносеологической проблемы внутрь субъекта, а также в придании принципиальности самому факту познания – т. е. в заострении в проблеме ее экзистенциального аспекта.
21 См.: Лосский Н. Интуитивная философия Бергсона. М., 1914. Анализируя воззрения А. Бергсона (1859–1941), Лосский пишет о двух видах знания по Бергсону. Первый, рассудочный вид, основан на сравнении познаваемого предмета с другими вещами; создавая общие понятия, он сообщает лишь символы живой действительности. Вторым же видом является интуиция, своеобразная «интеллектуальная симпатия», посредством которой познающий проникает внутрь предмета и созерцает сущность вещи. Интуицией, в частности, является и эстетическая способность художника. Но хотя именно в интуиции дана «творческая изменчивость» бытия (duree Бергсона), пишет Лосский, все же бергсоновская теория интуиции как абсолютного знания есть гносеологическое оправдание метафизики. Бахтину близок бергсоновский пафос бытийственного становления, непрестанного творчества – то, что у Бергсона связано с понятием elan vital; но он не может примириться с «метафизическим» (по Лосскому) налетом на представлениях Бергсона, – являющимся в его глазах проявлением духа рассудочности. Главное же для Бахтина состоит в отсутствии у Бергсона акцента на роли субъекта в познании и теоретического учета самого познавательного акта.
22 Здесь мы присутствуем при начале напряженных исканий Бахтина по разрешению антиномической проблемы соотношения эстетического и жизненного: Бахтина всегда занимал парадокс присутствия «живой» жизни в «мертвящей», «парализующей» форме. В данном месте ФП эквивалентом «жизни» выступает «исповедь» (ср. о «самоотчете-исповеди» в АГ). В конце концов Бахтин обретет искомое – произведение «на границе эстетики и исповеди» – в полифоническом романе Достоевского.
23 О «вживании» или «вчувствовании» см. примечания 11,25, 84, 85, 88–92 к АГ.
24 По поводу термина «трансгредиентный», принадлежащего эстетике Бахтина, см. прим. 8 к АГ.
25 См. третью книгу «Мира как воли и представления» А. Шопенгауэра и главу 39 (дополнительную) «К метафизике музыки».
26 В этом месте ФП можно усмотреть первое появление в бахтинском творчестве собственно диалогической интуиции (диалог – «событие бытия», объемлющее «меня», т. е. «автора», и «объект моего эстетического созерцания», «героя»), теоретической разработкой которой станет книга Бахтина о Достоевском.
27 Речь идет о категориях философии А. Бергсона: duree (фр.) – «длительность», «дление» («творческое изменение», «творческое течение» в переводе-интерпретации Н. Лосского. – См.: Лосский Н. Интуитивная философия Бергсона ⁄⁄ Указ. изд. С. 12), – понятие, связанное с представлением Бергсона о непрерывном потоке жизни; elan vital (фр.) – «жизненный порыв», терминологическое указание на творческий характер бытия.
28 Ср. с понятием «специальной ответственности» в АГ (с. 278).
29 Ex cathedra (лат.) – буквально «с кафедры»: специальный термин, принадлежащий догмату о непогрешимости римского папы в формулировке I Ватиканского собора.
30 Ср. прим. 8.
31 Критика Бахтиным категорического императива Канта во многом созвучна идеям Г. Зиммеля. Напечатанная в журнале «Логос» (активным читателем которого был Бахтин, согласно свидетельству его собеседников 60—70-х годов), статья Зиммеля «Индивидуальный закон» вряд ли была обойдена вниманием Бахтина. В связи с кантовским категорическим императивом у Зиммеля говорится, что такого рода всеобщие законы «не могут оформлять нашего поведения с точки зрения того, как оно действительно протекает в жизни». Сторонник «философии жизни», Зиммель утверждает, что кантовское долженствование «оценивает поступок и требует его не так, как он возникает, будучи волною единого потока жизни» (указ, изд. С. 219). Долженствование, будучи формой жизни, протекающей в индивидах, в силу этого также индивидуально и принадлежит каждому отдельному поступку: «всё изменчивое и в своем роде единственное (…) отныне получает над собой долженствование» (там же. С. 248). Бахтин в ФП заостряет экзистенциальный аспект идей Зиммеля, возвышает в своей этике роль конкретной личности. Бахтинский экзистенциализм, однако, преемственно связан с философией жизни (это верно и для других разновидностей экзистенциализма, – назовем хотя бы М. Бубера, создателя одного из вариантов диалогической философии).
32 Данное место ФП полемически обращено против этики Г. Когена. В «Этике чистой воли» Когена, центральным понятием которой является «деяние» (тот же «поступок»), социальная и этическая области практически отождествлены. Общество понято Когеном как «общение нравственных лиц» (Cohen EL Ethik des reinen Willens. – Цит. по: Савальский B.A. Основы философии права в научном идеализме. М., 1908. С. 250). Этический же субъект социален в том смысле, что обретает себя только в общении: нет «я» без «ты», отношение «я» и «ты» имеет «логический» характер (см. в связи с этикой Когена: Спекторский Е. Из области чистой этики. М., 1905; Трубецкой Е.Н. Панметодизм в этике // Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 97. С. 121–164). Интуиция Когена, согласно которой правовое (равно как и этическое) отношение состоит в «созидании Другого» деятельностью Я, – а через это и в созидании самого Я, – очевидно, исключительно близка диалогической интуиции. Так что влияние этики Когена на бахтинский диалогизм книги о Достоевском несомненно (отметим, что философия Когена была предтечей и западного диалогизма, – например, систем Ф. Розенцвейга, М. Бубера и др.). В ФП же Бахтин исходит из бытия – поступления индивида: недаром выражение «я единственный» М. Штирнера не раз приходит ему на память. С этим связана бахтинская критика смешения Когеном этического и социального. Социальный (именно в смысле Когена) крен в творчестве Бахтина возникает все же не сразу: «диалогической» стадии
