Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Впрочем, и в генерал-губернаторстве начальство не особо вмешивалось во внутреннюю жизнь местного населения. К примеру, их представителей не призывали в армию — даже во время Мировой войны. Только в 1916 году вышло «Высочайшее повеление о реквизиции инородцев империи на тыловые военные работы действующей армии» — то есть о призыве в тогдашние стройбаты.

Что касается политики — то в нее в Туркестане играли лишь в крупных городах. Прежде всего — в Ташкенте. С февраля по декабрь 1917 года там шла вялая борьба между тремя силами:

— Ташкентским Советом, в котором заправляли железнодорожники (других рабочих просто не имелось) и солдаты местного гарнизона. Этот Совет в итоге занял пробольшевистские позиции;

— Краевым Советом, поддерживавшим Временное правительство;

— Краевым Советом мусульманских депутатов, в который входили местные сепаратисты. Эти первоначально сами не знали, чего хотят, но сильно шумели.

Такая вот политическая жизнь закончилась уличными боями 31 октября — 1 декабря. С одной стороны были солдаты 1-го запасного Сибирского стрелкового полка и рабочие отряды, с другой — юнкера и казаки. Националисты никак себя не проявили. В итоге победили сторонники Советской власти. 30 апреля 1918 года в Ташкенте была образована Туркестанская Советская Республика (TCP).

Забегая вперед, отметим, что Ташкент так и остался красным, хотя с 18 по 20 января 1919 года там и происходил мятеж, подготовленный различными оппозиционными группировками. Мятежники захватили большую часть города, но были разбиты.

Оба Краевых Совета еще до окончания заварухи перебрались в Скобелев (Фергану). 1 декабря 1917 года там собрался «чрезвычайный Всетуркестанский мусульманский Съезд», который провозгласил отделение Туркестана от России. Образовалось и так называемое Кокандское краевое правительство.

Программа его была такая:

1) Восстановление Кокандского ханства[163].

2) Объединение всех мусульман для борьбы с поработителями — христианами.

3) Организация Средне-Азиатского халифата в составе Персии, Белуджистана, Бухары, Хивы и Туркестана.

Впрочем, перед Ташкентским Советом встали гораздо более острые проблемы, нежели скобелевская оппозиция. 7 декабря атаман Дутов поднял мятеж в Оренбурге, что было для Ташкента очень серьезно — потому как прерывалась связь между Туркестаном и Россией. Мятеж Дутова и подтолкнул ташкентских товарищей к началу формирования Красной Гвардии.

Сформированные отряды двинулись пробивать связь с «большой землей». В боевом отношении они представляли из себя не бог весть что, но на Оренбург с северо-запада тоже наступали красногвардейцы. Дутову удалось их отбить — и казачки расслабились. Зря они так. Потому что 18 января, ударив с двух сторон, красногвардейцы взяли-таки Оренбург. С этого момента началась интересная война — казаки и находившиеся на юге и на западе красные гоняли друг друга туда-сюда.

Закончилось это следующим образом. Оренбург остался у «российских» большевиков. Обе стороны неплохо наступали — но ни одна из них не «держала удар». К концу 1918 года между туркестанскими красными и казаками, которые сперва номинально подчинялись Комучу, а потом Колчаку, образовалась ничейная земля шириной примерно в 400 километров — впрочем, неудивительно, потому что это была никому не нужная пустыня.

Постепенно все устаканилось. Казаки не имели ни сил, ни, самое главное, желания лезть в Туркестан. На этом участке было спокойно до осени 1919 года — когда севернее фронт откатился уже за Тюмень. Армию Дутова разбили, ее остатки двинулись в так называемый «Голодный поход» и оказались в Семиречье, где влились в Семиреченскую армию атамана Анненкова. И вот там пошло веселье…

Семиречьем, или Семиреченской областью, называлась территория юго-восточнее озера Балхаш, сегодня — юг Казахстана и северо-восток Киргизии. Главный город — Верный (Алматы). На самом деле рек там не семь, а гораздо больше — то есть мест, удобных для сельского хозяйства, достаточно. С 1856 года в регион потянулись русские переселенцы, которые в 1867 году образовали Семиреченское казачье войско. Впоследствии царское правительство начало вводить ограничения на переселение в Семиречье, а позже и вовсе его запретило. Почему — не очень понятно, но, наверное, тому были причины.

Как бы то ни было, запрет не помог — переселенцы продолжали тянуться, и в итоге казаки там составляли примерно половину русского населения (а оно, в свою очередь — около 10 % всех жителей). Новоселы же находились на положении иногородних Дона и Кубани.

Мировая война ударила прежде всего по новоселам, поскольку их хозяйства были маломощными и быстрее разорялись после призыва трудоспособных мужчин. Дальше — понятно. Стали возвращаться солдаты с фронта — и началось противостояние…

Интересно, что коренное население — казахи и киргизы — не только не играло в Семиречье никакой самостоятельной роли, но и вообще большей частью оставалось в стороне. Хотя какое-то количество местных и пристали к тем или другим, в основном из-за перспективы пограбить.

… Итак, в Семиречье началась гражданская война местного значения. Дело в том, что весь 1918 год ни у кого до этих мест руки не доходили. У Туркестанской республики были свои проблемы, у Омской Директории — тем более. Так что разбирались своими силами. Формирования антисоветски настроенных казаков были более организованны и даже в середине года осадили Верный — но тут из Ташкента все-таки подоспела подмога, казаков разбили и вытеснили в Китай.

В конце 1918 года из Сибири пришла армия (иногда ее называют дивизией) атамана Сибирского казачьего войска генерала Б. В. Анненкова. Это было очень своеобразное формирование. Армия вроде бы подчинялась Колчаку — но при этом считалась «партизанской» и была как бы с краю. Причем ребята Анненкова отличались запредельной даже для колчаковцев жестокостью.

Начальник Особой канцелярии штаба 2-го Отдельного Степного корпуса писал в своем докладе: «Среди кадровых частей замечается нежелание служить в частях дивизии атамана Анненкова, так как они думают, что большевики сочтут их за добровольцев и обязательно убьют».

О некоторых других обычаях той армии свидетельствует один из приказов атамана:

«Большевики, желая подорвать авторитет командного состава нашей армии, подсылают своих агентов с большим запасом наркотических средств, продаваемых офицерам. В армии, по отзывам всех начальников, действительно замечается ослабление служебных качеств офицерского состава, благодаря кокаину, опиуму и другим ядам. Большевики делают свое дело. Приказываю всем командирам частей установить самое строгое наблюдение за подчиненными и о каждом случае доносить мне».

Ничего себе картинка: коварные агенты большевиков, пробирающиеся в расположение белых с мешками кокаина или опиума и раздающие белогвардейцам кайф… Это как же «торчали» господа офицеры, чтобы потребовалось издавать такой приказ! И ведь одним приказом дело не ограничилось: 4 июля 1919 года к смертной казни были приговорены несколько офицеров, обвиненных «в принадлежности к тайной преступной организации и в стремлении к разложению дивизии при помощи вовлечения чинов в разные пороки, например, нюхание кокаина, принятие опиума и т. п.».

Но это бы ладно. Решительно непонятно: а что, собственно, Анненков делал в Семиречье? Дело в том, что за полтора года он сумел продвинуться примерно на 150 километров, взяв под контроль менее трети области. И все это время Анненков возился даже не с красноармейскими формированиями, а с крестьянскими отрядами, защищавшими свои деревни, и с сидевшими в горах партизанами.

Появление осколков Оренбургской армии ничего не изменило. Анненков назначил Дутова генерал-губернатором Семиреченской области — но управлять-то было особо нечем.

Интересно, что с середины 1919 года Колчак неоднократно приказывал Анненкову отойти из Семиречья и влиться в Западную армию — то есть передислоцироваться на самый напряженный участок. Атаман же… наотрез отказывался. Оправдания были такие: в его армии служит много китайцев, которые отказываются уходить от российско-китайской границы, а семиреченские казаки не желают покидать на разорение свои дома… Однако командование все понимало правильно. Генерал-майор Бутурлин в приказе писал: «Вооружение частям полковника Анненкова не давать до особого распоряжения ставки, имея в виду, что они будут снабжены и вооружены после перехода их на Западный театр военных действий». То есть белогвардейские начальники понимали суть дела: атаман, сообразив, что Колчак идет к катастрофе, не спешил уходить от границы, за которую можно в случае чего уйти.

В чем-то он был прав. В марте 1920 года по Семиреченской армии ударили с двух сторон — из Семиречья и с тыла, и атаманы Анненков и Дутов благополучно увели остатки своих войск за границу, в Синь-цзянь[164].