Выйти замуж за Феникса - Татьяна Форш

— Девчонку хватайте! — разорялся он, махая во все стороны топором. — Тогда и этот вьюнош сговорчивым станет! Главное, бешеной кобыле под копыта не попадитесь!

А вот о кобыле ему лучше было бы не заикаться!

Злобно фыркнув, Борька развернулся и рысцой попер на обидчиков, но бродяги, помня наказ главаря, кинулись врассыпную. Выбрав жертву, жеребец бросился за ним и, настигнув, принялся гонять бедолагу по полю.

Тем временем трое других напали на Ника. Я даже невольно залюбовалась, глядя, как он ловко отбивает атаку сразу троих. К сожалению, это и было моей ошибкой. Бандит, «отдыхавший» у костра, очнулся, но заметила я это, только когда холодная сталь ножа больно впилась мне в шею и хриплый голос над ухом прокаркал:

— Эй, братаны! Я цыпу поймал!

Все на мгновение отвлеклись от размахивания ножами и обернулись к нам. Даже Борька забыл о своей жертве, чем тот воспользовался и, решив взять тайм-аут, со стоном рухнул в траву, где и затаился.

— Ага! Молодец, Бубен! — воспрянул духом главарь и, взглянув на Ника, победно заявил: — Теперь твоя девчонка в наших шаловливых лапках. Не хочешь получить ее в разобранном виде, отдавай саблю, деньги и шмотки. Да сапоги не забудь.

Ник нахмурился, окинул меня недовольным взглядом и беззаботно рассмеялся:

— Она не моя. И свои вещи, а тем более клинок я ценю куда больше смазливой мордашки. Да таких, как она, на каждом постоялом дворе пруд пруди!

На такое заявление разбойники не рассчитывали и уже куда неувереннее принялись отбивать яростную атаку Ника.

Хватка державшего меня тоже немного ослабла. Вспомнив о ложке, все еще зажатой у меня в руке, я резко вскинула ее туда, где над ухом доносилось сосредоточенное сопение бандита. Неповторимый звук подсказал, что мое оружие нашло цель, то есть лоб.

От неожиданности бродяга на мгновение замер, чем я и воспользовалась. Оттолкнув руку с ножом, кувыркнулась в сторону, туда, где с нетронутым ужином стоял котелок. А когда в следующую секунду он бросился за мной, я была вооружена уже куда более серьезно.

— Получай! — Горячие картофелины полетели в заросшую бородой, недоумевающую рожу бродяги.

Взвыв, тот схватился за лицо и бросился бежать в темноту, а я, только сейчас почувствовав нестерпимый жар в ладонях, выронила обжигающие снаряды и принялась торопливо дуть на пальцы.

Тем временем троица стала теснить Ника. Я даже с каким-то злорадством наблюдала за тем, как все медленнее пляшет в его руке клинок. А зачем мне болеть за его победу, если он сражается ради своего имущества? У меня есть куда более серьезный защитник.

Я поискала глазами Борьку.

Его светлая туша выплясывала неподалеку. На чем-то. Точнее, на ком-то. Потому что, помимо фырканья и ржания, до меня доносились слабые стоны, которые перерывались на то, чтобы вознести молитву о спасении от «этого рыжего дьявола».

Наконец жеребцу все это надоело, и он позволил жертве сбежать. Я не удержалась от нервного смешка, глядя, как бандит, прихрамывая на обе ноги и не переставая стонать, ковыляет к рощице. Борька тоже проводил его взглядом, развернулся и бесшумно потрусил к сражающимся.

Оказавшись рядом, он вытянул шею, ухватил зубами за шиворот одного из разбойников и под переливчатые вопли выдернул того из сражения.

Его товарищи лишь на миг отвлеклись на то, чтобы с ужасом понаблюдать, как рыжая бестия, словно тряпочку, подкидывает и ловит зубами их приятеля, и тотчас со стоном попадали в траву, коварно пронзенные оружием Ника.

Тот неспешно вытер клинок об их лохмотья, огляделся и направился к костру.

— Отзови зверя, — бросил он, подойдя ко мне. — Надо уходить.

— Во-первых, этот зверь — мой! И он меня защищает. — Я вытерла ладони о траву и поднялась. — Во-вторых, мы с ним уйдем, когда я посчитаю нужным, но без тебя! Ты дал мне понять, что переживаешь только о своем барахле. Вот и переживай дальше.

— Ты что, не понимаешь? — Его светлые глаза с ехидцей уставились на меня. — Если бы я выказал им свое волнение за твою жизнь, они в первую очередь отыгрались бы на тебе. И еще. Лучше бы нам быть отсюда подальше, когда в предутренний час здесь пойдет обходом стража царя Берендея.

Я навострила уши.

— Хочешь сказать, что мы недалеко от границы?

— Вообще-то эта дорога и есть граница. — Ник с сожалением вытряхнул остатки ужина и стал засовывать котелок в дорожный мешок. (Каюсь, почти все оставшиеся картофельные снаряды я без зазрения совести слопала, и мне было немного, самую малость, стыдно.)

— А ты не знаешь, как далеко отсюда местный наукоград? Называется Болотная Гать.

Ник закинул мешок на плечо и удивленно воззрился на меня, словно не мог связать слово «наукоград» со мной.

— Зачем он тебе?

— Э-э-э… понимаешь… — Я потупилась, придумывая очередную легенду. — У меня там дядя живет. Вот иду к нему, но ни разу там не была, поэтому, если не сложно, проводи меня до ворот?

Он пожал плечами:

— В принципе по пути.

Вот и славно!

— Борька, мы уходим! — развернулась я к жеребцу. Тот по-прежнему продолжал играть в «мячик» со своей порядком охрипшей жертвой.

— А с этим чего делать? Того… или отпустить? — спросил он и, не дожидаясь ответа, зашвырнул бандита в траву. — В принципе он хорошо налетался. Теперь только ползком сможет — груз в штанах мешает.

— Пусть ползет! — усмехнулся Ник и, вдруг посерьезнев, протянул руку подошедшему Борьке. — Ну давай знакомиться, зверь чудной, раз уж наши тропки пересеклись. Приятно было с тобой работать.

Борька, кажется, стал еще рыжее. А может, мне это показалось из-за отблесков догорающего костра? Он по-собачьи сел и гордо протянул ему копыто.

— Борис. Петровский конезавод.

— Никита. Заречный конеза… э-э-э… — Ник замялся, крепко пожал Борькино копыто и поправился: — Точнее, родом оттуда. А теперь, друг, нам надо очень быстро исчезнуть. Не хочу, чтобы из-за покалеченных бандитов меня упекли в берендеевскую тюрьму.

— Да не вопрос! — Борька поднялся, с готовностью подставляя ему спину.

Я даже моргнуть не успела, как наш новый знакомый вольготно устроился в седле и протянул мне руку:

— Помочь?

Ну Борька! Ну предатель!

— Сама! — прорычала я, всунула ногу в стремя и вцепилась в уши жеребца.

Борька не был бы Борькой, если бы стерпел такое. Уши — это наше все! Он встряхнул головой и взбрыкнул. Ник, не ожидавший такого, кубарем полетел в траву, а я, победно скалясь, забралась на свое законное место.

— Специально? — Ник посопел, поднимаясь, и тут же оказался позади меня.

Чувствуя спиной его разгоряченное схваткой тело, я только пожала плечами: