Тень Александра - Фредерик Неваль

Я предпочел не отвечать и повернул ключ зажигания.

Припарковав свой «миксер» в двух шагах от улицы Наполеона в 6-м округе Парижа, где у нас была назначена встреча, и глядя в зеркало заднего вида, я заново завязал свой «конский хвост». Надо было предстать перед Юргеном во всей красе.

— Шерсть гладкая, пасть сияет белизной, глаза игривые, как сказал бы мой отец, — пробормотал я. — Как я выгляжу?

— Как викинг, который ошибся эпохой.

— Спасибо за поддержку, Ганс, — прогремел я, выходя из машины.

Я захватил с собой копию заявки на финансирование и на всякий случай результаты лабораторного исследования и направился на улицу Наполеона. Ганс следовал за мной.

Йон Юрген проживал в одном из самых роскошных кварталов Парижа, который в этот час кишел народом. Группа японцев, увешанных покупками, обогнала нас, щебеча что-то на своем языке, а мой спутник не смог удержаться, чтобы не полюбезничать с ними.

— Утихомирься, дорогой ассистент. Мы пришли.

Я нажал кнопку домофона. Женский голос пригласил меня подняться на лифте до площадки последнего этажа. Миновав две двери с кодовыми замками, мы оказались в холле, украшенном средневековыми фресками, в глубине которого обнаружили огромный лифт с ковровым покрытием оранжевого цвета. Из громкоговорителя неслась музыка Шопена, а глазок камеры наблюдения следил за каждым нашим жестом.

Я нажал кнопку с цифрой «7», и томный голос проинформировал меня, что я должен набрать еще и код. Я подчинился, а Ганс присвистнул.

— Они не заставят нас пройти через детектор?

— Ганс, — сказал я, поводив пальцем перед его носом, — предоставь говорить мне. А ты не должен произносить ничего, кроме «добрый день», «спасибо» и «до свидания». Ты хорошо уяснил?

— О-ля-ля… Keep cool![32]

Лифт доставил нас прямо в холл роскошных апартаментов с кондиционером, где нас ждал сам Юрген. Это был прекрасно выглядевший мужчина лет пятидесяти. Высокий, с тронутыми серебром блестящими, коротко стриженными волосами и живыми синими, с сероватым отливом, глазами, он излучал обаяние, перед которым могли бы устоять не многие женщины. Под его льняным костюмом угадывалась атлетическая фигура, а его ухоженная рука, сжавшая мою, была твердой и уверенной.

— Приветствую вас, Морган. Вы позволите называть вас по имени? А это?..

— Ганс, — представил я. — Сын Граама Петера. Он с некоторого времени стажируется у меня.

— Добрый день.

— Очень приятно, Ганс.

Или мне показалось, или Юрген был раздосадован присутствием сына своего «друга».

— Сюда, прошу вас. Сейчас Мелина подаст нам кофе.

Он провел нас на веранду на последнем этаже здания, превращенную в тропическую оранжерею. Между деревьями и орхидеями высились греческие статуи, позеленевшие от влажного воздуха. Любопытное сочетание…

Мы уселись в удобные кресла из тикового дерева, и молодая женщина с четко очерченным профилем поставила поднос с дымящимся кофе на низенький столик. Она дружелюбно улыбнулась мне как бы невзначай, я с удовольствием ответил ей, и она исчезла.

— Начинайте ваш рассказ, Морган, — сказал Юрген, протягивая мне чашечку кофе.

Я бросил взгляд на Ганса, он сидел, выпятив надутые губы, словно ему зашили рот.

— С чего мы начнем? — Я потер глаза. — Мне поручили произвести инвентаризацию коллекций, которые профессор Бертран Лешоссер завешал Лувру, и музей…

— Я в курсе исследований профессора Лешоссера, — прервал меня хозяин с ослепительной улыбкой. — Не удивляйтесь, подобные сведения в определенных кругах расходятся быстро. Я с удовольствием профинансировал бы его работы сам, но меня тогда опередили. Сейчас же выпал случай наверстать упущенное.

Немного растерявшись, я крутил в руках чашку.

— И… могу я узнать, кем они финансировались?

— На этот счет у меня нет никаких сведений. Но мне ясно, что тот, кто их субсидировал, не желал передавать плоды этих поисков в дар какому-нибудь музею, иначе это стало бы известно… Бедный Бертран… Несчастный случай, я думаю?

— Насколько я понимаю, да, — солгал я. — Перила на его балконе оказались ветхими.

Ганс посмотрел на меня округлившимися глазами, но я взглядом предостерег его от комментариев.

— Какая трагедия! Незаменимый человек. Я имел удовольствие частично финансировать его раскопки в Коринфе чуть больше года назад.

Я побледнел и поставил чашку на столик, потому что рука у меня задрожала.

— Я этого не знал.

— Да, но вы, кажется, принимали в них участие.

— И мой брат тоже, — пробормотал я. — Я уговорил его поехать со мной.

— А-а, вот как? И правда, мы собрали внушительную команду. Никто не скупился в смысле средств, и эти раскопки дали прекрасные результаты. У меня остались очень хорошие воспоминания, хотя не обошлось и без хищений и еще нескольких прискорбных случаев.

Я увидел, как Ганс вжался в кресло, ожидая худшего. Два последних дня он не переставал задавать мне вопросы об Этти и об Индии и прекрасно знал, как умер мой брат.

Я скрестил руки, чтобы Юрген не увидел моих сжатых кулаков. Во мне поднимался гнев, и я мог бы вцепиться ему в горло, если бы он снова хоть намеком коснулся того, что назвал просто «прискорбным случаем». Но я сдержался. Я был более решительно, чем когда-либо, настроен извлечь пользу из всей этой темной истории, тем более что уже начал догадываться, в чьем кармане исчезли предметы, «украденные» в Коринфе.

— Жаль, что я не знаю имени спонсора профессора Лешоссера, — проговорил я.

Юрген встрепенулся.

— Почему?

— Меч и документы принадлежали ему, если верить записной книжке Бертрана.

Юрген глубоко вздохнул.

— Сомневаюсь, что он потребует их вернуть. Способ, которым были добыты некоторые предметы, все-таки не очень законный. Как я уже сказал вам, не все коллекционеры или любители древней истории являются «поставщиками музеев», если вы понимаете, что я хочу сказать. Но ко мне это не имеет отношения, — поспешил он добавить. — Как вы уже могли заметить, здесь у меня только копии или же предметы, не имеющие особой ценности.

«А в других местах?» — подумал я.

Я слишком хорошо знал этих людей, чтобы понимать, что все они хранят «маленькие пустячки на память о раскопках». Это было хорошо известно, но на это закрывали глаза. Без частных спонсоров многие грандиозные археологические проекты просто не состоялись бы. Лучше уж пожертвовать одним или двумя предметами, чтобы спасти и выставить в музеях сотни. Но в Коринфе, для того, чтобы поднять украденные потом римские драгоценности, был принесен в жертву Этти.

— Вы можете счесть меня излишне педантичным, мсье Юрген, но остаюсь при убеждении, что человек, которому принадлежат эти предметы, будет очень рад вернуть их в свою коллекцию.

На губах Юргена мелькнула едва заметная улыбка. Он наконец уловил, к чему я клоню.

— Может быть, мы сумеем обойтись без газетных понятий? В конце концов, не следует из-за одной детали ставить под угрозу столь важные работы. Главное — эффективное вложение финансов, отнюдь не малых финансов, которые потребуются, чтобы провести это по всем правилам, не так ли?

Он правильно понял мою мысль.

— Безусловно, вы правы, — согласился я.

— Так вы думаете, что сумеете продолжить исследования профессора Лешоссера с того места, где он их прервал?

— Я могу попытаться. Но прежде, как вы весьма справедливо заметили, нужно убедиться, что предметы, которыми мы располагаем, подлинные. Что касается эфеса меча, то это уже подтверждено, но я хотел бы иметь, так сказать, подтверждение и относительно документа Ватикана. Я думаю, нам следовало бы начать с этого. Мало того, возможно, мы сумеем получить дополнительную информацию на месте.

— Действительно, это представляется мне хорошим началом. — Он взглянул на часы: — Как вы считаете, мы смогли бы прийти к согласию по основным пунктам и определить приемлемую сумму финансирования до… скажем, половины второго? У меня очень важная встреча, и я…

— Нам потребуется не больше получаса. — Я не дал ему договорить.

Он дружелюбно улыбнулся:

— Вы мне нравитесь, Морган.

— Возвращаю вам ваш же комплимент… Йон. Вы позволите мне называть вас Йоном?

Пока Ганс опустошал пластиковые корзиночки, купленные у лоточника-китайца, я листал бумаги, надлежащим образом завизированные Лувром, которые давали мне право, как представителю музея, перевозить античные ценности. Написаны они были в высшей степени туманно и могли подойти к чему угодно. Франсуа-Ксавье проделал работу прекрасно, и я был ему очень признателен. Наверное, ему и в голову не приходило, что я намереваюсь улететь с оружием, не имеющим сертификата происхождения. В случае осложнений с таможенниками подобные разрешения могут трактоваться широко, я знал это по опыту. Мне уже доводилось летать с такого типа официальными бумагами и добрыми двумя десятками греческих ваз — куда более ценных, чем какой-то меч.