Фантастические тетради - Ирина Ванка

Флора и климат этого рукотворного оазиса были целиком заслугой Ксареса. Он сам выбирал и приживлял травы, кусты, деревья, которые больше смахивали на мохнатые кактусы, и зачастую мало походили на земные, но были абсолютно натуральны и чудесно озонировали воздух. Если смотреть на всю эту растительность с балкона второго этажа, не слишком вглядываясь в детали, вполне можно было вообразить себя в каком-нибудь райском уголке тропического пейзажа. Для полного ощущения курорта не хватало разве что моря - ни на одной из ЦИФовских планет не нашлось естественного водного пространства с подходящим химическим составом, поэтому не было допущено к павильону и циркуляция воды в нем строилась автономно. Предрассветная тишина здесь была абсолютной, без пения птиц и стрекотания насекомых, зато это была естественная предрассветная тишина. Ни о чем таком Ксарес никогда бы не догадался. Отчего его подопечный каждое утро выходит на балкон и битый час стоит неподвижно? Что его волнует: усаженная растениями поляна? Они все зеленые, как и было уговорено. Никакого другого цвета Ксарес ему даже не предлагал. Или стянутое куполом небо? Да, на нем еще видны "швы", но очень скоро они рассосутся. А может быть, что-то еще, находящееся между?.. Да и стоит ли над этим ломать голову? Всякий фактуриал не без придури, бывало и хуже.

Одним таким загадочным утром Матлин, по своему обыкновению, вышел на балкон вдохнуть свежего воздуха. Он прошелся туда-сюда, сделал несколько приседаний-отжиманий, поднял с пола гантель и зевнул... Но когда закрыл рот, чуть не уронил гантель себе на ногу: прямо перед ним завис сероватый полупрозрачный шарик, размером с баскетбольный мяч. Такие штуки никогда прежде его не посещали. Что это и как с этим обращаться, он понятия не имел. Именно сегодня он был намерен хорошо отдохнуть и предпочел бы абстрагироваться от появления в павильоне неопознанных летающих объектов; разве что врезать по нему хорошенько со всего размаха. Но шарик сам собой развернулся в конусообразную панораму, на которой обозначились внутренние помещения технопаркового ангара с плазматическими очертаниями средней паршивости летательного аппарата, и две абсолютно одинаковые коричневые, безносые морды с ярко-фиолетовыми глазами. "Морды" были одеты в упругие сплошные комбинезоны, пригодные лишь для ремонта парковых конструкций, и Матлин грешным делом подумал, уж не приключилось ли чего с Суфом... - Он и Он, - представились "морды". Они стояли, тесно прилипнув друг к другу, будто сиамские близнецы. - Ты прилетел сюда на этом аппарате. Обращение "на вы" к незнакомому существу в нынешнем языке Матлина имело массу условностей. Соблюдать их или не соблюдать, и если соблюдать, то, каким образом - была отдельная наука. "Может, именно на этот случай их двое?" - подумал он. - Прилетел. Было такое дело. - Мы его забираем, потому что он нам нужен. Так что, если понадобится, не ищи. "Хорошенькое дело, "не ищи", - рассудил Матлин. - Нужен - это еще не причина, чтоб брать без спросу чужую вещь. Да мне-то, собственно, не жалко, но какова наглость!" Он уже собрался сформулировать эту мысль в открытый эфир, как вдруг его посетила ужасная догадка - Оны его не слышали. Весь смысл этого летучего шарика заключался в том, чтобы сообщить информацию, не подразумевающую ответа. Теперь можно было спокойно топать ногами, лупить гантелей по перилам балкона. Можно, наконец, растереть этот шарик как мыльный пузырь или грязно выругать его отправителя: никакой обнадеживающей информации эти "посылки", как видно, не несут. Оны вежливо помолчали, очевидно, давая Матлину время усвоить информацию, а затем сообщили, что уже готовят его корабль к экспедиции, но взамен высылают другой летательный аппарат. То есть давно выслали, но так как скорость аппарата очень мала, а летит он из парка в павильон сам, через открытый космос (что, в общем-то, для него не характерно), то достигнет цели он только к ночи, если, конечно, с ним ничего не случится по дороге. Только Матлин, позабыв все правила этикета, собрался расправиться если не с самими ворюгами, то хотя бы с их подлой уловкой, как Оны исчезли, пожелав ему бережно обращаться с оставленным залогом. Эта дрянь сейчас, надо полагать, как раз заходит на орбиту какого-нибудь перевалочного пункта, чтоб смазать свои скрипучие болты, залиться бензином и продолжить греметь своими гадкими шестеренками в направлении ЦИФа. От предвкушения этой встречи у Матлина похолодело в суставах. - Сперли!!! - закричал он в утреннюю тишину павильона. - Корабль сперли! Сволочи!!! - Но никто не разделил его отчаяния, даже эхо.

Очень скоро Матлин отвлекся от этой маленькой неожиданности, занялся активным отдыхом, навел порядок в доме и так утомился, что уснул сразу, как только световращение павильона отключилось. Но вдруг среди ночи в спальню проник нежно-зеленый неоновый свет. Источник света - толстая двухметровая полоса - зависла прямо напротив окна. Матлин перевернулся на другой бок и натянул на голову одеяло. Но въедливый свет от этого нисколько не потускнел. Матлин встал вместе с одеялом и подушками, вышел в гостиную и устроился на диване. Через секунду полоса света зависла за окном гостиной. Матлин так рассердился, что потерял сон. Он подошел к окну, раздвинул шторы, но, не разглядев ничего, кроме светящейся полосы, вынужден был спуститься на первый этаж в компьютерную комнату. Полоса света, обогнув особняк, зависла у окна компьютерной. - Что за дерьмо в павильоне, - спросил он машину. - Кто это сюда впустил? - "Это" никто не пускал, - ответила машина, - и это вовсе не "дерьмо", как может показаться на первый взгляд, а летательный аппарат. Очень маленький, очень низкого класса, очень подозрительный, потому что нет возможности проникнуть в его систему для подробного выяснения обстоятельств. - Только этого мне не хватало, - проворчал Матлин. - Ладно, пусть даст мне возможность спать, утром разберемся.

По утрам особняк Матлина посещал Ксарес, чтобы принять участие в ритуальном распитии кофе. Матлин каждый раз извинялся за качество этого напитка, которое никак не дотягивало до нужного уровня, и Ксарес каждый раз вежливо принимал его извинения. Он с удовольствием проводил время в особняке, топил камин деревянными брусочками или выструганными из них статуэтками, которые производил его пациент во времена мучительной бессонницы. Каждый раз он приносил с собой перечень вопросов, аккуратно записанных по-русски чернилами на настоящей бумаге. Например: что такое "сперли", "башка", "ухайдокали", "хряснули", "угваздали" и т.д. Суф такие вещи обычно понимал без перевода, зато Ксарес идеально воспринимал на слух и писал без единой ошибки, запоминая все слова и правила с первого раза и навсегда. Матлин напрягался изо всех сил, чтобы найти аналоги непонятным словам в языке Ареала. При этом Ксареса капитально сбивали с толку синонимы и омонимы, особенно, если они пересекались. Но это было еще полбеды. Настоящий тормоз наступил после знакомства с поэзией: атмосферные завихрения - это понятно, отсутствие естественного света - более-менее; 180-градусная верхняя панорама от произвольной точки на поверхности грунта - элементарно, накрывать постель чехлом (потому что мы, по аналогии с Землей, развели здесь страшную пылищу) - еще как-нибудь... Но как только "Буря мглою небо кроет..." - готово дело, приехали. Да еще если "...Вихри снежные крутя" - на полчаса работы. "То как зверь она завоет, то заплачет как дитя. Выпьем..." - "чудовищная метаморфоза человеческого организма" объяснил Матлин и для более глубокого проникновения в ее суть изготовил по фамильным рецептам старую добрую вишневую наливку. А Ксарес, чтобы она действительно была старой, выдержал ее в особой лабораторной камере, и они выпили. Как положено, из хрустальных бокалов. Так как за отсутствием вишни была использована "синяя съедобная ягода", из которой они гнали чернила, Матлин на утро посинел как покойник и не смог оторвать голову от подушки. Ксаресу же не помутнело ни в одном глазу, и он с интересом подверг химическому анализу сперва посиневшего Матлина, затем остатки настойки.