Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

Итак, вопрос об историчности миграции еврейс­кого народа из Месопотамии решается положитель­но. Но в какое время происходила она? Традиционно начальную волну еврейского переселения относят к XVIII в. до н. э. Зенон Косидовский в своих «Библейс­ких сказаниях» красочно описывает, как Фарра безбед­но жил в Уре. Согласно версии писателя, у отца Аврама был двухэтажный, кирпичный дом. Маленькие сени за входной дверью, где гость мог в водоеме ополоснуть ноги и руки, вели на мощеный двор. По каменной лестнице обитатели дома поднимались наверх, где располагались отдельные комнаты. Они соединялись галереей, покоившейся на четырех столбах. По пока­той крыше, нависавшей над галереей, дождевая вода свободно стекала во двор, а оттуда по каналу — на ули­цу. За лестничной клеткой были расположены: терра­котовый туалет, кухня, кладовая, баня и помещение, в котором рабыни растирали жерновами зерно на муку. Такую картину Зенон Косидовский воссоздал, исхо­дя из результатов археологических раскопок в Уре и предположения, что Фарра был свободным и богатым гражданином этого города. Исследователь считал, что Фарра был из рода скотоводов-кочевников, преуспев­ших в посреднической торговле. Сначала его предки просто обменивали свои изделия — кожу, ткани из ко­зьей шерсти, жиры, масло, молоко и мясо — на товары, которые сами не производили. Со временем они обна­ружили, что могут получать прибыль, покупая товары в одном городе и продавая их дороже в другом. Такой торговле способствовало то, что кочевники все время были в пути, и оседлое население городов и деревень охотно пользовалось их услугами.

По Косидовскому, Фарра именно таким образом сколотил свое состояние. Потом, однако, он пришел к выводу, что ему выгоднее расстаться с кочевой жиз­нью, поселиться в Уре и заниматься посредничест­вом между кочевыми племенами и их покупателями. От этих странствующих купцов и скотоводов Фарра узнал много интересного о городе Харране, который находился на одном из самых оживленных торговых путей того времени. Этот протоптанный каравана­ми путь вел от Персидского залива вверх по Евфра­ту, в районе Харрана круто сворачивая на юго-запад, проходил мимо городов Кадета и Дамаска, пересе­кал Ханаан вдоль средиземноморского побережья и подходил к границам Египта. Харран был своеобраз­ной международной ярмаркой, и проживать там было чрезвычайно выгодно торговцу-посреднику. В то же время возможности для этого выгодного «бизнеса» в самом Уре постоянно сокращались. Могущественный вавилонский царь и великий законодатель Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.) объединил земли Месопотамии в единое государство со столицей в Вавилоне и восста­новил по всей стране всеобъемлющую по полномочи­ям, деспотическую по характеру царскую власть. Царь Хаммурапи прославился также своим сводом законов, которым месопотамские юристы пользовались более тысячи лет после его составления. Эти законы носи­ли очень суровый характер, и большинство преступ­лений каралось смертью. Политика Хаммурапи была направлена на ограничение определенными рамка­ми ростовщичества — величайшего социального зла того времени, ведшего к быстрому обезземеливанию общинников и даже утрате ими личной свободы. Но­вые законы устанавливали максимальный размер рос­та по займам: 20% для денежных и 3096 для натураль­ных займов. Устанавливался также максимальный срок долговой кабалы — три года. Вполне понятно, что для свободных «предпринимателей», вроде Фарры, такие нововведения были крайне нежелательны. Поэтому он решил эмигрировать и вместе со своей семьей пересе­лился к северу — в город Харран.

Ряд исследователей полагает, что миграция семи­тских племен из Месопотамии стала составной частью общего движения скотоводческих племен, обобщенно именуемых гиксосами. Эта переселенческая волна, минуя Ханаан, докатилась до Египта, где гиксосы хо­зяйничали более века. Общая ситуация, связанная с вторжением гиксосов в Египет, в целом соответству­ет «египетской истории» Аврама: еврейский патриарх пробыл там какое-то время, был допущен и обласкан фараоном, а после бедствий, обрушившихся на страну пирамид, со всеми нажитыми богатствами вернулся в Ханаан. Но в такой интерпретации событий присутс­твует и очевидно слабое место. Она предполагает су­ществование в древнееврейской исторической тради­ции провала почти в пятьсот лет, вплоть до Исхода в XIII в. до н. э. Правда, ученые, придерживающиеся этой точки зрения, пытались отождествить древних евреев с народом хапиру, упоминаемым в переписке сирийс­ких и митаннийских царей. Однако и в данном случае историки отказались от мысли видеть в нем какое-то единое этническое образование. В городах-государс­твах Сирии XVIII-XVI вв. до н. э. было сильно развито ростовщичество. Давали в долг и отдельные хозяева, и целые сельские общины. Многие документы сфор­мулированы как сделки дарения или купли-продажи, хотя полагают, что на самом деле речь идет лишь о передаче права получать с этих селений налоги и по­винности, а также взимать «пени» в случае невыплаты в срок. Это способствовало интенсивному имущест­венному расслоению общества с обнищанием рядо­вых общинников. Те из должников, которые бежали от своих заимодателей, становились хапиру. Очевидно, что общество этих «вольных» людей не могло быть од­нонациональным, да и более того, все, что мы сегодня знаем о евреях, убеждает, что они, подобно Фарре, ско­рее выступали бы в роли ростовщиков, но не хапиру В связи с этим большинство современных исследо­вателей решительно отказались от высказывавшегося ранее предположения, что в термине «хапиру» следует видеть древнейшую форму этнического названия "еврей".

Новую версию еврейского этногенеза сформули­ровал уже упоминавшийся нами историк А. А. Немировский. Одно из ключевых его положений состоит в том, что следует безусловно довериться Библии в той ее части, где прослеживаются «привязки» к реальным историческим событиям. Или, по-другому, к тем ут­верждениям, которые однозначно характеризуют ту или иную историческую эпоху. Забвение архаической племенной общностью собственного прошлого трех-, четырехсотлетней давности с подменой его новой ис­кусственной компилятивной версией А. А. Немировс– кий считает «совершенно невозможным». Этому про­тиворечат в первую очередь архаическое отношение к предкам и элементарный здравый смысл. «Таким обра­зом, — заключает исследователь, — нам представляется целесообразным относиться к ядру традиции — то есть к ее исходным сюжетам, очищенным от фольклорных деталей позднейших наслоений и связок, — с предва­рительным доверием». В сущности, А. А. Немировский предлагает с предельным уважением отнестись к по­колениям хранителей той части исторической тра­диции, которая была облечена в форму мифов, сказок и народных преданий. Эта совершенно естественная мысль живет внутри любого человека. Другое дело, что профессиональные историки противопоставляют сви­детельства мифов информации, почерпнутой непос­редственно из источников, и придают им, как правило, более низкий статус. А. А. Немировский же, напротив, утверждает, что «мы вправе не просто использовать традицию при исторической реконструкции, но и считать ее приоритетным источником».

Для большинства современных ученых эта мысль покажется новой. Но об этом давным-давно уже пи­сал наш выдающийся соотечественник — Алексей Степанович Хомяков — в своем историческом сочи­нении «Семирамида»: «Повторяю еще: важнее всяких материальных признаков, всякого политического ус­тройства, всяких отношений граждан между собой предания и поверья самого народа». Воссозданная на сегодняшний день история Древней Греции опирает­ся в значительной степени на мифологическое насле­дие греков. Только благодаря безусловному доверию к поэмам Гомера Шлиман открыл Трою. Соединение знаний, донесенных до нас древней народной тради­цией, с достижениями исторической науки — одно из перспективнейших направлений изучения прошлого. Писатель В. И. Щербаков даже дал ему название — метаистория, то есть то, что лежит за пределами собс­твенно исторического знания (данных источников, документов и т.д.). В России такого рода исследования проводятся главным образом непрофессиональными историками. Поэтому знаменательно, что А. А. Неми­ровский выполнил свое исследование в рамках кан­дидатской диссертации, результаты которой приняты научным сообществом. Что ж, как говорится, «лед тро­нулся»…

Согласно Библии, евреи являются потомками Сифа — третьего сына Адама и Евы, рожденного после гибели Авеля и бегства Каина. По-древнееврейски это имя звучало как «Шет» и соответствовало Суту (или Шуту), почитавшемуся в качестве первопредка племе­ни сутиев. Обычно историки отождествляют сутиев с амореями, что совершенно неправомерно. Другое дело, что арии-амореи, оказавшись в Месопотамии, перемешались с семитскими народами. Древние евреи выделились из сутийско-аморейской среды. Впитав в себя элементы арийской культуры, они остались по ра­совым признакам семитами. Сутийские племена, засви­детельствованные в XII в. до н. э. в Заиорданье, обозна­чались как «ибри». Это буквально значит «перешедший (через реку)» (под рекой понимается, конечно, не Иор­дан, которого они тогда не переходили, а Евфрат), т.е., по существу, «пришедшие из Месопотамии». Но поня­тие «ибри» здесь отнюдь не равнозначно еврейскому народу позднейших времен (древнееврейское «ибри», современное «иври») — под этим обозначением име­ются в виду все потомки легендарного патриарха Ав­раама и даже его отдаленного, еще более легендарного предка Евера.