Не будите спящих красавиц (СИ) - Кирова Таиска

Александр от кофе отказался, сославшись на плотный график. Он торопливо простился с главным и ушел.

— Что я пропустил? — в дверном проеме появилась лохматая голова Антона.

Шеф махнул ему, мол, заходи, давай. И Антоха не заставил себя упрашивать.

Вслед за ним прошмыгнул Мурза, одетый по–походному. Даже панамку где–то раздобыл. Он бросил основательно набитый рюкзак на подоконник и еще шире открыл окно. Вчерашние посиделки оставили в помещении стойкий след и ни для кого не остались тайной.

— А где Алексей? — спросил у Антона стажер.

— Я сам не в курсе, — тот развел руками, — может, заболел?

Селиван появился последним, вышел из–за сейфа, чуть туманный и обиженный на весь белый свет.

— Голос, — позвала я, — у меня к тебе просьба.

— Ну, наконец, — обрадовался тот, — ты хочешь заключить сделку?

— Да, — твердо сказала я.

— И готова заплатить по договору?

— Да.

— Отлично, — ВГ выдержал паузу и спросил, — чего желает моя госпожа?

— Я хочу, чтобы меня слышали другие.

— Хорошо, будет сделано, — Внутренний Голос заговорил чуть громче, — все, что ты сегодня скажешь до обеда, услышат. Да будет так.

— Только до обеда? — огорчилась я.

— За целый день плати двойную цену, — потребовал ВГ.

— Ладно. До обеда, так до обеда.

Я откашлялась и заговорила:

— Внимание всем. Это я — Мария. Как меня слышно?

Голос, появившийся у меня, оказался немного жутковатым. От него веяло замогильным холодом и страхом. Все присутствующие переглянулись между собой и, толкая друг друга, выскочили за дверь.

— Блин, ты издеваешься? — спросила я с упреком у ВГ.

— Ты не уточнила, какой голос хочешь, и я сам подобрал наиболее подходящий.

— Ну, я же не запугать их хочу, а поговорить. И не через Селивана, пойми. Раз я плачу такую цену, значит у меня важный разговор.

— Извини, я не подумал. Твой прежний голос подойдет?

— Более чем.

Полчаса ушло на то, чтобы найти разбежавшихся коллег и уговорить их вернуться назад. Когда вся компания вновь объединилась, я начала беседу уже обычным голосом:

— Илья Михеевич, сегодня утром мы с Мурзиком должны были отправиться в командировку. Но непредвиденные обстоятельства изменили наши планы. А теперь я со всей серьезностью заявляю, что вообще никуда не пойду.

— Почему? — озвучила общий вопрос секретарша.

— Я увольняюсь, — голос мой звучал вызывающе и очень серьезно.

— Руся, деточка моя, — шеф схватился за сердце, — в чем причина такого решения?

Он еще спрашивает. Или уже забыл, что собирался дать мне весло и поставить в парке.

— Разве вы не помните, чем вчера занимались с Александром Сергеевичем?

— С каким Александром Сергеевичем? — кристально честные глаза шефа смотрели в пустоту над сейфом.

Именно там я и сидела.

— Точно, не с Пушкиным, — подсказала я.

— Мария Александровна, вы не боитесь, что другие не то подумают. Я нормально ориентированный мужчина, между прочим. Это и Селиван подтвердить может.

— После вчерашнего, не могу, — вдруг сказал домовик.

Наверное, вспомнил, как ему под хвост заглядывали.

Дуся разочарованно посмотрела на начальника, а Антоха пересел в дальнее кресло. Так, на всякий случай.

— А, я понял, — воскликнул шеф, — вы злитесь из–за шкафа. Хотите, я привезу его назад? Даже если это будет стоить мне жизни.

Зная его тещу, в этом никто не сомневался. Каюсь, я размякла. Не ожидала, что ради меня Михеич готов на такие жертвы.

— Не нужен мне ни шкаф, ни весло, — поспешила я успокоить Михеича, — достаточно будет какого–нибудь ящика.

— Да хоть хрустального гроба, — шеф потянулся к телефону, лежащему на столе.

— Никаких гробов, — я вспомнила, как неудобно было лежать, пусть и во сне.

— Я сейчас позвоню в магазин и закажу холодильник, — предложил главный.

— Зачем? — испугалась я. — Мое тело не приспособлено к низким температурам.

— Мы поместим тебя не в холодильник, а в коробку из–под него.

— Тогда просто коробку попросите, а холодильник не покупайте, — вмешался стажер.

— Ну, или так, — подытожил шеф, — а пока идите работать.

Глава 6. Ветер странствий и пыль дорог

Я перебралась на подоконник и выглянула в окно. Небо с самого утра потихоньку затягивало тучами. Похоже, будет дождь. Если мы сегодня двинемся в путь, надо сказать Мурзику, чтобы взял с собой зонт. Пока я еще могу говорить.

Я тихо позвала ученика по имени. Он отвернулся от стола, где шеф консультировал нового клиента по поводу расценок, и подошел на мой голос.

— Зонтик захвати, — попросила я.

Он кивнул.

— Бутылку с чарами не забудь, — продолжала я перечислять, — спички и соль.

— Уже, — коротко ответил он, а затем спросил:

— Маш, если ты теперь умеешь говорить, то слуховой аппарат мне не нужен?

— Это ненадолго, — я вздохнула, — но тебе он, и правда, не нужен. Твой слуховой аппарат пустышка, в нем нет магии. Я не знаю почему, но ты меня слышишь и так.

— Как это может быть? — пробормотал Мурз. — Бабаня сама его мне дала.

— Магическим его делает твоя вера, а не колдовство. Если тебе трудно принять этот факт, то продолжай его использовать как раньше.

Наш разговор прервала Дуся, заглянувшая в кабинет, чтобы сообщить, что привезли долгожданную коробку.

Провожать нас вышли всем составом. Дуся даже всплакнула на дорожку. Она достала из кармана платок, промокнула глаза и сказала:

— Наверное, у меня аллергия, надо будет вечером вернуть тушь в магазин.

— Позаботься о Маше, хорошо? — Антоха похлопал по плечу Мурзика, а затем пожал ему руку.

Шеф отвернулся, вытирая скупые мужские слезы. Он точно не пользовался косметикой, поэтому в его искренности не приходилось сомневаться. И все же сомнения грызли меня голодными крокодилами, уж больно радостным было выражение лица Михеича.

Домовой так проникся, что вручил стажеру сверток с наказом развернуть только в крайнем случае, если нам будет грозить смертельная опасность. Благодарный ученик спрятал подарок в рюкзак и обнял размякшего Селивана.

Один Жора не соизволил оставить будильник без присмотра. Кроме меня и домовика его, конечно, никто не видел. Дух пока не освоился на новом месте, и лишь изредка тихонько постукивал по стенам. Впрочем, азбуку Морзе знал только Внутренний Голос. Но он отказывался переводить, ссылаясь на то, что это слишком личное или не слишком приличное, что почти одно и то же.

Уходила я с тяжелым сердцем. Казалось бы, все хорошо: тело поместили в коробку, которую обмотали скотчем в два слоя, даже прорезали окошко для глаз. Саму коробку спрятали в подсобке у домовика в дальнем темном углу, где ее никто не увидит. Все равно, на душе оставалось неспокойно. Кто знает, когда мы вернемся назад.

Мурзик закинул за плечи рюкзак и убрал в карман рубашки сложенную пополам пачку купюр, которую незадолго до этого вручил ему шеф. Я не стала забираться в бутылку, не хотелось сидеть в душном рюкзаке, поэтому просто парила рядом со стажером.

Дождь все–таки пошел. Сначала на землю упали редкие капли, крупные как горошины. Они разрисовали тротуар темными кляксами, зашлепали по пыльным листьям. Воздух наполнился влажными испарениями, капли падали на теплый асфальт и мгновенно исчезали под колесами машин. Затем дождь усилился, и Мурз достал зонт. Я могла только представить, как холодные посланники туч касаются кожи, струйками стекают за шиворот. В допризрачную жизнь дождь я не любила, но сейчас дорого бы заплатила за возможность промокнуть или пробежаться босиком по лужам.

Немногочисленные прохожие по–разному реагировали на капризы природы. Предусмотрительные отгородились от неба разноцветными щитами, трусливые укрылись в магазинах и кафе, смельчаки, наоборот, поднимали головы и подставляли лица с закрытыми глазами, словно в ожидании поцелуя.

Я влезла в бутылку, но попросила Мурзу нести ее в руке. Город за стеклом казался мутным пятном в разнообразных оттенках зеленого. Вот только под ногами не дорога из желтого кирпича, а рядом не бежит забавный песик.