Тьма Господня - Сергей Юрьевич Катканов

есть образы белогвардейцев, вызывающих хотя бы некоторую симпатию. Там часто можно встретить милых ясноглазых подпоручиков, которые не хотят ни чего плохого, просто ни чего не понимают в происходящем. Это логично. Этого требует художественная правда. Надо же придать сценарию хотя бы некоторый оттенок достоверности. Вы можете не любить «беляков», но должны же вы понимать, что по теории вероятностей и среди них хоть изредка должны встречаться нормальные люди.

Но те фильмы сняты при Брежневе, когда уже начали расслабляться, когда уже считали, что немного правды нам не помешает. А Толстой писал при Сталине, когда предписано было врать тотально, безоглядно, совершенно бесстыже, без оглядки на какую-либо художественную достоверность.

Впрочем и тогда это каждый сам решал. В «Тихом Доне» Шолохова проблесков художественной правды всё-таки не мало, поэтому этот роман имеет отношение к художественной литературе, несмотря на все замалчивания и передергивания. Красный граф решил пойти по пути законченного подлеца, который растоптал и осквернил собственный талант, превратив изначально талантливую книгу в тупую политпропаганду.

Рощин в бытность свою белогвардейцем постоянно шепчет себе: «убийца… убийца…». Это же кадровый военный, для него воевать, как дышать. Почему же именно у белых он вдруг почувствовал себя убийцей? Но стоило ему перейти к красным, как его самоощущение тут же нормализовалось и убийцей он себя больше не считал. Понятное дело, почему: красные были пацифистами, они ни кого не убивали, а вместо этого дарили всем цветы. У красных Рощин вдруг почувствовал себя психологически комфортно. Красные ни разу не попрекнули Вадима Петровича службой у белых. Благороднейшие люди. Не то, что белые.

Не надо объяснять, что всё это бредятина, вызывающая лишь чувство брезгливости. Это даже не зависимо от политических предпочтений, если бы кто-то изобразил белых ангельским воинством, я почувствовал бы такую же брезгливость.

Нет смысла останавливаться на всех моментах, говорящих о толстовском бесстыдстве. Например, карикатурный, по сути клеветнический, образ Деникина не позволил бы себе создать ни один уважающий себя художник. Но главное откровение нас ждет в конце романа, где Толстой называет Сталина победителем Деникина.

Ложь бывает разная. Если, к примеру, сказать, что Жуков выиграл войну, это будет ложь. Но эта ложь всё-таки имеет некоторое косвенное отношение к реальности, ведь Жуков действительно в течение всей войны командовал крупными войсковыми соединениями. Но назвать Сталина победителем Деникина это ложь совершенно иного уровня. Это всё равно что назвать Брежнева победителем Гитлера. По уровню фантазийности утверждение Толстого вплотную приближается к уровню Фоменко и Носовского.

Сталин фронтами на гражданской войне не командовал. Он лишь изредка появлялся на фронте, и весь его вклад в победу ограничивался тем, что он остервенело расстреливал военспецов. Между тем, именно военспецы и выиграли войну. Белые начали проигрывать тогда, когда Красной армией начали командовать офицеры генерального штаба. О привлечении военспецов позаботился Троцкий, который в романе Толстого даже не упомянут. Именно Троцкий был создателем Красной армии. Мне нет ни какой радости заступаться за этого мерзкого типа, но правда есть правда. Если бы не Троцкий, взявший курс на привлечение в Красную армию кадровых офицеров, если бы победила позиция Сталина, не доверявшего военспецам, красные безусловно проиграли бы. И подполковник Рощин мог воевать у красных только благодаря Троцкому, который в романе вообще не появился

Толстому всё-таки удалось создать очень обаятельный образ, Вадим Петрович с его метаниями и терзаниями понятен и симпатичен, за него поневоле переживаешь и чуть ли не радуешься тому, что он обрел наконец душевный покой, оказавшись у красных.

Но мы знаем историю, и дальнейшая судьба Рощина не вызывает сомнений. Почти все кадровые царские офицеры, воевавшие за красных, позднее были расстреляны. Сталин оставил в живых лишь немногих вроде Шапошникова, чтобы их можно было предъявить — вот они царские офицеры, сумевшие понять, что правда на стороне большевиков. Но основную массу военспецов, конечно, пустили в расход. А чтобы в сталинской мясорубке смог выжить не просто царский, а белогвардейский офицер — этого представить себе не возможно.

Я даже не уверен, что были такие случаи, чтобы офицер, хотя бы полгода провоевавший у белых, потом перешёл к красным. Так могли поступать казаки, вроде Шкуро и Буденного, которых без ущерба для здравого смысла можно поменять местами. Но чтобы к красным ушёл офицер, воевавший вместе с генералом Марковым… Дико сомневаюсь. Но, предположим, такие случаи были. И что в конечном итоге ожидало бы этих бело-красных? Никто из них даже до 37 года не дожил бы.

Порадовавшись за Вадима Петровича, которому хватило ума перейти на «правильную сторону», теперь представьте, как его избивают в подвале НКВД. «Признавайся, сука, когда тебя англичане завербовали? Ещё у Деникина, да? Колись, сволочь белогвардейская!» Представьте, как Рощин воет волком, как слезы текут по его окровавленному, разбитому лицу. Даже не от обиды, не от ощущения чудовищной несправедливости. Людям той эпохи к несправедливости было не привыкать. Рощин выл бы и плакал от мысли, что в своё время он так радовался тому, что перешёл на сторону палачей и извергов, для которых невинного человека замучить легче, чем муху раздавить. Почему он раньше не замечал, что у чекистов такие мерзкие рожи? Как он мог поверить этим людям? Как можно было увидеть нравственный выход из ситуации в том, чтобы перейти на сторону этих отбросов рода человеческого? Если ему так не нравилось у белых, так лучше было в полный рост шагнуть на большевистские пулеметы. Он умер бы славной смертью русского офицера. А здесь он умрет, как дурачёк, который так ни чего и не понял в жизни.

Сергей Лукьяненко, как зеркало русской интеллигенции

Я люблю творчество Сергея Лукьяненко и прочитал много его книг. Это талантливый и умный автор. Про него можно сказать так же, как Пушкин сказал про Боратынского: «Лукьяненко у нас оригинален, ибо мыслит». Жаль только мыслит он исключительно в рамках интеллигентской парадигмы, ни каким боком не выступая за её пределы.

Впрочем, Лукьяненко довел интеллигентский тип мышления до филигранной отточенности, выразив и сформулировав его основные постулаты и характеристики с предельной ясностью и завершенностью. Трудно представить себе лучшее зеркало, в котором отражается русская интеллигенция.

В одной из книг Лукьяненко я нашёл такую формулу: «Если тебе дали линованный лист бумаги, пиши поперек строчек». Я был поражен. В этой фразе буквально вся суть нашей интеллигенции — всё и всегда делать на поперек, наоборот, не так, как предлагают, даже не пытаясь осмыслить то, что предлагают.

Писать вдоль линовки вообще-то удобнее. Отнюдь не предлагаю