Трое в «копейке», не считая зайца Митьки - Владислав Крапивин

Здание СП Белоруссии очень представительное, сталинской постройки. По словам С.С., и отношение к «письмен-никам» здесь примерно такое же, как в сталинскую эпоху. У кормушки, но под бдительным батькиным оком. Взбрыкнули только Василь Быков (как член ПЕН-клуба, не нуждающийся в подачках и спецпайке) да Владимир Некляев, бывший первый секретарь, находящийся сейчас в эмиграции. Вот его-то перевыборы и должны завтра произойти.

Мы сослались на занятость (впрочем, так оно и было на самом деле) и попросили огласить наше приветствие съезду, которое тут же и сочинили…

Прощаемся с Ипатовой и подошедшим в последний момент ее заместителем Наумом Гальпериным. Гальперин вдруг вспоминает, радостно обращается к В. П.:

— Владислав Петрович, а у меня есть ваша книжка с автографом! Вы ее подписали когда-то по моей просьбе и передали через Давида Яковлевича Лившица, моего знакомого…

Вот как порой пересекаются пути человеческие…

11.50. Движемся по центру мимо площади Победы (Перемоги), Академии наук, в сторону Московского кладбища. Главная магистраль Минска сегодня носит имя Франциска Скорины. За свою бытность она минимум десять раз меняла свое название, в зависимости от исторической обстановки. Вот только некоторые из них (аналогии же можно сделать самостоятельно): Захарьевская, Гауптштрассе, Мицкевича, Советская, Сталина, Ленина…

С нами С.С., успевающий рассказывать такие вот подробности о достопримечательностях столицы. Они в большей мере адресованы С. А., оказавшемуся здесь впервые, нежели двум другим пассажирам «Лайбы», уже неоднократно бывавшим в столице Белоруссии.

В. П., делая малопонятные намеки по своему или чьему-то иному поводу, сочиняет:

Мне женщины полунагиеВсе чудятся средь улиц Минска,И не могу я не напиться:Меня съедает ностальгия.

13.30. Мы на Московском (самом элитном) кладбище Минска. Здесь похоронены и Машеров, и генералы, и ученые. В том числе и отец В. П. — Петр Федорович Крапивин — известный педагог, ученый-лингвист, отмеченный в Белорусской энциклопедии (как, впрочем, и его внук — литератор С.С.).

Могила Петра Федоровича находится в глубине кладбища, перед ней — огромный еврейский квартал. За ней — воины-интернационалисты.

В. П. вспоминает об отце, который в тридцатых годах служил под Вяткой и оттуда спешно переехал в Тюмень, спасаясь от НКВД.

До войны и после нее Петр Федорович преподавал в школах и в пединституте Тюмени, потом ушел на фронт, а затем остался в Белоруссии, недалеко от мест своего давнего детства. Такая вот жизнь…

— Он ведь родился в Пултуске, под Варшавой, — рассказывает В. П. — Отец его, адвокат Федор Амвросиевич Крапивин, умер, когда сынишке было чуть больше года. До Первой мировой войны маленький Петя с матерью жили в Вильно, потом, спасаясь от немцев, эвакуировались в Вятку. Там он и познакомился с моей будущей мамой… А его мать, моя бабушка Текла Войцеховна, была полька. Жила с сыном почти в нищете, но гордилась своей древней шляхетской кровью. И отец мой был, значит, наполовину поляк. Хорошо знал язык, любил Польшу. Умер он в шестьдесят четвертом году. Я еще успел его порадовать несколькими своими книжками, изданными на польском языке в Варшаве…

Поминаем отца и деда Крапивиных водкой «Два бусела» (фирменная минская с двумя аистами, изображенными на этикетке). В кустах прыгают белки. Солнце пробилось сквозь листву…

14.30. Мы в газете «Ранща» (что-то типа «Пионерской правды» Беларуси). Главный редактор Михась Хомец, выходец из фотокоров этой газеты, общаясь с нами, говорит только по-белорусски. По мнению С.С., это от пиетета перед классиком (В. П.). Здесь с литературными светилами принято размовлять только на родном языке. (Хотя, по мнению того же С.С., на настоящем белорусском сегодня в Минске не говорит никто. Все копируют Лукашенко, говорящего на местечковой мове.)

Мы, конечно, не знатоки этого языка. (Только А. К. ссылается на свое родство с Беларусью — его бабушка Ефросинья Павловна Возилова родом из-под Могилева, местечко Пропойск! В годы войны этот населенный пункт переименовали в Славгород, дабы в наименовании дивизии, отличившейся при взятии оного, не значилось «Пропойская».) Тем не менее говор Михася (он — славный и добрый хлопец!) нам пришелся настолько по душе, что мы хотим процитировать несколько строк из его книги «Далi чыстыя, далi светлыя», вышедшей в Минске и подаренной нам.

Михась Хомец:

«…Стаю ля карты Беларуш i гляджу на яе, як на прыгожую незнаёмку. Мала езджу… А як хочацца прайсщся па вясковай вулыцы, высоим палявым гастынцы, на iм павггацца з незнаёмым чалавекам, а потым спытаць: «Куды вядзе гэтая дарога?»

17.50. Все, о чем говорит Хомец, близко и понятно нам. Понятен лирический герой Михася, пытающийся проехать незнакомыми дорогами родной страны и познакомиться с новыми людьми.

Пока В. П. дает интервью корреспонденту «Ранщы», А. К. и С. А. общаются с Хомецем. Уже второй раз сходили в магазин. Скоро братанье… А. К. читает Михасю (на чистом русском языке) свое стихотворение «Ночь изменит наши лица…». Михасю особенно понравился образ:

Как форели, будут битьсяПод рукой твои колени…

(Слегка захмелевший Митька: «Дело вкуса, конечно…»)

Любознательный редактор «Ранщы» жаждет узнать, кому эти стихи посвящены? А проведав, что героиня — минчанка, просит дать адрес. На это А. К. отвечает экспромтом:

«Любви своей храните адреса», —Сказал поэт, а прав ли он, не знаю…Я и домашний адрес забываю,Уйдя из дома хоть на полчаса.Пусть это — шутка, но замечу вамУже без шутки:все, что с вами ищем,Не прорастет на старом пепелище,Хоть реки слез мы проливаем там…

18.30. К компании присоединились В. П., освободившийся от интервью, и Володя — заместитель Хомеца. Еще один поход в магазин, и расстаемся совсем братьями. Все уже без перевода понимают по-белорусски, а Михась вполне грамотно говорит на языке Пушкина и Достоевского. Выходим на крыльцо, обнимаемся. Сентиментального Хомеца даже слеза напоследок пробивает. Честно говоря, и нам жаль до слез расставаться…

22.00. Старательно уговариваем С.С. ехать с нами к западной границе Беларуси, в Брест. Он, в свою очередь, убеждает нас, что лучше ехать не в Брест (где, кроме крепости, мы ничего интересного не увидим), а в Гродно. Это тоже пограничный город, но дорога к нему выигрышней в плане истории и красот.

За чашей круговой мы как-то сразу соглашаемся, радуясь больше новому попутчику, чем новой дороге.

5.30. Подъем, умывание и завтрак, приготовленный заботливой супругой С.С. — Лилей, дочерью польско-белорусских крестьян, в гостях у которых мы должны оказаться к исходу этого дня (они живут на хуторе рядом с Гродно).

6.15. Выезд из Минска. На спидометре 3851 километр. Быстро, пользуясь тем, что с нами С.С., прекрасно ориентирующийся у себя дома (а дом у него — вся Беларусь), выскакиваем на трассу, ведущую к Бресту (с нее удобнее свернуть на Лиду и Гродно).

6.25. Проезжаем реку Птичь. Здесь зона отдыха минчан и мотель (модное в семидесятых годах место тусовки «золотой» молодежи Советской Беларуси). Теперь такой популярностью пользуется международный спорткомплекс Раубичи, где есть все: гостиница, ресторан и банно-развлекательный центр. О Раубичах С. С. писал в своей книге «Квартира дважды кавалера», вышедшей в Минске в 1996 году.

6.30. Движемся по Брестскому шоссе (образец скоростной дороги). Нам навстречу идут иностранные фуры. По мнению все того же С.С., они на восток везут сникерсы. А наша «Лайба» везет на запад нас. Какая контрабанда страшнее, трудно сказать…

6.45. Переезжаем бывшую советско-польскую границу (образца 1939 года). Здесь, как говорит всезнающий С.С., в те злополучные времена арестовывали советских дипломатов, возвращающихся домой из заграничных командировок. Немудрено, что некоторые предпочитали не возвращаться.

Как напоминание, что и мы (за исключением С.С.) за границей, с нас сдирают еще 87 (российских) рублей за проезд по скоростному шоссе (удовольствия бесплатными не бывают!). Белорусские автомобили за проезд здесь не платят. Вот тебе и братья-славяне…

7.25. Повернули в сторону местечка Мир и спустя несколько минут въехали в Гродненскую область, в которой в 1956 году родился сопровождающий нас Сергей Крапивин. Ура!

7.50. Въехали в местечко Мир. Замок Радзивиллов (а может быть, Сапегов) — бывших белорусско-литовских магнатов. Замок мы нашли в прекрасном состоянии, несмотря на ведущиеся реставрационные работы и ливень, застигший нас у средневековых стен. Если абстрагироваться от нашего путешествия, то можно представить, что мы где-то в центре Германии или Австрии. С.С. говорит, что копия этого замка есть как раз в австрийском городе Тироле.