Настольная книга сердцеедки - Арина Холина

Девушки с неимоверными усилиями спустились по лестнице на набережную: и сама лестница была старая, и перила будто вросли в землю — чтобы опереться на них, нужно было сгорбатиться. А на ступенях были такие наслоения льда и такие колдобины, что Даша на своих невозможных шпильках чуть было не рухнула вниз вместе с Авророй, в которую вцепилась мертвой хваткой.

— Уф! — выдохнула наконец Даша, ступив на ровную поверхность. — Ну и спуск… Ну, как настроение?

Аврора прислушалась к себе. Настроение у нее вроде было все еще приподнятым.

— Тогда поедем знакомиться с мужчинами?

Аврора энергично закивала.

— С нормальными мужчинами… — бубнила Даша себе под нос, ловя машину. — Миллионеры, знаменитости, дети политиков… Никакого беспредела! Вот я маме расскажу, что тут Ярик вытворяет!

— А твоя мама знает Ярика? — вмешалась в ход ее мыслей Аврора.

— Знает… — фыркнула Даша. — Да она один раз его в подвале закрыла, и он там год просидел… Ой! — приложила она руку к губам. — Слушай, отстань от меня со своим Яриком!

— Это, между прочим, твой Ярик! — возмутилась Аврора.

Но поссориться не вышло — они уже приехали на Мясницкую.

— Тут все по-другому, — предупредила Даша.

Они прошли один двор, второй и очутились перед старым розовым домом в форме буквы П.

— Туда! — Даша ткнула пальцем в угловой подъезд, и скоро они уже поднимались в старом лифте, еще с решеткой в качестве двери, на последний этаж.

Дверь им открыл пьяненький мужчина в очках, который ел что-то аппетитное из глубокой тарелки и одновременно пританцовывал. Из квартиры слышались трели Пугачевой.

— Даша! — воскликнул мужчина. — Вот счастье привалило! Егор! — завопил он, проглотив еду. — Тут к нам Зверева пожаловала! С красавицей-подругой!

Авроре, конечно, стало приятно оттого, что ее назвали красавицей, так что она быстро позабыла странности предыдущей вечеринки и улыбнулась во весь рот.

В коридоре появился высокий, мускулистый мужчина в брюках галифе, майке в обтяжку и кошмарном женском парике: старом, рыжем и лохматом. К тому же парик то ли сидел криво, то ли был надет задом наперед.

— Даша! Чмок-чмок-чмок! А я такой холодный, ла-ла-ла…

Даша на секунду будто замерла, а потом расхохоталась — да так, что сползла по косяку.

— Ну, что же ты, скотина, гостей на пороге держишь! — все тем же манерным голоском говорил мужчина, обращаясь к первому, с тарелкой. — И жрет, и жрет, как будто и так в штаны не влезает! — Он выхватил тарелку, подцепил с нее на вилку нечто и сунул неопознанную еду в рот. — Ой, клянусь Пугачевой, это божественно…

Даша тем временем поднялась с пола, утерла слезу, которая вытекла из глаза вместе с тушью.

— Знакомься! — торжественно объявила она. — Это моя подруга Аврора, а это — Денис, худший певец в мире.

Денис снял парик и шлепнул им Дашу по голове.

— Тьфу! — возопила Даша. — Из него же животные разлетаются!

— Нет никаких животных! — обиделся Денис. — Это парик моей бабушки, царствие ей небесное.

— Знаю я твою бабушку, — кивнула Даша.

— Бабушка, святая женщина, завещала мне эту квартиру, так что я о ней — только хорошее! — воскликнул Денис. — С тех пор как я здесь живу, ни разу не вспомнил, как она орала мне с пятого этажа: «Эй, говнюк, иди обедать!» Ну, что вы встали, что встали?! — закричал он. — Как маленькие! Давай, — бросился он к Авроре, — ручку сюда, ножку сюда, ботиночки снять… Или сама справишься?

Аврора рассмеялась и сняла дубленку.

— Так! — завопил Денис. — Наша сегодняшняя вечеринка посвящается Алле Пугачевой! Парик… Где парик? Парик верните!

Аврора подняла с пола парик и протянула ему, Денис кое-как надел его ей на голову:

— Хором поем под караоке! Вперед!

Они прошли в комнату, в которой люди в блестящих красных, черных и каких попало париках и шиньонах отплясывали под песни Пугачевой. Денис бросился к микрофону и запел:

— До сих пор стою я у той черты…

Голос у него, кстати, был сильный, хорошо поставленный, и он так артистично изображал приму эстрады, что все замирали от восторга.

— Вот мои друзья детства, — сообщила Даша. — Дружим, так сказать, семьями.

— Класс! — произнесла Аврора.

— Вы есть хотите? — подошел к ним симпатичный молодой человек. — Меня Витя зовут.

— А что это такое? — полюбопытствовала Аврора.

— Ну, вообще-то сначала были калифорнийские роллы, только они у Миши развалились. Но все равно ужасно вкусно, — охотно рассказал Витя и, зачерпнув вилкой кашу загадочного цвета, предложил Авроре.

Она попробовала и поняла, что страшная на вид еда действительно очень и очень вкусная.

— Будешь? Пойдем на кухню, а то у меня от Пугачевой уже раздражение на коже.

Они перебрались на кухню, Витя переложил роллы с подноса в тарелку, налил в высокий бокал колы со льдом и уставился на Аврору.

— Я бы хотел жить на последнем этаже небоскреба, — сообщил он, пока Аврора жевала. — На тридцать пятом, например. Я бы каждое утро орал: «Я король мира!» И чтобы стиль был японский, аскетичный: все белое, дерево коричневое, а спать и есть на полу…

— А ты где живешь? — поинтересовалась Аврора.

— В соседнем подъезде.

— Но… — Аврора отложила вилку и отпила колы, — ты же можешь переехать.

— Дело в том, — вздохнул Витя, — что меня бесят небоскребы, я боюсь высоты и мне не нравится минимализм. К тому же японцы — жестокая нация.

— А как же… — удивилась Аврора. Видимо, в этот вечер ей суждено было все время удивляться.

— Ну, просто прикольно представлять себя этаким Микки Рурком в расцвете сил, крутым парнем, который считает, что у него член, как небоскреб, и которому для счастья нужно три вещи: бритва, пистолет и диск Тома Уэйтса.

— А ты чем занимаешься? — спросила Аврора, которую Витя занимал все больше и больше.

— Прямо сейчас? — уточнил Витя.

— Слушай, я в здравом уме, так что вполне ясно представляю, чем ты занимаешься СЕЙЧАС.

— Чем? — усмехнулся Витя.

— Пытаешься произвести на меня впечатление.

Витя смутился, но не больше чем на секунду.

— Получается? — полюбопытствовал он.

— Вполне, — кивнула Аврора. — Так какая у тебя профессия?

— Я режиссер, — быстро ответил Витя и перечислил нашумевшие театральные постановки и очень, ну просто сверхпопулярный фильм, после которого стали говорить о возрождении русского кино.

Авроре вдруг почудилось, что она в невменяемом состоянии поддалась на развод лохотронщиков и очнулась лишь тогда, когда в сопровождении громилы сняла с карточки последние деньги. Да не может такого быть! Она, Аврора, запросто беседует с режиссером номер один? Черт! Нет, и правда. Просто она как бы в том самом небоскребе, о котором говорит Витя, но боится высоты… Все эти мысли за секунду пронеслись в голове девушки — она даже не успела как следует испугаться, но развеялись, поблекли, и Аврора с искренним воодушевлением сказала: