И снова этот Баранкин, или Великая погоня - Валерий Медведев

- Переписывай! - сказал Баранкин. - С цифрой один читаешь ты, с цифрой два - я! С буквой "В" читаем вместе!..

Малинин стал с интересом переписывать стихи в свой блокнот.

- Ну, Баранкин, - сказал Малинин, - если ты написал стихи, то ты всё можешь!..

Баранкин подумал и сказал:

- Ну, Малинин, я не потому всё могу, что написал стихи, а потому что я всё могу, поэтому я и написал стихи.

Костя не знал, что Баранкин имеет в виду, говоря всё это, но что Баранкин что-то имеет в виду, это он понял. Как раз к этому времени автобус подъехал к московской школе поблизости от Москвы-реки и Киевского вокзала. Началась суматоха высадки и переселения автобусного населения из автобуса в помещёние школы, возле которой уже стояла машина - ретранслятор с лакированной семицветной радугой на бежевом корпусе. Черные кабели, уже раскатанные и ещё нераскатанные, как змеи, лежали и грелись на асфальте. Суматоха переселения в школу ещё более усилилась. Все бегали, кто вдоль по коридорам, кто взад-вперед. Сталкивались. Расходились и снова налетали друг на друга. Баранкин и Малинин даже и представить не могли, как из всего этого может получиться организованная и благоустроенная телепередача.

- Может сбежим? - спросил Малинин Баранкина, но тот в ответ только что сердито сдвинул брови.

Разыскав Баранкина и Малинина, и, отняв на ходу у Кости Малинина Юрино стихотворение, девочки "сёстры Гримм" исчезли и вскоре также бегом вернулись обратно.

- Художественный руководитель сказала, что это стихотворение поднимет нашу телепрограмму на космическую высоту! - сказала Нина, а не Нина сказала: "Можно я его спишу?".

- Я это сделаю лично для вас своею собственной рукою, - сказал Малинин предельно любезным голосом.

Тем временем большая суматоха, разделившись на маленькие суматохи и суматохочки достигла своего накала и неразберихи. Поудивлявшись всему этому, Малинин спросил Баранкина в который раз: "Может сбежим с концерта?.." Он и раньше спрашивал Баранкина: "Может сбежим?" Но сейчас стал спрашивать всё чаще и чаще с пересохшим от волнения горлом. Горло у Кости пересохло с тех пор, как они вошли в здание школы и пересыхало всё больше и больше.

- Сбежим?! - передразнивал его то и дело Баранкин, - если бы ты не съел незаслуженно не принадлежавшую тебе булочку, и не выпил стакан "фанты", мы бы могли не сбежать отсюда, а преспокойно уйти!

Малинин, уязвленный справедливым обвинением своего друга, тяжело вздыхая, глотал уже несуществующую слюну в своем рту.

Передача началась с того, что стоявшие в актовом зале перед занавесом школьники из Москвы и подмосковного совхоза долго жали друг другу руки, обменивались школьными вымпелами и какими-то специальными голосами обещали приезжать друг к другу в гости и помогать друг другу.

Малинин, стоявший в задних рядах, рядом с Баранкиным, понял, что школьники из Москвы будут приезжать к подмосковным школьникам и помогать им работать на поле, но он никак не мог понять, что будут помогать делать в Москве ребята из Подмосковья?

- Как же ты не понимаешь, Малинин, - удивился Баранкин костиному вопросу, - в подмосковном совхозе они помогут нам с тобой решить задачу, решение которой мы с тобой не понимаем, а у нас в Москве они помогут нам выкопать ямы под деревья!..

- Теперь понятно, - поддержал слова Баранкина Малинин.

Затем начался концерт, который вели Федя Редькин (высоченный худющий мальчик) и Редя Федькин (мальчик маленький и толстенький!). Интермедия, которую они разыгрывали, Косте и Юре понравилась, потому что она была из школьной жизни. Речь в ней шла о том, как одного мальчика выбрали старостой класса. Они говорили, какой он умница, что его все уважают, что им гордятся. Мальчику это всё нравилось и постепенно в разговоре с ребятами начинает зазнаваться, просит называть его на "вы", не слушает ничьих советов, всем только приказывает, перечеркнул всю программу художественной самодеятельности и составил свою, никуда не годящуюся. Ребятам это не понравилось, и через десять минут они переизбрали старосту. Он пробыл на этой должности 10 минут и 9 секунд - рекордное время.

- Наша Фокина, как только её выбрали старостой, тоже начала зазнаваться, вроде этого, - сказал Малинин.

- К сожалению только она чересчур медленно зазнается, а то мы могли бы её тоже вот так свергнуть!.. - добавил Баранкин.

- И Кузякину тоже хорошо бы было свергнуть, - добавил Малинин.

После этой интермедии хор школьников спел несколько песен, а после хора на сцену вышли Баранкин и Малинин.

- Эти стихи, - сказал Баранкин, - мы посвящаем с Костей Малининым Шуре Гостину. Есть такой мальчик, про него даже фильм снят. Он очень здорово играет в футбол, ну, прямо как Пеле, может быть он будет вторым Пеле. Но этот фильм можно увидеть в одном ГАИ. Но чтобы его увидеть, надо нарушить правила дорожного движения. - В зале засмеялись. - Да, да, - продолжал Баранкин. - Мы вот с Костей нарушили правила перехода и нам показали этот фильм... А вообще-то, мы желаем Шуре Гостину больших успехов и чтобы он стал вторым Пеле, а ещё лучше, чтобы первым.

И Юра начал:

Ходят Шурины ботинки,

Не дорожкой, не тропинкой,

Оставляют там свой след,

Где плакат: "Прохода нет!"

То влезают на забор,

То пересекают двор,

То гремят по ржавой крыше,

Забрались бы и повыше,

Но повыше нету крыши.

Костя подхватывает:

То на дерево по веткам

За собою тащат цепко!

То бегом! Вприпрыжку! Вскачь!

По песку гоняют мяч!

По траве скользят, как лыжи,

Хлопают по лужам рыжим

Реактивные ботинки

С фантастической картинки

Юра продолжает:

Переносят за забор

Шуру словно метеор!

Тащат в лес, где сосны-свечки,

То к прогалинке лесной,

То на стройку, то на речку

Тянут Шуру за собой!

Малинин продолжает:

Через речку, где нет брода

За собою тянут в воду!

А вернут домою Шуру

Усталым и измаянным,

В синяках, с температурой

Под конвоем маминым!..

Юра продолжает:

У него синяк под глазом,

Он синее синей вазы,

У Шуры кашель, он охрип...

Хором:

Но зато счастливый вид!

Малинин продолжает:

Мама делает компрессы!

Папа мчится за врачом!

А в углу стоят ботинки

Будто вовсе ни при чём!..

Шура свой отводит взгляд.

Шура крутится в кровати:

Юра подхватывает:

"Я ни в чем не виноват!"

произносит он некстати.

Папа грозно хмурит взгляд:

"Кто же всё же виноват?"

Шею жмет компресс из ваты.

Малинин продолжает:

Кто же всё же виноват?

Хором:

Да... ботинки виноваты!

Малинин:

Шуре дали процедуры.

Что? Зачем? И сколько раз!..

Но не такой характер Шуры,

Чтоб окончить здесь рассказ...

Баранкин:

Пролетят над Шурой годы,

Звездолёты-корабли,

Улетят однажды к звездам

От своей родной Земли!

Спросит Шуру журналист:

"В миллионах километров

От своей родной Земли,

Как вы в бездне очутились,

Здесь в космической дали?"

Улыбнется скромно Шура,

Тронет Шура шевелюру

Загорелою рукой,

Переспросит журналиста:

"Почему я очутился

Здесь в космической дали?"

Хором:

Да ботинки занесли!.."

Раздались шумные аплодисменты, аплодировали даже за кулисами. А Костя Малинин обнял Юру Баранкина и чмокнул в щеку.

- Телячьи нежности, - сказал Баранкин, - учти, что в следующий раз мы поменяемся ролями: я буду читать стихи, а ты будешь их писать.

За кулисами к Юре Баранкину подошла молодая женщина в очках и долго трясла его руку, поздравляя с успехом.

- У тебя все стихотворения замечательные?!.

Так как у Баранкина это было единственное в жизни стихотворение (в чем он ужасно ошибался! Не пройдет и несколько месяцев, как ему придётся сочинять в рифму волшебные заклинания!..), то Малинин имея полное право сказать, что у него все стихотворения такие замечательные! Затем к Баранкину и Малинину подбежали "сёстры братьев Гримм" и тоже трясли им руки, плюс к тому же ещё просили дать им переписать их на память! Раскрасневшиеся от волнений Баранкин и Малинин подошли к раскрытому окну, чтобы подышать свежим воздухом. От множества прожекторов в актовом зале было душно-предушно.

- А ботинки, наверное, не Шурины, а Юрины, - сказала девочка не Нина, хитро прищурив глаза.

- Шурины! Шурины! - успокоил её Баранкин.

Зина Фокина и Эра Кузякина могли поверить всему, даже самому невероятному и фантастическому, кто бы, когда бы и что бы ни рассказал им о Юре Баранкине! Но не поверили бы они никогда и ни за что и никому на всём белом свете, если бы этот кто-то поклялся самым святым, что он видел не только своими глазами, как Юра Баранкин сочинял стихотворения, но и читал их! Поэтому, когда случайно, пробегая всё в тех же поисках Баранкина и Малинина по улице Горького мимо магазина, где продают, телевизоры, они увидели на голубых экранах двух друзей, Фокина замерла перед телевизором, словно споткнулась. Эра Кузякина, Света Умникова и другие тоже замерли на бегу.