Аналитика: методология, технология и организация информационно-аналитической работы - Юрий Курносов

3. Аналитика как средство добывания знаний

Мы уже указывали, что одной из целей информационно-аналитической работы является извлечение и применение новых знаний, пригодных для использования в цикле управления. Существует множество эффективных аналитических методов, подходов и приемов, однако всем этим методам свойственна одна общая черта — все они нацелены на оптимизацию мыслительного процесса, его структурирование. Иначе говоря, качественная обработка информации напрямую связана с «правильным устройством мозгов», то есть, с формированием системного мышления. В этой области существует довольно много полезных разработок, но по причине того, что эти разработки, большей частью, зарождались в рамках специфических видов деятельности, они мало кому известны. Одними из них традиционно пользуются экономисты, другими — специалисты-системотехники, третьими — специалисты в области имитационного моделирования и так далее. Но обратимся именно к тому общему, что применимо не только в частной прикладной отрасли, а именно к аналитику, как специалисту по извлечению знаний, а не к химику, электротехнику или финансисту.

Эта наука остается «вещью в себе» для большинства людей, не связанных по роду своей профессиональной деятельности с информационными технологиями, особенно, с экспертными системами, системами искусственного интеллекта и задачами реорганизации бизнеса.

Необходимо отметить, что в среде российских «неформальных» ученых (которая существует как феномен творческого меньшинства, пожалуй, только в нашей стране) вопросу утверждения когнитологии как нового научного направления уделялось значительное внимание. К числу его энтузиастов следует отнести Валерия Далина (Никитина), много лет пытавшегося своими публикациями (в том числе самиздатовскими) по когнитологии добиться понимания этих проблем в академических кругах. Его утверждения о необходимости повышения системообразующей роли науки, как это ни странно, встречались безразличием со стороны научной общественности. К сожалению, в нашем обществе мифогенерирующим видам знания и формам деятельности, к числу которых относятся и религии, и различные оккультно-мистические течения — уделяется гораздо больше внимания, чем науке[17]. Это приводит к тому, что в общественном сознании наблюдается преобладание чувственно-образных и иррациональных компонентов в ущерб рациональным.

Еще в 1930-е годы академик В.И. Вернадский указывал на тесную связь процесса развития науки и самого феномена научного мышления с переходом от чувственно-эмоционального к логическому восприятию мира. Использование разработанного им методологического подхода позволяло научно интерпретировать уже известные знания полученные философией, антропологией, психологией, психиатрией и, что может показаться неожиданным — религией. Последнее замечание следует прокомментировать: религия (ее обрядовые таинства и эзотерические школы т. п.) на протяжении многих веков накапливали опыт именно информационного, а не насильственного управления индивидом — официальная наука только сейчас обживает эти пространства. Разве это не повод посмотреть на религию с иной точки зрения, не как на мировоззренческую систему, а как на общественный институт, который на протяжении многих веков обеспечивает свою целостность, сохраняет высокую численность своих членов и т. д.

Сравнительный анализ существующих типов мышления и мыследеятельности позволяет научному прогнозированию определить вектор дальнейшей эволюции Человечества. Эта эволюция будет осуществляться вовсе не в направлении генных мутаций, а в направлении модификации человеческого сознания, точнее в эволюции мышления: от допонятийно-мифологического к мышлению понятийному, от мифологии, религии, искусства, философии к Науке, от сенсосферы (сферы чувств) к ноосфере (сфере Разума) в понимании В.И. Вернадского.

Мышление со времен Аристотеля отождествлялось у интеллектуалов с логикой — для них эти понятия были синонимами. Психология мышления доказала, что логика — лишь внешнее оформление мысли (операторы мысли), глубина же мысли — ее операнды, не в ее компетенции. Они стали объектом изучения психологии. Логика позволяет делать вывод лишь о форме мысли, психология же — о сущности содержания мысли, мышления. Впрочем, эта идея не нова — логика многими признается, как метаязыковая компонента любого — естественного или искусственного языка.

Еще И.М. Сеченов в «Элементах мысли» показал, что все многообразие мыслей выражается «общей формулой» — в трехчленном предложении (подлежащее, сказуемое, связка). Трехчленная структурная формула по Сеченову воплощает в себе с одной стороны, эквиваленты пространственновременной организации образно-предметного материала мысли, воспроизводящего в ней соотносимые объекты (в форме двух операндов) и, с другой стороны, — эквивалент символической, речевой операции этого соотнесения (в форме оператора), т. е. содержание и организацию мысли.

Л.М. Веккер (физик и психолог) в монографии «Психические процессы. Мышление и интеллект», в развитие этих идей, выявил, что, если для адаптации животных характерна координация поведения, то специфичным для поведения человека является постоянная обратимость (корректировка) в сфере мышления, — как в операндном, так и операторном составах мысли.

Тогда символы-операнды обозначают соответствующие физические величины, а символы-операторы — операции над ними. А это и есть Язык Речи (система сигналов, упорядоченная по отношению к источнику). В таком случае мышление — это обратимый перевод (перекодировка) информации с «языка» пространственно-временных отношений на Язык Речи. Под «предметом» понимаются не только материальные, но и субъективные объекты (идеи простые и сложные, мысли, мысли о мысли).

В развитие уже теории Сеченова-Веккера в 1982 г. была выдвинута триадная концепция мышления. Она позволила «отпочковаться» от философии и даже психологии в самостоятельную отрасль знания — науку о мышлении, названную когнитологией (в некоторых публикациях — когитология, от англ. cognition — познание и лат. cogitatio — мышление). Согласно этой концепции, мышление — это свойство разума различать объекты бытия, присваивать им имена, оперировать именами их сущностей.

Соответственно когнитология (когитология) имеет три раздела: классиологию, выявляющую законы теории классификаций и правила, исключающие неадекватное сближение объектов мысли; номинологию, выявляющую объективные законы номинации и правила, исключающие «название вещей не своими, а чужими именами»; оператологию, выявляющую правила оперирования операндами мысли (поставляемых классиологией и номинологией). Таким образом, логика-операторика — это лишь 1/3 мышления и данная концепция позволяет восполнить недостающих 2/3 и быть серьезным методологическим средством для анализа проблем различной природы.

Согласно Л.М. Веккеру мышление можно представить в качестве «переводчика, обслуживающего переговоры» сознания с Бытием (внешним и внутренним миром самого человека)[18]. Согласно когнитологии, мышление — это свойство лишь человека разумного, а не животных различать явления бытия, присваивать им имена и оперировать именами. Мышление как и синхронный переводчик может по-разному проявлять свои свойства (способности). На переводчика учатся. Аналитическому стилю мышления также можно обучить. Но это стало возможным после появления научной теории мышления Веккера и открытия законов мышления, носящих объективный характер. Но законы «требуют» своего исполнения, а для их исполнения нужны правила.

Первая группа правил — правила различения понятий. Единство мироздания предполагает различия в его проявлении. Все снежинки — шестиугольники, но в мире нет двух похожих. Человек и соловей едины в своей сущности — сущности живых систем, но они различаются по сущности своего поведения. Сходство в роде не есть сходство видов. Они различны.

Вторая группа правил — правила присвоения имен. «Вещи» (предметы, явления, существа, сами мысли) должны называться разными словами-именами. К примеру, уже занятое имя — слово «пение» (пение Человека) является чужим именем при назывании поведения того же соловья, смысл которого иной. Биолог К. Лоренц авторитетно показал: «У собак задирание ноги, как ни парадоксально, имеет смысл точно тот же, что и соловьиная песня. Это способ обозначения границ своего участка, предупреждения чужакам»[19]. Поэтому слова «пение», «песня» могут применяться по отношению к птице только как сознательно используемая метафора. Это допустимо только на уровне обыденного сознания.