Категории Б - Иван Валеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кручинин добежал места, где лежало тело Сибиряка, и остановился, оглядываясь. К нему полз еще один призрак, но Гуревич отпихнул его в сторону и сделал выпад. Сверкнуло. Гуревич выронил шпагу.
— Больше не убегай, — он нервно зыркнул на Кручинина и покрутил кистью правой руки, — хватит с нас на сегодня…
— Он догадался!
— Чего?
— Он! — Кручинин ткнул пальцем в труп, — Он догадался! Эта паскудная схема! Она не работает, если ее тут как следует замкнуть! Найдите, чем это сделать! Быстрее, Господи!!!
Мыши кинулись искать. Все, кроме Полевого. Полевой шагнул к телу Сибиряка и поднял один обрывок кабеля. Кабель был тяжелый. Длины рук должно было хватить… «Он смог — и я смогу», решил про себя Полевой.
— Нет!!! — крикнул кто-то за его спиной.
«Плечо болит», подумал Полевой, наклоняясь за вторым кабелем.
Отпуск
РассказОтпуск начался отвратительно. Твою дивизию, я не был в отпуске четыре года, с тех самых пор, как стал помощником герцога Лабрадорского. Наконец, свершилось! Уря, товарищи! Уря… На второй день я, естественно, заболел. Мой и без того дурацкий нос превратился в неисправный водопроводный кран, сливные трубы в моей квартире очень быстро были забиты моими же назальными отправлениями, а все, что я мог делать чисто технически — это сидеть перед телевизором, причем так, чтобы этот мой нос находился выше уровня глаз, с простыней вместо носового платка под рукой. Хватило меня ненадолго — уж кто-кто, а я-то прекрасно знал, какую херню телевизор впихивает зрителю в голову и будет впихивать. Хуже того, я это все на месяц вперед знал.
А когда третий день отпуска подходил к концу, зазвонил телефон.
— Привет, старина, — сказал герцог самым беззаботным голосом, что обычно означало «у нас все хуже некуда, но мы же выберемся, так ведь, старина?» — вы не читали сегодня новости?
— Нет, — ответил я, напрягаясь.
— Тогда почитайте, если вас не затруднит. Только сначала запишите, — тут он назвал название населенного пункта, — там рядом есть маленький такой аэродромчик, его там все знают. Мы вас ждем там завтра в семь сорок.
— Семь сорок утра? — уточнил я.
— Именно, старина. Ну, пока-пока, до новых встреч в эфире.
И он повесил трубку, не дожидаясь ответа, а я полез читать новости. Нашел не сразу, зато вспотел моментально. «Герцог Лабрадорский отправляется в вояж». Оригинально. И я, видимо, вместе с ним, хотя про меня в новостях ни слова. Разумеется, серьезные издания не опускаются до откровенного вранья или недомолвок в духе «но мы-то знаем…», тем паче, что в нашем случае все эти недомолвки и домыслы согласуются с нами. Полуправда всегда действует лучше, чем откровенная ложь, а кому охота ссориться с герцогом?
Но на самом деле, все было гораздо хуже. Герцог считает, что уж если он (точнее, его интересы) и господин Закон встретились на одной узкой тропинке, то кому-то придется уступить ему дорогу. Понятно, что представителям господина Закона это не очень нравится, особенно, когда герцог влезает обеими ногами в чьи-то угодья. Сейчас все тихо, потому что вышеупомянутые представители надеются стрясти с нашего отца родного сколько-нибудь немножко денег, дабы замолвить за него словечко перед своим отцом родным. А герцогу чего-то и впрямь вздумалось прогуляться… вероятно, подальше отсюда, пока наши юрики ищут, куда бы улизнуть юридически. Ну как ребенок, чесслово. И ради всего этого он сдернул меня и наверняка еще с десяток людей с теплых насиженных мест…
Неужели все так плохо?
Так. Стоп. А кто-нибудь знает, куда мы летим?
Разумеется, я вспомнил про термос с превосходным горячим кофе, — этот кофе не мог не быть превосходным; если б он был мерзким или хотя бы холодным, я бы его не забыл, — уже в такси. Он так и остался на кухонном столе. Проклятье какое-то. Да еще мой насморк… Кроме того, почему самолет? Герцог всегда предпочитал железную дорогу, у него даже был персональный локомотив и свой собственный вагон, почти как у патриарха. А тут — этот задрипанный еродром, полвосьмого утра, минимум багажа (тоже мне, блин, экономия), да еще этот маскарад… Я не говорил о маскараде? Сейчас самое время, потом его уже не будет. Не успел я в третий раз высморкаться после чтения новостей, как на мою почту (надеюсь, вы же не ждете, что я укажу здесь имэйл, ведь правда же?) пришло письмецо от герцога, с текстом «Оденьтесь, пожалуйста, в таком духе», и прикрепленной картинкой. На картинке имел место быть лично наш Он собственной персоной, выряженный как какой-нибудь авиатор тридцатых годов, понятное дело, прошлого века. Ну, вы себе представляете, да? Коричневая кожаная куртка с меховым воротником, шарф, галифе, тоже коричневые, и высокие ботинки со шнуровкой. Шлема на нем, правда, не было, поэтому очки — непременный атрибут авиаторов того времени — в нелепо-романтической манере торчали прямо посреди художественного беспорядка его соломенной шевелюры. Такой вот корпоративный имидж, но против батьки не попрешь — хотя и повозиться пришлось, ибо после восьми вечера не так-то просто бывает отыскать подобную ерунду.
В общем, по летному полю я тащился в своих ботинках, своих же джинсах, новенькой куртке, более светлой, чем у герцога, и с теплым авиационным шлемом на голове. Шел мерзкий мелкий дождик, поэтому шлем был не так неуместен, но…
В какой-то момент (как раз начался второй платок) оказалось, что я нагоняю человека, одетого в такую же униформу, только вместо стандартных джинсов на нем были штаны-галифе, а на шее имелся длинный шарф в черно-белую клетку. Он брел нога за ногу и явно никуда не торопился, периодически запрокидывая голову и отправлял что-то в рот. Человек этот совсем не показался мне знакомым, поэтому я решил не окликать его сразу, а сначала догнать и проверить, из наших он или я еще не разучился их опознавать. Действительно, это был какой-то совершено мне незнакомый усатый гражданин. В его руке имелась баночка маринованного имбиря. Вероятно, это был его завтрак.
Обогнав его, я двинулся дальше, когда слева раздался голос:
— Эй, старина, давайте сюда!
Разумеется, голос принадлежал дорогому нашему герцогу Простофильскому — иначе чего бы я на него пошел? — каковой торчал почти по пояс из окна уродского цвета пятимоторной уродины совершенно уродской формы, где-то чем-то отдаленно напоминающей самолет.
— Ну, как вам наша красавица? — задал герцог риторический вопрос, похлопав ладонью в перчатке самолет по оранжевому в коричневых пятнах фюзеляжу, — Ладно, поздоровайтесь с нашим пилотом и залезайте внутрь, нам только вас двоих и не хватает.
Человек, которого я обогнал, подошел ко мне, завинтил крышку баночки и, щурясь на самолет, протянул мне влажную от маринада ладонь.
— Лейтенант Петров, — представился он, — пилот.
— Максим Сапегин, помощник этого… человека, — ответил я, пожав протянутое. — Слушайте, лейтенант, эта штуковина что, и правда летает?
— Не попробуешь — не узнаешь, — после некоторой заминки ответил тот и полез в люк по приставной лестнице.
Умри, лучше не скажешь…
— Дверь закройте, — крикнул мне лейтенант, — да покрепче.
Я закрыл люк, завернул его таким здоровым вентилем и потащился в салон.
— Держите яблочко, старина, — сказал мне герцог.
Я машинально взял протянутое мне красное яблоко и откусил. Герцог мог с тем же успехом сунуть мне лимон или свой старый ботинок — все равно я не чувствовал ни запаха, ни вкуса. Но беспокоило меня не это, а большое количество пустующих кресел в салоне самолета.
— Герцог, а вы уверены, что мы больше никого не ждем?
— Да, увы, — ответил мне тот, протягивая стопку распечаток, — Вот, смотрите, старина: восемь аварий, из них три со смертельным исходом, четыре попытки самоубийства, из них одна удачная, и семь задержаний.
Я оглянулся на двух секретарш герцога, Улечку и Алечку, которые то ли не догадались улизнуть, то ли шеф лично распорядился проследить, чтобы они точно попали на самолет. И они-таки попали, накрашенные из рук вон, зато в таких нарядах… По-моему, они догадались подобрать себе одежду в секс-шопе. Разумно.
— А ваш водитель, этот, как его… Михалыч?
Герцог покачал головой:
— Сотрясение мозга и вывих обеих рук. Сами знаете, как иногда бывает трудно припарковаться.
Я вздохнул. Это был выход, но я до него как-то не додумался. Герцог указал мне на место второго пилота:
— Садитесь, старина.
— Я ведь не умею! — запротестовал я, но герцог был непреклонен.
— Ну что вы! Вы в своем костюме идеально подходите на место второго пилота! — заявил он и, когда я устроился в кресле, похлопал меня по плечу: — Ничего, старина, все когда-нибудь бывает в первый раз.
— А кое-что — и вообще в единственный, — пробормотал я обреченно и высморкался.