Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон - Элина Сидоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2) Ситуативно-оборонительный (10 %). Потерпевший обладает достаточными ресурсами для разрешения большинства проблемных ситуаций. «Резкий сбой» системы саморегуляции происходит только в экстремальных, стрессовых ситуациях, при которых угроза значимым для него ценностям возникает неожиданно и носит выраженный характер.
3) Лицо, агрессия которого обусловлена аффективной целью (8 %). Такому субъекту свойственна просоциальная личностная направленность, ориентация на соблюдение общепринятых норм и правил, но при этом его характеризует низкая эмоциональная устойчивость и невысокий уровень самоконтроля.
4) Катастрофический агрессор (2 %). Его отличает отчетливо выраженная просоциальная направленность, позитивная установка, стремление соблюдать традиционные правила и нормы, а также высокий уровень самоконтроля и наименьшая агрессивность.
В зависимости от направленности агрессии жертв-провокаторов можно условно разделить на:
«враждебных» агрессоров (75 %), целью которых является причинение страданий. Главное для таких потерпевших – причинить максимальное зло или ущерб тем, на кого они нападают;
«инструментальных» агрессоров (25 %), для которых причинение вреда другим не является самоцелью. Скорее, они используют агрессивные действия в качестве инструмента для осуществления различных желаний.
Наиболее близко к «враждебным агрессорам» примыкают потерпевшие-деспоты (7 %). Их поведение, как правило, заключается в агрессивных и неожиданных выходках, избиениях близких людей либо просто в плохом отношении к ним.
Грубостью и неуживчивостью отличалось до 13 % потерпевших в то время, как половая распущенность была свойственна 4 % жертв.
Как показало наше исследование, частое употребление алкоголя становилось нравственно-психологической чертой потерпевшего, что приводило к нарушению его нормальных социальных связей. Ухудшались отношения в семье, на работе. Круг интересов суживался, утрачивались профессиональные навыки, падала трудоспособность, не говоря уже о том, что увеличивалась возможность агрессивных выходок с его стороны. Исследования показывают: при совершении преступлений 57,1 % потерпевших находились в состоянии алкогольного либо наркотического опьянения, при этом 30,6 % из них распивали спиртные напитки с субъектом преступления.
В целом же всех жертв рассматриваемой нами категории объединяло одно – своим отрицательным поведением они провоцировали преступление, способствовали перерастанию конфликтной ситуации в преступление.
По мнению психологов, в процессе любого общения «скрыта искра» конфликта, но чтобы «из искры возгорелось пламя», нужны провоцирующие условия, в качестве которых могут выступать определенные черты субъекта: обидчивость, вспыльчивость, заносчивость, «ершистость», подозрительность, нетерпимость к возражениям, неуступчивость. Они создают у субъекта предрасположенность к возникновению состояния конфликта. При этом наибольший вклад в агрессивное поведение вносят вспыльчивость, обидчивость и мстительность[130].
По мнению Л. И. Белозеровой, у жертв, вызывающих своим поведением преступление, преобладают такие черты, как обидчивость (74 %), упрямство (68 %), вспыльчивость (34 %), драчливость (33 %)[131].
А. А. Реан дополняет этот перечень такой особенностью личности, как «демонстративность»[132]. Демонстративная личность постоянно стремится произвести впечатление на других, привлечь к себе внимание. Свои устремления она проявляет в тщеславном поведении. Именно тщеславие порождает в жертвах преступления обидчивость и заносчивость, роль которых в возникновении агрессивного поведения очень существенна.
Многие авторы полагают, что агрессивность потерпевшего определяется его социальным статусом[133]. Так, чаще всего провоцируют преступление лидеры или «отверженные». В первом случае агрессия вызывается желанием защитить или укрепить свое лидерство, а во втором – неудовлетворенностью своим положением.
Как показывают собранные нами данные, преступления чаще всего провоцируются эгоцентричными и агрессивными потерпевшими, которые становятся жертвами себе подобных в «наркотико-алкогольно-сексуальных» преступлениях.
Как отмечает Е. В. Садков, «повышается интенсивность виктимизации так называемого маргинального слоя общества, порой трудно бывает увидеть разницу между преступником и потерпевшим, если они оба из маргинальной среды; у них почти одинаковые личностные деформации и стереотипы поведения»[134]. В данной среде 80 % лиц становятся жертвами преступлений, в совершении которых определяющую роль играет их провокационное поведение. Такие люди, как правило, живут по принципу: жить хочу и буду жить именно так, чтобы меня замечали. По мнению С. Н. Абельцева, потерпевших из маргинальной среды характеризуют «эгоистические привычки, потеря чувства ответственности, равнодушие к проблемам других людей, цинизм. Им присущи ослабленные чувства стыда, долга, совести, а также несдержанность и конфликтность, грубость, лживость, ханжество, необразованность, невоспитанность»[135].
Потерпевших, поведение которых носило провокационный характер, объединяет многое, но прежде всего, наличие асоциальной установки.
Психологическая установка относится к числу наиболее изучаемых, но при этом наименее изученных проблем в области социологии и психологии. Явления установки начали изучать еще в XIX веке, когда было установлено, что каждому индивиду в силу присущих ему установок (или диспозиций[136]) свойственна готовность к определенным поведенческим актам, действиям, поступкам, а также к их последовательности.
В психологии проблематику установки личности рассматривают сквозь призму личностных отношений (В. Н. Мясищев), направленности (Л. И. Божович), проявления целостности психических свойств и процессов (Д. Н. Узнадзе).
В частности, Д. Н. Узнадзе видит в ней «готовность организма, субъекта к определенной деятельности в соответствии с конкретными условиями, потребностью и ситуацией ее удовлетворения»[137]. Автор справедливо замечает, что «поведение, как бы и где бы оно ни возникало, определяется воздействием окружающей действительности не непосредственно, а прежде всего опосредованно – через целостное отражение этой последней в субъекте деятельности, т. е. через его установку»[138]. Подтверждение этому тезису мы встречаем в философских исследованиях, где отмечается, что «установка является не отдельным психическим феноменом, а целостным личностным состоянием, возникающим на основе отражения действительности. В свою очередь, она оказывает дальнейшее влияние на процессы предстоящего отражения. Установка создает у субъекта дифференцированное отношение, избирательную готовность к предстоящим внешним воздействиям и влияет на протекание и направленность последующих актов осознанного отражения и поведения[139].
Рассматривая диспозиционное (установочное) поведение как определенное социальное поведение, психологи предлагают выделять четыре уровня установок:
– первый уровень составляют элементарные фиксированные диспозиции, посредством которых регулируются непосредственные реакции субъекта на ситуацию;
– установки второго уровня формируются на основе потребности человека в общении. Этот уровень регулирует поступки личности в типичных для него ситуациях.
– Третий уровень имеет дело с такими диспозициями, в которых фиксируется общая направленность интересов личности в конкретной сфере общественной жизни. На этом уровне регулируются уже некоторые системы поступков и социальное поведение.
– И, наконец, высший (четвертый) уровень образует система ценностных ориентаций личности. Этот уровень регулирует целостность социального поведения и деятельности личности[140].
Применительно к личности потерпевшего и его провоцирующему поведению особого внимания заслуживает высший уровень установок – ценностная ориентация личности.
В уголовно-правовой литературе именно преступник традиционно рассматривается как лицо, имеющее ярко выраженную антисоциальную направленность (или установку). В частности, А. Н. Костенко утверждает, что «преступник отличается от нравственно здорового человека модусом личности: преступник имеет индивидуалистический модус личности, а нравственно здоровый человек – коллективистский… Все преступники, без какого-либо исключения, потому и преступники, что они имеют индивидуалистическую установку. Иначе и быть не может. Ведь само криминальное поведение – это проявление индивидуализма»[141].
С этой позицией трудно согласиться по нескольким причинам. Во-первых, не следует придавать негативную окраску стремлению человека к выражению своей индивидуальности и критиковать его обращение к собственным нуждам. В этом нет ничего, заслуживающего осуждения. Любой человек соотносит свои поступки прежде всего с собственными потребностями и интересами, а уж затем – с интересами отдельных социальных групп или общества в целом.
