Журнал «Вокруг Света» №11 за 1989 год - Вокруг Света

Вернувшись, Альберт стал укладывать продукты обратно в рюкзак. Кажется, ничего не пропало. Кто же он, его ночной гость? Медведь? Нет, тот натворил бы бед побольше. А вот пакет с черносливом, он ополовинен. И никаких следов на каменистой почве. Кое-где он заметил, правда, не следы, а так — вмятины, которые сохранил песок. Но они были похожи на отпечатки... мокасин. Не тот ли старый индеец? Искал золото? Нет! Чушь. Ерунда. Да и не следы это вовсе. Мало ли вмятин на почве? Альберт успокоился и не стал менять место базового лагеря. Все-таки оно удобное: есть вода в ручье, густая крона как крыша, и стена с северной стороны — гористый склон.

Погода испортилась, небо затягивали тучи. Альберт упрятал в рюкзак все, что туда влезло, и засунул его в спальник, потом снял ботинки и тоже положил их на дно. Ружье засунул внутрь, все патроны при себе, и охотничий нож в новеньком кожаном футляре. И тут же решил в эту ночь не спать, а посмотреть — кто же он, его ночной посетитель? Остмен залез в мешок в брюках и куртке, устроился поудобней, насколько позволяла ширина мешка, забитого скарбом. Первая робкая капля упала на лоб. Он потуже затянул тесемки мешка, накинул на лицо клапан, выставил наружу только нос. «Нет, спать не буду»...— успел подумать Альберт и — почувствовал вдруг, что просыпается. От сильного толчка, встряски. Но он уже не лежит, а висит внутри своего спальника и как будто бы едет. На ком-то или на чем-то. Остмен проснулся окончательно. Его потряхивало, будто он был привязан к седлу лошади, и все, что вокруг него: жесткие ребра консервных банок, ствол ружья — все вибрирует и бьет его железными углами. А темнота — абсолютная!

Вот сейчас тот, кто его тащит, поднимается круто вверх: слышно его дыхание — утяжеленное. А временами, совсем как человеческое, покряхтывание. Неужели — горный гигант, дикий волосатый человек, дух подземного царства — тот самый, о ком бормотал индеец? Выхватить нож, прорезать в спальнике дырку, чтобы выскочить с ружьем? Но он сдавлен со всех сторон, стиснут, невозможно даже пошевелиться. Хорошо еще, что мешок сверху не полностью сдавлен, можно дышать. А то бы в духоте да на корточках, при тряске и в полной темноте. Экая беспомощность! А вооружен до зубов. Ни шевельнуться, ни поменять положение ног, он спеленут собственным спальником. И не подвинешься ни на полдюйма, ноги судорогой свело. Да, но если хотели убить, давно бы это сделали — приходили же по ночам в гости, в продуктах шуровали. Значит, в плен попал. Ну, ладно, ружья он из рук не выпустит.

В это время тот, кто его нес, перестал пыхтеть и стал, очевидно, спускаться вниз. Спальник Альберта коснулся земли, и он изловчился сдвинуть ноги, потом сумел повернуться — и банки в рюкзаке чуть-чуть сместились. Альберт удовлетворенно вздохнул. Не так страшен черт, как его малюют.

Но вот его начали поднимать вверх. Потом спальник резко перевернулся вокруг оси на сто восемьдесят градусов, и его стали опускать как на лифте вертикально вниз. От нервного напряжения Альберт перестал чувствовать боль. То, что Остмен понял, было пострашнее боли. Он висит над пропастью, и тот, кто держит, спускает его (вместе с собой?) как ведро в колодец. Альберт похолодел.

И тут спальник ударился о твердую почву, зажатое отверстие мешка раскрылось. Альберт выкатился безжизненной чуркой, словно его вытряхнули на землю, и сделал глоток воздуха — сырого, предрассветного. Живой...

Сведенные судорогой ноги никак не выпрямлялись, а хотелось скорее их оживить и обуться. Ружья он из рук не выпускал. Остмен начал массировать ноги, хотя слышал, как рядом кто-то стоит и дышит. Но было еще совсем темно, и он не видел — кто. Дыхание высоко над ним, выходит, роста приличного. Когда Альберт размял ноги настолько, что сумел их обуть, посветлело, или глаза присмотрелись — он увидел силуэты. Впереди, ближе к нему, стоял, очевидно, похититель. Что-то очень большое и почти квадратное. Но когда Альберт встал и, сделав неуверенный шаг, огляделся, то различил уже четверых.

Остмен хрипло кашлянул и произнес:

— Ну, что?

В ответ смутное бормотание, не злобное, как бы индюшачье, но поглуше и басовитей.

— Ребята, я вам на что нужен? — спросил Альберт, впервые в жизни не зная, как себя вести.

Опять бормотание. Силуэты неподвижны. Ближе к нему — внушительное существо, словно буйвола захотели превратить в человека, да бросили работу, не закончив. Весь в шерсти, сверху донизу. А глазки маленькие, красноватые. Случись, он увидел бы такое неожиданно, может, и напала бы на него оторопь.

Однако Остмен был не из тех, кто позволял безрассудному страху жить у себя больше секунды. Ведь убить его не хотят, разглядывают как в зоопарке. Не выпуская из рук ружья, он подтянул к себе спальник и сел. Это, надо полагать, семья. Тот самый горный гигант, саскватч, о котором говорил индеец ростом будет метра два с половиной. Не то очень сутулый, не то просто горбатый. Поодаль — трое, ростом поменьше. Старая леди — это можно понять по мешкам, что висели у нее впереди,— тоже вся в меху. Молодая мисс — меховые мешки свисают чуть-чуть. И парень — ростом ее повыше.

Теперь, когда совсем рассвело, Альберт заметил, что эти трое скованы шоком. Старая леди грозно подрыкивает. Похититель, мистер саскватч-старший, отвернулся от Альберта, на которого смотрел с неотрывным любопытством, подошел к тем троим и стал издавать звуки — как если бы глухонемой пытался говорить, гортанно выкрикивая. Саскватч нелепо махал в воздухе огромными ручищами — очевидно, объяснял цель своего странного приобретения. Как понял Альберт, мадам его явно не одобряла, произошла семейная перебранка.

Двое молодых — у мисс была странная шкура, пегая, с проседью — отошли от них и, стоя поодаль, не спускали глаз с Альберта. А он тем временем разминал ноги. Но вот все четверо отошли за камни и исчезли в кустах, будто и не было их вовсе.

Альберт обрел свое обычное хладнокровие. У него есть с собой все необходимое: еда, ружье, патроны. Он легко избавится от своего похитителя и уйдет. Остмен вытащил компас — через неделю индеец-перевозчик будет ждать его вон в той стороне. Но кругом стена почти отвесных гор. Ему через них не перелезть. Однако, судя по тому, что ниже зелень чуть погуще,— там вода. Хорошо бы проточная. Если ручей или речка, значит, есть и русло. Надо выяснить, каким путем вода попадает в этот котлован и каким вытекает?

Альберт собрал свои пожитки и решил спуститься к высокому дереву, чтобы с него осмотреть местность. Он повесил спальник на сук, а сам, взяв ружье и подзорную трубу, залез на дерево. Да, теперь вполне ясно — путь через горы ему заказан. Он не альпинист, у него нет никакой оснастки. Альберт посмотрел туда, где в густой зелени бежал ручей,— течение быстрое. И тут в поле его зрения попала молодая мисс — движения ленивые, вялые. Она наклонилась к ручью и стала пить, как животное, опустив голову к воде. Потом встала и не торопясь объела листья с ветки — языком схватывала их и перетирала белыми крупными зубами, двигая челюстями.

Два последующих дня для Альберта прошли довольно мирно. Вероятно, его рассматривали издали. Близко однажды подошел лишь хозяин. Постоял, побормотал и ушел.

Альберт перенес свои пожитки в другое место, выше по течению ручья, откуда было видно, как по прямой линии вытекала вода из горного туннеля. Теперь Остмен частенько заходил в ручей по щиколотки, держа в руках и ботинки и ружье. Ногам была приятна прохладная вода, но он все прикидывал, пролезет ли его тело в туннель, пробитый ручьем. Альберт измерил ширину куста, что рос неподалеку,— примерно размер туннеля. Его плечи, пожалуй, будут поуже. Он наклонился и успел заметить просвет, когда вдруг...

— Ссоакха! Ссо-акха!! — внезапно раздался громкий и хриплый крик сзади. Сильный толчок — и он как младенец отлетел в сторону, ударившись о землю. Встал, оглянулся — только ветки кустов шевелятся, потревоженные. И короткий не то рыдающий, не то хохочущий рык. Где-то там, за кустами, за камнями. Как же удрать? Убить саскватча наповал, когда тот опять появится около него? А остальные? Один удар любого из них — и... Казалось бы, бери пожитки и уползай вверх по ручью — они туда за ним не пролезут. Но успеет ли? Эти существа умеют так же таинственно появляться, как и исчезать.

В один из последующих дней Альберт сидел на спальнике, раздумывая, на сколько дней растянуть оставшиеся продукты? Вздохнув, он взял из пакета с сушеным черносливом сморщенную ягоду, положил в рот и медленно обсасывал. Потом уложил запасы в спальник, вытащил подзорную трубу и стал осматривать каменные стены. На восточной, самой крутой горе он заметил посередине выступ с нависающей над ним частью скалы в виде карниза. То была довольно длинная площадка глубиной метра три. Может, она служила им лежанкой? Да, этот выступ, надо полагать, спальное место саскватчей. Для этого они и уложили там что-то вроде циновки, сотканной из полос кедровой коры, забитой сухим мхом. Комфортабельно устроились, черти!