Шпион трех господ. Невероятная история человека, обманувшего Черчилля, Эйзенхауэра и герцога Виндзорского - Эндрю Мортон

Язвительная и экстравагантно одетая Мод «Эмеральд» Канард была замужем за сэром Башем Канардом, наследником одноименной судоходной компании. В течение десяти лет она была любовницей дирижера, сэра Томаса Бичема, который регулярно выигрывал первые места со своими музыкальными проектами. Резкая, иногда жестокая и всегда провокационная Эмеральд – «Рождество только для прислуги» было одним из ее изречений – привносила волнение и дерзость во время вечеринок в своем лондонском доме на Гросвенор-сквер, дом 7. Уроженка Калифорнии, которая восхищалась Гитлером, обожала оперу и поэзию, за столом леди Канард часто выводила дипломатов и политиков на чистую воду и выпытывала у них нескромные подробности их жизни. Это была такая особенность ее вечеров, которая побудила военного деятеля Дэвида Ллойда Джорджа[6] назвать ее «самой опасной женщиной Лондона». Другие считали ее проницательность и живость опьяняющими как шампанское, которое всегда лилось рекой. Это держало ее впереди всего социального круга – известные и занимающие высокое положение личности всегда были рады получить приглашение в ее салон.

Она была неумолима и полна энтузиазма, чтобы внедрить в лондонское общество ее Новую Лучшую Подругу, американку Уоллис Симпсон. Дело дошло до того, что драматург Ноэль Коуард заявил, что устал по горло от приглашений для так называемых «тихих» обедов с принцем Уэльским и Уоллис Симпсон. Хотя Эмеральд надеялась, что помогая Уоллис, она станет следующей королевской любовницей, а возможно и будущей королевой, другие считали ее поведение безответственным. Королева Мария, не желающая слушать, что ее старший сын сам был творцом своих собственных неудач, считала, что леди Канард сыграла пагубную и разрушительную роль, так как убедила миссис Симпсон, что та в праве стоять в одном ряду с английским правящим обществом. Из-за этой же иллюзии принц подумал, что миссис Симпсон когда-нибудь будет принята английской аристократией и широкой общественностью. «Боюсь, что она сильно навредила Дэвиду, так как нет сомнений в том, что она была дружна с миссис Симпсон и даже проводила вечеринки в ее честь», – с грустью заметила королева.

Соперница Эмеральд по светским раутам Нэнси Астор, первая женщина, ставшая членом парламента, была более резка в критике, она не только недолюбливала леди из Балтимора, но и винила леди Канард в поощрении их романа. Хозяйка Кливдена, впечатляющего помещичьего дома в Беркшире, который был местом для грандиозных вечеринок по выходным и для ужинов, на которых присутствовали самые известные литературные и политические деятели того времени, была «ужасно возмущена», когда узнала, что Эмеральд пригласила принца и его любовницу к себе домой на ужин. Она не только считала свою социальную соперницу «плохой компанией» и «дурным влиянием», она была твердо убеждена, что она виновна в нацистских наклонностях принца Уэльского.

Против леди Канард также сыграло то, что она активно двигала любимицу Гитлера, принцессу Стефанию, в высшее общество или как заявили в докладе МИ-5: «Ей… удалось прорыть путь в определенные социальные круги, где она положительно отзывалась о нынешнем режиме в Германии».

Но по иронии судьбы «тенью на министерство иностранных дел», где прогерманские политики и дипломаты встречались в тайном конклаве, современники считали «Кливден».

Среди политических классов леди Астор рассматривали как женщину «мужественно борющуюся за Гитлера и Муссолини», хотя в ее защиту нужно сказать, что она использовала эти социальные мероприятия, чтобы попытаться убедить таких гостей, как специальный уполномоченный Гитлера по вопросам разоружения, Иоахима фон Риббентропа в недостатках национал-социализма. На их первой встрече она спросила немецкого политика, как люди могут всерьез воспринимать Гитлера, когда он упорно носит усы как у Чарли Чаплина.

Когда фон Риббентроп был почетным гостем на Гросвенор-сквер в июне 1935 году, Эмеральд Канард была не менее провокационной и ворковала: «Скажите нам, дорогое Превосходительство, почему г-н Гитлер не любит евреев?» Что насчет политики, Эмеральд, в отличие от левых политических взглядов ее дочери Нэнси, которую она ненавидела, была консервативна и придерживалась общего мнения, что Гитлер был «благим делом» для Германии. Она с таким энтузиазмом относилась к нацистам, что американский посол в Лондоне Роберт Уорт Бингам описал приемы Канард как «группу прогерманских заговорщиков».

В некотором отношении леди Канард не многим отличалась от значительной части правящей элиты. В течение «респектабельных лет» нацистского режима – как это время называл историк Джон Уилер-Беннет – большинство наблюдателей предпочитало считать, что Гитлер придерживался принципов мира и уважения к национальным границам и суверенитету других стран. Его видели как современное правительство с упором на молодежь и создание рабочих мест. Хотя были предупреждающие сигналы, в том числе жуткие истории о нацистских варварствах, рассказанные еврейскими немцами, которым удалось бежать, не многие представляли, какие их ждали ужасы.

Более того, леди Канард была увлечена хорошо одетым, очаровательным фон Риббентропом с безукоризненными манерами. Его подчеркнутая помпезность, отсутствие чувства юмора и высокое самомнение только добавляли ему комедийную привлекательность, колкости Эмеральд просто отскакивали от него. Мемуарист и соотечественник из Америки Чипс Ченнон поймал социальный подтекст между фон Риббентропом, Эмеральд и Уоллис за ужином, записав в своем дневнике: «Много слухов ходит о нацистских наклонностях принца Уэльского; утверждается, что он находится под влиянием Эмеральд Канард, которая была влюблена в г-на Риббентропа, из-за миссис Симпсон».

«Эмеральд интриговала от имени германской идеологии, – отмечал он, – вдохновленная ямочкой на подбородке г-на Риббентропа».

Однако не праздный флирт леди Кунард заставил языки говорить в Берлине, Вашингтоне и Лондоне, а внимание, которое уделял в тот вечер г-н фон Риббентроп миссис Симпсон и его последующее рыцарское, чересчур внимательное поведение: он посылал 17 гвоздик – кто-то говорит роз – каждый день в ее квартиру на Брайанстон-корт.

Эта ассоциация ни на секунду ее не оставляла в то время и преследовала всю оставшуюся жизнь. До этого она встречалась с фон Риббентропом, когда немецкий посол в Лондоне, Леопольд фон Хеш, организовал ужин, чтобы познакомить представителя Гитлера с будущим королем. Даже фон Риббентроп, который как правило был на ножах с учтивым и утонченным фон Хешем, был поражен. Посол сделал все возможное, чтобы принц чувствовал себя как дома. Зная, что как и он, принц любит цыганскую музыку, он нанял известную цыганскую группу из венгерского ресторана на Риджент-стрит в центральном Лондоне специально для частной вечеринки. Уоллис всегда нравились эти обеды с немецким послом, она считала его остроумным, забавным и культурным. В свою очередь, фон Риббентроп был соответствующим образом очарован и заинтересован американкой. В какой-то момент он попросил Констанс Спрай, знаменитого флориста и подругу Уоллис, делать букет цветов каждый день и доставлять в ее лондонскую квартиру. Бывшая помощница, известная только как Шейла, рассказала репортеру Джону Эдвардсу, что именно она занималась доставкой букетов роз или гвоздик с длинными стеблями.

Об этой тайне вскоре узнали, сначала об этом заговорили в немецком посольстве в Лондоне, а потом в немецкой канцелярии в Берлине. Посол фон Хеш не смог обнаружить значения, скрывающееся за числом «17» и подумал, что это просто «путь предпринимателя».

Двоюродный брат принца Уэльского, герцог Вюртембергский, который был в хороших отношениях со своей тетей, королевой Марией, другими членами королевской семьи и важными британскими политиками, имел другое объяснение. Герцог, который стал бенедиктинским монахом, известным как отец Одо и противник нацистов, позднее расскажет агентам ФБР, что фон Риббентроп был любовником Уоллис, и что число 17 представляло число случаев, при которых они спали вместе. Он также рассказал непристойную историю, свидетельствуя, что принц был импотентом и только навыки миссис Симпсон могли «удовлетворить сексуальные желания герцога».

Рассказы о Уоллис и фон Риббентропе набирали обороты не только в Лондоне. В Берлине также слухи дошли до верхов, Гитлер поставил под сомнение характер отношений его советника по иностранным делам с любовницей принца. Явное любопытство Фюрера насчет личной жизни фон Риббентропа приводило в восторг множество его врагов внутри нацистской иерархии, а также среди дипломатических кругов, где фон Хеш был не единственным, кто отзывался о нем, вполголоса, как о «дураке».

В отличие от посла фон Хеша, который был сам по себе богат, фон Риббентроп приобрел свою номенклатуру «фон» – обозначающую его аристократическое происхождение, – после брака с Анной Хенкель, богатой дочерью крупнейшего немецкого производителя игристого белого вина. Как отметил министр пропаганды Йозеф Геббельс, фон Риббентроп купил свое имя и женился на своих деньгах.