В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер

После обеда последовал очередной раунд обмена любезностями за кофе и десертом, но неловкость всей ситуации меня расстраивала, а швейцарского прокурора я так и не нашел. Но я не терял надежды: в любом случае, он должен был объявиться на запланированном выступлении.

Свежее утро следующего дня и вкусный завтрак поправили мое настроение. Я отправился в один из лекционных шатров, специально разбитых на зеленых лужайках университета для проведения лекций по темам симпозиума. Я не помню толком, о чем была речь швейцарского прокурора — это была одна из самых скучных презентаций, на которых мне довелось присутствовать, но, похоже, всем остальным она понравилась. Да, в их мире я определенно был чужим.

После презентации я подошел к подиуму и дождался, пока прокурор ответит на все вопросы. Наконец, мы остались одни, и я представился.

Было абсолютно очевидно, что он не желал со мной разговаривать, но отступать было некуда. Я начал с нашей истории и закончил 11 миллионами долларов на счетах в банке «Кредит-Свисс». «Как вы думаете, этого достаточно, чтобы заинтересовать правоохранительные органы Швейцарии начать расследование?» — спросил я.

Прочитав мое имя на бейдже, он грубовато ответил: «Господин Браудер, ваша ситуация понятна. Если у вас есть жалоба, то подайте ее в генпрокуратуру города Берна». Затем прокурор развернулся и ушел, не протянув мне даже визитки. Сейчас я понимаю: наверное, было наивно ожидать другого ответа на просьбу случайного гостя симпозиума открыть уголовное расследование в Швейцарии. Этот симпозиум всё же обсуждал аспекты права, а прокуроры в первую очередь следуют правилам.

Прогуливаясь по кампусу колледжа, я ругал себя за глупую затею с приездом в Кембридж и хотел уже уезжать, как вдруг заметил знакомое лицо. Джон Москоу!

Конечно, он здесь. Это же его мир и его люди.

Я заметил его раньше, чем он меня. Я всё еще очень злился: как он мог бросить Сергея и нас? Но было слишком поздно: мы двигались навстречу друг другу. Я был уверен, что он пройдет мимо, но, как только мы встретились глазами, он как ни в чем не бывало протянул мне руку.

— Билл! Что ты тут делаешь? — воскликнул он.

— Да вот, ищу тех, кто бы мог помочь с делом Магнитского, — ответил я на рукопожатие и постарался справиться со своими чувствами.

— Я знаю пару таких людей, — ответил он.

В чем бы ни была причина его внезапного расположения ко мне, он всё же был одним из титанов юриспруденции, и было бы глупо сейчас его критиковать.

Пока мы болтали, утренняя сессия симпозиума подошла к концу, шатры опустели, и зеленую поляну сразу наводнили юристы. Джон осмотрелся и, заметив кого-то в толпе, направился к нему, а мне помахал, чтобы я шел за ним. Мы подошли к мужчине приблизительно моего возраста, в синем официальном костюме, белой сорочке и красном галстуке. С виду он казался американцем.

— Адам, хочу представить тебе Билла Браудера, — сказал Джон, протягивая ему руку. — Билл, знакомься, это Адам Кауфман. Он из прокуратуры Нью-Йорка, где я раньше работал.

Пока мы разговаривали, народ начал передвигаться в сторону «трапезной» на обед. Адам пригласил нас составить ему компанию.

Мы втроем расположились за тем же столиком, за которым я обедал днем ранее. Оставив пиджаки на спинках стульев, мы пошли за едой. Выглядела она совсем не аппетитно. Меню было будто из студенческой столовой: говяжий рулет «Веллингтон» с зеленым горошком на пару, сосиски в тесте и недоваренные макароны. Но мне было не до еды.

Я спешил рассказать Адаму нашу историю, но нас постоянно перебивали его знакомые, проходившие мимо нашего столика. Его внимания искали многие. Он заметил, что вся эта суматоха меня расстраивает, и предложил встретиться «без дураков» в Лондоне в конце недели. Это было большим облегчением.

Мне было нечего больше делать в Кембридже, и после обеда я уехал.

Адам пришел в наш лондонский офис на Голден-Сквер в последний рабочий день той же недели. Я рассказал ему об афере с 230 миллионами долларов наших налогов, об убийстве Сергея и показал документы по Швейцарии.

— Если вы сможете найти какие-нибудь хвосты этого преступления в Нью-Йорке, я возьмусь за него, — ответил он на мой рассказ.

Я чуть не прыгал от радости. Ведь благодаря Джону Москоу «хвосты этого преступления в Нью-Йорке» у нас как раз были — все эти платежи в долларах оставили свой след, пусть и секундный, в банках Нью-Йорка, «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк».

Адам не разделял моего восторга.

— Это жидковато. Вот если бы деньги были на счетах в Нью-Йорке или вложены в недвижимость, тогда это был бы «хвост». Тогда мы могли бы с этим что-то сделать.

Если этот «хвост» существует, то мы обязаны его найти.

8. «Вешай» всё на мертвецов

2008 год, обычный теплый сентябрьский московский вечер. Мужчина пятидесяти семи лет, русский, с виноватым лицом и жесткими усами, ехал из центра к строящейся высотке около Московского государственного университета. Мерседес с персональным водителем, в котором он двигался, принадлежал одному из друзей Дмитрия Клюева, владельца «Универсального банка сбере­жений».

На строительной площадке мужчину ждал риелтор. Оба надели строительные каски и, проделав длинный путь, поднялись на 17 этаж в пентхаус.

Высотка была еще «в бетоне»: ни дверей, ни окон, ни перил на балконах. Что именно произошло дальше, доподлинно не известно, но вскоре после приезда мужчина выпал с балкона семнадцатого этажа. Его изломанное и искореженное тело нашли на земляном отвале. Водитель, который оставался в машине, сказал полиции, что не видел падения. То же самое сказал и риелтор. Полиция списала произошедшее на несчастный случай. Звали этого мужчину Семён Коробейников.

За шесть месяцев до этого другой мужчина прибыл на поезде в Бердянск на встречу со своими четырьмя товарищами. Все они были компаньонами Дмитрия Клюева с криминальным прошлым и уголовными сроками за плечами: от воровства и разбоя с отягчающими до неумышленного убийства.

Загрузившись в поезд, они отправились дальше, в Киев, где провели несколько недель. В апреле четверо из пятерых товарищей вернулись в Россию. Согласно свидетельству о смерти, пятый скончался 30 апреля в Борисполе, рядом с основным аэропортом Киева. Причина смерти — цирроз печени. Его звали Валерий Курочкин. Ему было 43.

1 октября 2007 года, за год до того случая с падением с семнадцатого этажа, третий мужчина, в прошлом музыкант и ночной сторож из Баку, проводивший дни за бутылкой в московском дворе, скончался в своей квартире. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. Его звали Октай Гасанов. Ему было 53 года.

Казалось бы, какое