Газета День Литературы # 129 (2007 5) - Газета День Литературы

Мне было обидно за умного и преданного Раджа, что о нём так худо думают, но ещё больше было жаль людей за невежество и непонятную предвзятость к собакам, которые многие века беспредельно преданы человеку, верней верного служат ему...

Но однажды случилось то, чего я сам не ожидал от Раджа.

Как-то субботним вечером я с ним возвращался из лесу. Возле нашего дома стояли незнакомые женщина и мужчина, на поводке резвился молодой узкоплечий, с плохо стоящими после купирования ушами доберман. На всякий случай Раджа я взял на короткий поводок, дал команду идти рядом. Когда мы подошли, хозяин молодого добермана сказал, что он впервые приобрёл собаку. Узнав, что я тоже владелец добермана, хотел бы получить кое-какую консультацию: как воспитывать неуравновешенную Альму, как содержать её, чем и как кормить... Я сказал сыну, чтобы он принёс книжки "Собака – друг человека", "Как воспитывать своего друга".

Собаководы – люди общительные и, когда разговор заходит об их воспитанниках, они тут же переходят на откровение, легко освобождаясь от условностей и ложных предвзятостей, так укоренившихся в нашем обществе. Вот и мы, пока сын бегал за книжками, многое узнали о наших воспитанниках, да и о себе немало. Оказалось, мои новые знакомые – люди одинокие, детей не имеют. Чтобы как-то скрасить жизнь (надежду на ребёнка они ещё не потеряли, хотя им было за сорок), они приобрели неделю назад годовалую Альму. Характер у собаки оказался неуравновешенным: она то ласкалась, как кошка, то делалась своевольной и капризной, то становилась агрессивной, то пугалась даже ворон…

Я сказал, что доберманы – собаки нервные, смелые и до двух лет требуют строгого и ровного воспитания, легко поддаются дрессировке и потом за любовь платят верностью. Среди своих собратьев по понятливости не имеют себе равных.

Тут на тропинке появилась соседка – Анастасия Михайловна. Мы с собаками сошли с тропинки, чтобы дородная старуха могла пройти спокойно. Я не боялся за Раджа – он был выучен и имел за дрессировку жетоны. Дойдя до нас, Анастасия Михайловна вдруг остановилась и, зло взглянув на собак, прошипела:

– Был один бесхвостый, теперь другой объявился! – и она, видимо, нечаянно или сознательно наступила на лапу молоденькой Альме.

Собака взвизгнула от боли и спряталась за ногу хозяина. И тут случилось то, чего никто не ожидал: Радж одним прыжком настиг старуху и хватил её за ягодицу... Я резко рванул собаку к себе и хлестнул поводком, чего никогда себе не позволял. Соседка ойкнула, молча дошла до своего участка и уже из-за калитки вдруг истошно закричала и стала осыпать нас бранью и угрозами. Пока я завёл собаку домой и сказал перепуганной жене, чтобы она заперла дверь и никого не впускала, возле калитки появились зятья Анастасии Михайловны: один с топором, двое – с палками. За ними, охая и прихрамывая, поддерживаемая под руки дочерьми, шагала пострадавшая, которую утешал Терентий Савельевич.

– Очкарик, выводи собаку. Мы сейчас прикончим её! – надрывался зять Сабир, работающий носильщиком на Казанском вокзале.

Он лёг грудью на штакетник, зыркнул из-под рыжих бровей на крыльцо, где испуганно стояли жена и дети, шёпотом успокаивая грудной рык Раджа...

– Ворчит еще, паразит бесхвостый!

– Если не отдашь, самого верблюдом сделаем! – подсказал весело Афоня и довольный собой оглядел родичей. Мол, ну как я его оттянул!

– Не посмотрим, что антилигент... – поддержал третий зять кавказского вида.

– Угомонитесь вы, наконец! – приструнил всех старик. – Разберёмся сами, что и как...

Но зятья продолжали надрывать глотки:

– Нашу любимую мамку...

– Да мы за неё кому угодно горло перегрызём!

– Давай лучше своего бесхвостого! По-хорошему давай! Не доводи до греха!

– Кому сказал, перестаньте! – прошёлся суровым взглядом по зятьям Терентий Савельевич.

– Чтоб ни дна ни покрышки бесхвостому вашему! – размахивая руками, надрывалась одна из дочерей.

Когда я подошёл к изгороди, зять соседа кавказской наружности лет тридцати бросил мне:

– Не бойся, тэбя быть не будем! А суку давай!

– Он кобель! – поправил я.

– Один чёрт – собака!

– Говорите, что вам от меня нужно, – как мог спокойней ответил я.

– Кобеля, кобеля давай! – снова заголосил рыжебровый, мурластый младший зять соседа, который на днях кричал на всю улицу тёще: "Отдай нам большую комнату! Тебе всё равно где спать!"

– Сабир, знай с кем разговариваешь, – одёрнул зятя Терентий Савельевич. – Он ведь не твоя женка, которую ты колотишь...

Старик строго оглядел зятьёв, дочери сказал:

– А тебе чего здесь нужно? Ты б так за себя стояла. Идите все в избу. Мы сами тут без вас разберёмся... Тоже мне – адвокаты!

Но Афоня, улучив момент, всё же подсказал тёще:

– Мамань, покажь интеллигенту, как бесхвостый чуть ползада не отхватил. Ты не боись его – мы в обиду тебя не дадим, – и стал поворачивать тёщу ко мне спиной.

– Отстань, срамник! – хлестанула зятя по рукам соседка.

– Тоже мне "срамник"! В избе же показывала...

– Сынак – во! – развел руки в сторону кавказец.

– Деньги с него за штаны и укус, – поддержал Сабир.

– Будя! Кому я сказал, чтоб шли в избу! Расквакались! – выходил из себя старик. – А вы что смотрите, гоните их в избу, – набросился Терентий Савельевич на дочерей.

– Вишь, папаня, сам говорит, что от бешенства... – снова встрял в разговор Афоня...

– Собака породистая... Таким обязательно надо уколы делать… – растерянно лепетал я.

– Во-во, сказанул тоже "породистая"! – поддержал родственника Сабир. – Бесхвостая и породистая! Ну и сказанул!

– Честное слово, мужики, она нормальная собака, и ей сделаны все необходимые прививки, – как мог миролюбивей защищался я.

– Дети, хватит, идите домой, – настойчиво начал подталкивать зятьёв и дочерей Терентий Савельевич. – Мы тут сами разберёмся.

– Вот бешенство хватит её, тогда не будешь хорохориться, – буркнул Афоня и первым направился к дому.

Его слова внесли смятение в ряды семьи. Дочери ошалело уставились на мать, двое зятьёв зашушукались.

– Наверняка бешеная! Нормальная не стала бы кусать!

– Сорока уколов не миновать!

– Никакая она не бешеная! – сказал я. – Собака имеет прививки.

– Справку кажи! – подала голос толстобёдрая, с красными коленями в мини-юбке дочь…

– Терентий Савельевич, Анастасия Михайловна, собаке сделаны все необходимые уколы – от чумки, бешенства... Она же с родословной, – неуклюже защищался я, боясь, что соседи могут ворваться во двор и тогда не миновать беды – Радж постоит за себя, тем более за нас…

Когда все ушли, я пригласил Анастасию Михайловну и Терентия Савельевича в дом. Старушка было заупрямилась, боясь, что Радж снова может ее укусить. Но я успокоил её и настоял, чтобы она вошла в дом.

– Сосед, может не стоит? – засомневался старик.

– Здесь неудобно... Заверяю вас, Радж даже голоса не подаст.

Мы вошли в притихшую комнату, отчего она показалась ещё более убогой и маленькой.

Дочь и сын сидели на полу, обняв собаку за шею. Радж лежал, положив лобастую голову на вытянутые вперед жилистые мощные лапы. Он покосился на нас рыжими виноватыми глазами и настороженно поднял уши.

– Лежать, Радж, – сказал я строго собаке и погладил его по лобастой голове. – Это – соседи, люди хорошие...

– Неужто понимает? – кивнул старик на собаку.

– Видите, как внимательно слушает? Переживает за свой поступок... – робко сказала жена. – Вы уж извините, Анастасия Михайловна, с ним такого не бывало...

– Бабушка сама пнула Альму, вот Радж и хватил, – тихо сказал сын.

– Не его же... Водют тут всяких кобелей... – не осталась в долгу соседка.

– Выведите его в сени, – сказал я детям. – Нам поговорить надо.

Радж поднялся и с опущенной головой первым направился в сени. За ним пошли ребята.

– Отец, глянь-ка, и вправду, кажись, понял! – изумилась Анастасия Михайловна.

– Вижу, – отозвался старик. – А справку, сосед, всё же покажь, может зятья и правы, – сказал Терентий Савельевич. – Они народ молодой, грамотный, их не проведёшь...