Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары - Ник Барон

Целый ряд запросов, отправленных в наше Военное министерство по поводу немцев и финнов, пропавших во время боевых действий в Карелии, позволяет составить представление о качестве противостоявших нам войск. Как оказалось, в их штаб-квартире в Ухте находилось несколько немецких офицеров, кроме того, несколько сержантов-немцев были разбросаны по разным частям. Финны же были в большинстве горожанами. Умелые солдаты, они плохо разбирались в лесу и были посредственными стрелками, однако их пулеметчики действовали чрезвычайно эффективно, до последнего удерживая любую позицию. Их замечательные качества могли бы завоевать им большее уважение, не используй они разрывные пули.

Когда мы принимали решение атаковать какую-либо деревню, мы консультировались с теми солдатами нашего полка, кто был из нее родом. С их помощью составлялась карта подходов, улиц, домов и доступных прикрытий. Разведчики снабжали нас полной информацией о численности и диспозиции противника, и вместе со знанием местности, которым обладали наши солдаты, это позволяло нам относительно легко составить план нападения. Нашим лучшим союзником была внезапность, с которой мы всегда старались атаковать, создавая численное превосходство над противником, наблюдая за выходами, перекрывая пути отступления и не позволяя бежать ни одному человеку, чтобы не выдать наше присутствие. Благодаря этим методам нам всегда удавалось избегать больших потерь.

В нескольких случаях нашу обычную схему атаки приходилось подстраивать под местные условия. Операции в Половине, Гайколе, Панозере, Соповараке, Маслозере и Сопасалме отличались друг от друга лишь в мелочах, но в Юшкозере нам пришлось действовать совсем по-другому. Эта деревня растянулась на три версты вдоль берега реки и была разделена еще несколькими речками и ручьями, что делало внезапную атаку нашими силами почти невозможной. Поздно вечером 27 августа карелы вошли в деревню из леса и окружили вражеские казармы, где к своему удивлению обнаружили лишь десять человек вместо ожидаемых семидесяти. Оказалось, что как раз было время смены, и сорок человек недавно ушли в Ухту, а оставшаяся часть гарнизона была рассредоточена по деревне. Первый выстрел выдал наше присутствие финнам на другом конце деревни, и двое из них помчались вверх по реке за подкреплением. Карелы избавились от примерно тридцати врагов (всех, кого они смогли найти) и бросились в погоню за группой, ушедшей вверх по реке. Тем временем эта группа сама повернула обратно и встретилась с карелами в лесу, в восьми верстах от деревни, где финны оказались в уязвимом положении и после двух часов боя, потеряв часть своих людей, отошли обратно к лодкам, которые находились в верхней части речных порогов. Здесь они угодили в засаду, и лишь немногие сумели спастись на противоположном берегу. Река приняла свою дань ранеными и теми, кто не умел плавать.

С помощью веток, которые складывались в знаки в тех местах, где тропинки делали поворот, разведчики могли передавать следующую информацию: Дымовые сигналы

Подавались с помощью одеяла, которым накрывали костер из зеленых веток.

1. Много больших клубов дыма — Наступайте

2. Много маленьких клубов дыма — Опасность

3. Один большой клуб дыма — Оставайтесь на месте

4. Два больших клуба дыма — Нужна помощь

5.Три больших клуба дыма — Выдвигайтесь сюда

6. Четыре больших клуба дыма — Все в порядке

Система карельских сигналов и наземных знаков

На следующий день группа противника численностью примерно 250 человек столкнулась с нашей заставой, расположенной на южном берегу у речных порогов, и попыталась выдавить ее в реку. Мы предусмотрели такое развитие событий и разместили мощные подкрепления на обоих берегах реки. Карелы на дальнем берегу зашли в тыл атакующим, в то время как наша южная группа сдерживала их натиск с помощью пулеметов и одновременно обходила их справа. Когда окружение было завершено, пороги оставались единственным направлением отступления. Бой был жестоким, в районе порогов он вылился во множество яростных рукопашных схваток, где каждый боролся до конца. Наш полк захватил три пулемета с лентами и патронами, много автоматических пистолетов и несколько лодок.

Возглавлял «Белую гвардию», как называли себя финны, германский офицер, который погиб у реки вместе с большинством своих подчиненных. У него нашли интересный памфлет, напечатанный на карельском языке и озаглавленный «Почему Англия хочет Карелию». Позднее мы обнаружили, что этот документ распространялся здесь повсеместно, что, без сомнения, стало одной из основных причин, позже толкнувших карелов на определенные предложения. Это также произвело определенное впечатление на Батаяра, офицера французской военной разведки, уже упоминавшегося выше, которому мы переслали этот документ в Кемь.

Захват Лусалмы был ужасающим примером того, насколько безжалостно карелы вели войну. Нельзя не отдать должное блестящему военному таланту карельского офицера, проведшего эту операцию, однако в самом бою совершенно не признавались гуманные принципы ведения войны, за исключением одного, и то сомнительного, но применяемого обеими сторонами: когда быстрая смерть предпочиталась краткому и чрезвычайно мучительному плену. Стороннему наблюдателю, не прошедшему через подобные страдания, сложно оценить чувство, которое испытывал к противнику солдат, чей дом сгорел, а женщины были уведены; также невозможно применить просвещенные стандарты Европы к людям, столь сильно отставшим от нас в социальном развитии, но не менее сложно забыть резню в Лусалме, где враг был окружен, вытеснен на узкий песчаный берег и перебит до последнего человека, причем никто не предлагал и не просил пощады.

Лейтенант Кемпуев, командовавший этой атакой и захвативший два пулемета и довольно много разрывных патронов, вне службы был добрейшим человеком. Помню, как он нес раненого ребенка своего соседа много миль через лес, чтобы того осмотрел доктор Гаррисон. За Ухту он получил Военный крест, но там же был тяжело ранен пулей и желудок, и его в бессознательном состоянии отвезли по реке в наш временный госпиталь, которым заведовала известная акушерка. Она была первой, кого увидел Кемпуев, придя в сознание, и, несмотря на свою слабость, он не мог не пошутить с ней: «Принесите мне новорожденного! Это мальчик или девочка?» Лишь через пять или шесть дней его смог осмотреть сам доктор. Он был очень обеспокоен тяжестью ранения и дал сестре подробные указания по лечению, диете и так далее. Кемпуев слушал все это с интересом, так как ему переводили слова доктора, и потом спросил: «А не вредно ли мне будет съесть “Маконаки”?» Гаррисон ужаснулся такому абсурдному заявлению и прочел пациенту целую лекцию о том, как серьезны ранения в желудок и как глупо нагружать воспаленный орган жесткими галетами, овощами и мясом. Терпеливо выслушав его, Кемпуев заметил: «Я поинтересовался, потому что после ранения съедаю по две штуки каждый день». Через две недели пациент уже ходил, а еще через шесть вернулся к своей любимой винтовке. Доктор всегда считал этот случай неудачной шуткой над медицинской профессией.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});