Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) - Исай Лемберик

— Он ведь коммунист, почти пятнадцать лет в партии. Ну, и потом комсомольская школа, конечно, видна.

Сорок три человека подали заявления в партию. Рекомендации давали Старчак и Щербина: у остальных коммунистов не хватало стажа. Разбор документов отложили до окончания боев.

Десантники приняли первый бой. Они выдержали, не отступили, но где-то в глубине души у каждого теплилась надежда, что вот-вот подойдут наши подкрепления с востока, а может быть, вдобавок, нанесут удар по фашистам с тыла войска, отходящие из района Ельни, Спас-Деменска, Кирова… Вот было бы славно!

Но не было подмоги ни с востока, ни с запада — приходилось надеяться лишь на свои силы.

Правда, из Подольска, куда Старчак направил одного из командиров, прислали танкетку. Маленькая темно-зеленая бронированная машина, оснащенная пулеметом, показалась грозным боевым средством.

— На таком танке хоть до Берлина, лишь бы горючего хватило! — шутливо говорил Демин. — Поедем, товарищ водитель?

— Поедем, да не все, — отрезал водитель. — Здесь всего два места, так что иные прочие могут не беспокоиться.

— К слову сказать, мы — десантники. Нам и наверху будет уютно, — заметил Демин. — И головой не стукнешься, и бензином не воняет…

Офицер, вернувшийся на танкетке из Подольска, сказал Старчаку:

— Плохо дело. На всем пути ни одного нашего бойца, хоть шаром покати. Старчак вздохнул:

— Значит, надо держаться. Только так. Было решено отправить на танкетке в Юхнов небольшую разведывательную группу.

— Поедут добровольцы, — объявил Старчак. — Кто хочет?

— Кольчугинцы! — выкрикнул Демин.

— А почему не ивановцы? — возразил Забелин.

— А владимирцы чем хуже? — заступился за земляков старшина Бедрин.

Старчак назначил Демина старшим, а его заместителем — Забелина. Взяли на танкетку и Бурова.

На рассвете, высекая звеньями гусениц искры, танкетка мчалась по Варшавскому шоссе к Юхнову. План был простым и дерзким: ворваться в город и, не задерживаясь, повернуть обратно.

Туда добрались благополучно, проскочив мимо немецкой засады; на обратном пути танкетка была встречена орудийным огнем. Что мог сделать пулеметчик против артиллерии?.. Один из снарядов попал в двигатель, и танкетка остановилась.

И водитель, и пулеметчик были убиты. Григорий Забелин, охнув, отпустил поручень, за который держался, и упал на дорогу. Он был сражен осколком, Буров и Демин, прячась в придорожной канаве, добрались до своих. Гитлеровцы отошли к Юхнову. Видимо, они не рассчитывали на то, что встретят сопротивление, и были озадачены.

— Знаете, что они будут делать? — спросил Старчак у Щербины. — Авиацию, если погода позволит, вызовут, артиллерию подтянут. Но это ничего. Главное то, что мы почта сутки у них выиграли…

— Гляди, наш летит, — перебив Старчака, Щербина указал на кромку леса, над которой проходил четырехмоторный самолет.

Старчак пожал плачами:

— Не знаю, откуда он здесь и чего ради вздумалось засветло этому чудаку летать. Того и гляди — собьют.

Самолет шел на восток, к Москве.

А еще через несколько часов, когда уже смерклось, Старчаку доложили, что прибыл старшина Иван Корнеев, тот самый, который был послан вместе со старшим лейтенантом Балашовым на аэродром.

— Ну как, что, где старший лейтенант? — забросал капитан Корнеева вопросами.

— Все в порядке. Отбыл на ТБ-3 в Москву. Вы, наверно, видели, как он пролетел.

— А самолет где взяли?

— На краю аэродрома в лесочке был.

— А ты что ж не улетел? Старшина ответил:

— Услыхал выстрелы и пришел вот. Ведь почти три года вместе, Иван Георгиевич…

Он впервые назвал капитана по имени и отчеству, и Старчак пожал ему руку:

— Спасибо, тезка!

Все следующее утро немцы не предпринимали никаких действий. Парашютисты ждали. Они знали, что новые испытания, которые выпадут на их долю, будут грознее, чем первое.

Усталые, небритые, в мокрых от неперестающих дождей шинелях, они решили во что бы то ни стало выстоять, не пропустить врага к Москве.

Нервы у всех были напряжены до предела, и когда и кустах, за окопами, раздался шум, парашютисты взялись за гранаты.

Храпя и фыркая, продирались сквозь кустарники неведомо как оказавшиеся здесь крестьянские лошади.

— А я думал, окружили нас, — сказал Петров, кладя гранату на бруствер.

— Вот так и рождается паника, — строго заметил Старчак.

В два часа дня начался обстрел участка, занимаемого десантниками. На клочок земли в шестьсот метров длиной и четыреста шириной обрушились залпы орудий и минометов. Валились деревья, песчаными ямами покрывался мокрый, еще зеленый косогор.

Фашисты выкатили на открытую позицию орудие среднего калибра и повели стрельбу прямой наводкой. Снаряд угодил в высокую сосну, и она, помедлив немного, рухнула, с треском ломая вершины и ветви соседних деревьев.

Немцы произвели четыре огневых налета.

После артиллерийской подготовки две роты пошли в наступление. Пехотинцы бежали по мокрому лугу плотными серыми цепями, поскальзываясь и поднимаясь на ходу. Бежали без опаски, надеясь, что все живое уничтожено их снарядами и минами. Через несколько минут передовая цепь появилась на пригорке.

— Не стрелять! — приказал Старчак. — Подпустим ближе.

Немцы совсем рядом, видны их лица, видны руки, автоматы. Борису Петрову и Ивану Бедрину кажется, что они слышат прерывистое дыхание приближающихся врагов — так тихо стало после того, как смолк гул орудий.

Наконец раздалась команда: «Огонь!» Передние попадали, а те, кто в задних рядах, бросились обратно… «Дурная атака», как назвали десантники неудавшееся наступление фашистов, захлебнулась.

Дважды еще пытались в этот день гитлеровцы захватить мост, но оба раза безуспешно.

— Что, страшно? — спросил Старчак Бедрина.

— Когда все вместе, не очень, — ответил старшина и добавил: — Убегать страшно. А обороняться — совсем другое дело…

Эту мысль высказывали на войне многие. Страшна не сама опасность, а представление о ней. Вот почему дневной налет вражеских бомбардировщиков кажется менее грозным, чем ночной: ты видишь, куда и как падают и упадут бомбы, ночью же каждая бомба кажется тебе «твоей»…

Когда стемнело, к Старчаку прибыл парашютист из группы воентехника Кравцова. Он сообщил капитану, что группа находилась в засаде на аэродроме «Восточный» и ей удалось уничтожить истребитель «Мессершмитт-109». Хотели поджечь и трехмоторный Ю-52, высаживавший стартовую команду, но не удалось: моторы не были выключены, и «юнкере» улетел.

Связной передал капитану летные карты, письма и другие документы, взятые Кравцовым в кабине «мессершмитта».

…Новый день принес парашютистам Старчака новые испытания. Под прикрытием артиллерийского огня, в сопровождении танков и бронемашин гитлеровцы опять пошли в наступление.

На этот раз огня обороняющихся оказалось недостаточно. Группа вражеских пехотинцев сумела пробраться к мосту и выйти на восточный берег реки. Но здесь выстрелы парашютистов сделали свое дело. Капитан Старчак остановил пулеметными очередями бронемашину, когда она была уже меньше чем в двухстах метрах от линии обороны. Мотор заглох, из дверцы броневика выскочил немецкий офицер без шлема, он тут же был убит.

…Снова огневой налет. Артиллеристы пристрелялись, и каждый их залп наносит все больший урон. Вот схватился за грудь снайпер Николай Стариков. Превозмогая боль, он сделал еще несколько выстрелов, но, обессиленный, опустился на дно окопа.

После артиллерийского налета две роты гитлеровцев устремились на мост. Их замысел вскоре стал ясен: они сбрасывали с моста тела убитых, не щадя и судорожно цеплявшихся за перила тяжелораненых, лишь бы расчистить дорогу своим танкам и бронемашинам.

Никогда еще здесь, в этой реке, со времени стояния на Угре, когда в последний раз встретились русские войска Ивана Третьего и полчища татарских завоевателей, — никогда еще не было здесь столько крови…

Мост расчищен. Танки рванулись вперед. Сидящий в замаскированном окопчике Буров замкнул электрическую цепь — и вместе с машинами, въехавшими на настил, взлетела в воздух ферма моста, окутанная дымом и землей. Но две опоры моста остались невредимыми… Видно, при обстреле были повреждены провода взрывной системы.

Увидев это, Буров схватился за голову. Чуть не плача от обиды, оглушенный взрывом, он приполз в окоп к Старчаку.

— Разрешите, товарищ капитан, я доделаю. — Он не сказал, что именно собирается доделать. Капитан покачал головой:

— Не теперь. Когда стемнеет.

Немцы вновь откатились. Но тревожно на душе Старчака. Он знает, что долго на этом рубеже не удержаться: враги обойдут отряд с флангов, к тому же израсходованы почти все патроны, нет снарядов, осталось несколько гранат… Эх, скоро ли подкрепление!..