В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - Юрий Владимиров

Утром, усевшись на своей кровати, я принялся за занятие немецким языком с помощью словаря. Мое занятие очень заинтересовало Вартана. Он подсел ко мне и попросил разрешения посмотреть словарь, а потом предложил, чтобы время от времени я давал ему пользоваться словарем, за что он будет оказывать мне разные услуги. В частности, обещал контролировать мое здоровье и давать мне необходимые лекарства, которыми он запасся. Предложил даже получать для меня завтраки, обеды и ужины. Естественно, я согласился, хотя понимал, что мне придется сократить время своих собственных занятий и, кроме того, потратить время на помощь соседу. По-видимому, Вартан, как и я, понял, что без знания немецкого языка невозможно обеспечить себе более или менее нормальную жизнь. Как мы и договорились, Вартан ежедневно периодически прослушивал меня и заставлял принимать соответствующие таблетки. С ним мне стало легче жить, но словаря я почти постоянно лишался.

Примерно часа за два до обеда русский полицай – начальник по офицерскому блоку – вывел всех его обитателей на площадку и заставил прослушать изложение очередных оперативных сводок германского главного командования о положении на германо-советских фронтах. Это прослушивание происходило через каждые сутки, кроме воскресений. Доклады делал немецкий переводчик по газете или по специально приготовленному им тексту. Он сообщил, например, что части доблестной германской армии продолжали успешно наступать на восток – к Сталинграду, преодолевая упорное сопротивление Советов, а также на Северном Кавказе, где, в частности, заняли небольшой, но важный город Моздок. Немецкие альпийские части «Эдельвейс» обосновались на вершине Эльбруса и ведут борьбу за выход к Черному морю – к городу Сочи. На Кавказе местное население различных национальностей, особенно коренное, поддерживает наступающие войска, даже доставляет им на плечах тяжелые ящики со снарядами. Плохи дела и у англо-американских войск в Африке.

…На четвертые сутки моего пребывания в офицерском блоке меня неожиданно позвал молодой русский охранник и тайком вручил сумочку из белого полотна. В ней оказались несколько спелых красных помидоров, четыре больших огурца, толстый пучок зеленого лука, кусок черного хлеба и немного соли. Эту передачу мне просили передать мои знакомые девушки из города, предупредив, что они не стали вкладывать махорку, чтобы курением я окончательно не подорвал себе здоровье. Возможно, на днях они опять организуют такую же передачу. Охранник ушел, а потом, в сопровождении обеих девушек, появился далеко за проволочной оградой лагеря. Мы помахали друг другу руками, и больше ни того охранника, ни девушек я не видел.

Заметив среди присланных девушками овощей огурцы, я вспомнил о московском «доходяге», мечтавшем съесть свежий огурец. Подойдя к проволочной ограде, отделяющей лазарет от офицерского блока, я попросил одного из больных, сидевших поблизости на траве, вызвать ко мне того товарища. Москвич с трудом подошел ко мне и поздоровался еле слышным голосом. Я сразу же, не говоря ни слова, протянул ему большой огурец и ломтик черного хлеба с перышком лука и щепоткой соли. Он взял дрожащими руками угощение и ушел со слезами на глазах. Мне тоже хотелось плакать, но слез не было…

На следующий день после обеда меня окликнул фельдшер лазарета и передал глубокое возмущение главного врача моим поступком, в результате которого москвич скончался. Его смерть была целиком на моей совести, поскольку покойному было категорически запрещено принимать сырые овощи. С одной стороны, мне было очень грустно от этого известия, а с другой – как-то даже хорошо, что я исполнил предсмертное желание человека.

Через несколько дней после происшедшего, закончив ужинать, я почувствовал, что… ничего не вижу. Ощупью вышел из домика и, взглянув на небо, заметил на совершенно темном фоне огромный красный шар, напоминавший полную луну в полуночные часы. Оказалось, что так для меня выглядело солнце. Кое-как я возвратился в комнату. Вартан посоветовал мне полежать час с закрытыми глазами. Я послушался его, и действительно зрение ко мне вернулось. Потом я походил по территории вместе с Али, которому рассказал, что я по национальности – чуваш, представитель народа тюркской (как и азербайджанцы) группы, но исповедующего православие. Мы обнаружили, что в наших языках имеется множество одинаковых слов, но азербайджанцами и чувашами они произносятся совершенно по-разному. Это общение нас очень порадовало. На следующий день я случайно разговорился с перебежчиками – русским и осетином, к которым почти все обитатели блока относились с некоторым пренебрежением, из-за чего они испытывали неловкость. Они сказали мне, что попали в плен не в окружении и не в большой группе военных, а каждый поодиночке, и поэтому для них лучшим выходом было признаться немцам, что они являются перебежчиками.

После ужина с моими глазами опять повторилось то же самое, что и вчера вечером. В течение часа я отлежался на кровати, но это не помогло – зрение не вернулось. Вартан и Али пришли к выводу, что я заболел… куриной слепотой, а для излечения мне необходимо хотя бы несколько суток употреблять печенку или хотя бы мясо, о чем в наших условиях невозможно было даже мечтать. И в тот же вечер я едва не лишился жизни. Случилось это так. Я захотел в туалет и неуверенно зашагал к большой длинной яме, вырытой почти рядом с оградой из колючей проволоки. Но оказалось, что я просчитался примерно на метр и уперся рукой в проволоку. В результате часовой на вышке получил соответствующий сигнал и, увидев меня, держащегося за ограду, подумал, что я собираюсь бежать. Поэтому часовой немедленно открыл по мне предупредительный, пока не прицельный огонь. Пули засвистели вокруг моих ног. Я немедленно упал на землю, едва не свалившись в яму уборной, и стал кричать: «Не стреляйте, не стреляйте. Я ничего не вижу!» Услышав выстрелы, из домика выбежал Вартан и кинулся ко мне на помощь. Вартан объяснил охраннику, в чем дело, и все успокоилось.

Сосед помог мне оправиться, привел в комнату, уложил на кровать. И тут растроганный тем, что Вартан, по существу, спас меня от смерти, я предложил ему взять себе насовсем мой немецко-русский словарь – последний подарок моего незабвенного отца. Вартан с великим удовольствием согласился.

В эту ночь я спал очень плохо, думая, как быть дальше с лечением глаз. Печень или мясо, конечно, не достать. И тут мне вспомнилось, как итальянские охранники ловили в болоте лягушек и жарили на костре их лапки. «А почему бы и мне не заняться тем же? – подумал я. – Только вместо зеленых лягушек, до которых мне не добраться, можно наловить обыкновенных черных жаб, даже самых маленьких, которые в большом количестве водятся вокруг наших домиков». На следующий день, утром, когда я снова стал видеть, я приступил к выполнению своего плана по организации «мясного» питания. Вартан сказал, что мне понадобится перочинный ножик, и подарил его мне. Оба моих соседа привели в порядок печку, а я без особых усилий наловил под бревнами домиков и в траве более десятка жаб и зеленых лягушек. Свою добычу, тщательно очистив от кожного покрова, я переложил в консервную банку с водой и поместил ее на очаг. Скоро из банки потянуло очень приятным запахом, напоминавшим запах курятины и одновременно рыбы. Менее чем через час «мясо», имевшее белый цвет, было готово, и я с великим удовольствием съел его.