Прощание славянки (СИ) - Староверова Евгения

Лида была поражена: после устроенной Беном экзекуции поганец не только самостоятельно держался на ногах, но и внятно разговаривал. Ни один человек не был бы на такое способен. Да… Какой же все-таки у существ запас прочности.

— Тогда считай, что и я тоже… Исключительно из человеколюбия… — ответил появившийся в дверях Бен, потирая костяшки кулаков.

Мелкий вздрогнул и отошел в сторону.

— Самой-то не совестно? — Лида услышала за спиной чей-то голос.

— Лидия Павловна, зайдите в мой кабинет, — сухо распорядился начальник и удалился восвояси.

*****

Спустя полчаса Лидия покинула начальственный кабинет, но на свое рабочее место не спешила. Она оказалась в небольшой приемной, отделенной от общего рабочего зала лишь тонкой дверью. За годы жизни в Метрополии она так и не научилась надежно идентифицировать голоса существ, а жаль — сейчас бы ей это понадобилось. Сделав вид, что сосредоточенно читает полученный документ, она обратилась в слух.

— Не представляю, как ты мог. С головастиком! Меня бы, наверное, стошнило. Это ее лицо, рот, нос… Она носит волосы на голове! На прошлой неделе я взял у нее папку с бумагами и между страниц обнаружил — вы только представьте! — ее волосок. Неужели она не понимает, насколько это неприятно окружающим!

— Да не драматизируйте вы, двадцать лет назад мы все такими были. И ничего, как-то же жили.

— Были-то, были, да только кто-то смог переродиться, подняться над своей физической природой, а кто-то нет. Тут есть над чем задуматься.

— Говорят, ее в те дни просто не было в наших местах. Она путешествовала по реке вместе… — тут Лидин невидимый заступник запнулся, — с будущими маугли.

— Вот-вот! Вместе с маугли! Она одна из них, по недоразумению затесавшаяся среди нас. Слава Богу, она никогда не ест в общей столовой. Как представлю, что она будет засовывать пищу прямо в дырку в лице… Бррр! А вчера она так увлеклась составлением отчета, что забылась и прикусила кончик языка. Он торчал между зубов!

— Конечно, все это ужасно. Но войдите в ее положение, ей же надо как-то жить…

— Кто бы еще вошел в наше положение! Вы обращали внимание на ее руки? Они все от запястий до локтей покрыты крохотными белесыми волосками.

— Но у животных еще больше шерсти…

— Вот! Заметьте, не я произнес это слово! Животное, что еще скажешь!

Всласть наслушавшись пакостей в свой адрес, Лидия и вправду перечитала документ, который держала в руках. Это было уже завизированное заявление о переводе. Начальник отдела на нее не давил, вовсе нет, но Лида все поняла правильно. Слишком долго она раздражала своих коллег, вызывая зуд, как песчинка, застрявшая под веком.

В Метрополии не было принято подавать заявления об увольнении — только о переводе. Куда денешься с подводной лодки? Само понятие «воли» здесь не было предусмотрено. Сегодня предпраздничный день, потом три выходных, которые Лиде предстояло провести наедине с собой и своими мыслями. А затем она отправится со своим заявлением в отдел занятости.

Глава 2. Ссылка

Итак, Лидии предстояло покинуть привычную должность и квартирку на самом фешенебельном жилом уровне и отправиться к новому месту службы.

В последний вечер на старом месте, когда все вещи были уже рассортированы и разложены по коробкам, она решила напоследок навестить свой любимый уголок — Центральный пересадочный узел Метрополии. Это было сердце города, место, где сходятся все пути-дороги.

Он походил на сердцевину огромного цветка. Вертикальный колодец прорезал земную твердь на многие десятки метров, и в его залитом электрическим светом пространстве сновали вверх-вниз грузовые и пассажирские лифты. А на каждом ярусе от колодца веерами разбегались ленты пассажирских конвейеров. Подобно настоящему живому сердцу Центральный узел никогда не спал, не останавливали свой бег конвейерные ленты, не гас заливающий колодец свет.

В Метрополии было множество совсем иных уголков, где можно погулять с друзьями, посидеть на диване с хорошей книжкой или просто побездельничать под плеск воды в фонтане. Но Лидии нравилось именно это место, и каждый раз, когда позволяли обстоятельства, она ехала именно через Центральный узел, чтобы еще раз, задрав голову, окинуть взглядом необъятное пространство и ощутить сладостное мгновение почти полной невесомости при спуске в скоростном лифте.

Она прокатилась на лифте и этим вечером, но не ощутила привычного удовольствия. Она уже чувствовала себя оторванной от своего любимого уголка. А вокруг, не обращая ни малейшего внимания на ее хандру, кипела жизнь. На примыкающих к колодцу улочках теснились кафе и магазины, а потоки пешеходов струились словно ручейки, сливающиеся в один огромный водопад.

Но в зону грузового терминала, куда предстояло отправиться Лидии Метёлкиной, не дотягивался ни один конвейер. На завтрашнее утро она заказала электрокар. Она посмотрела на часы — времени достаточно. Лидия поспешила к крайнему лифту, который единственный ходил на самый нижний уровень. Там, в десятках метров от земной поверхности, до сих пор сохранился холод вечной мерзлоты. Уровень был почти безлюден, так — несколько подсобок, но главным здесь было не это. По периметру, огибая внутренние помещения, была устроена прогулочная тропа.

И без того неширокая, она была разделена на две части. Одна была тщательно выровнена, залита водой и предназначалась для конькобежцев. Вторая половина была отсыпана снегом, завезенным по зиме с поверхности. Колебания температуры не достигали этой глубины, и здесь всегда царила температура максимального зимнего комфорта — примерно минус десять градусов.

Лыжня была узкая, для классического стиля. Взяв напрокат лыжи и экипировку, Лидия вышла на трассу. Она бежала в среднем темпе, никуда особо не торопясь, однако, по ходу обогнала пару медлительных существ, еле-еле перебиравших коньками на соседней дорожке.

Стены этого тоннеля не были облицованы. Строители оставили все в почти первозданном виде, не выравнивали, а лишь покрыли защитным составом. При свете ламп сверкали острые грани горной породы, искрились линзы ископаемого льда. Здесь было нереально, фантастически красиво. Лидия и не удивилась бы, выйди ей навстречу Снежная Королева и Хозяйка Медной горы в одном лице.

Она шла по лыжне, постепенно разгоняясь. Не осознавая того, Лидия улыбалась. Свежий ветер унес дурные мысли и пакостные воспоминания. Она не думала ни про то, как потеряла непыльную, денежную работу, ни про «не выносить сор из избы», ни про то, как ее рвало в служебном туалете. Плюнуть и забыть! — большего оно не стоит.

В хорошем настроении она вернулась в ставшую почти чужой маленькую квартирку. Завтра ей предстоял переезд.

*****

Что-то тяжелое, теплое и влажное навалилось на Лиду тяжким гнетом. Да… С сегодняшнего дня и до смерти она не забудет этого — придавившей ее живой массы, врага, в буквальном смысле взявшего над тобой верх. Ужас подобрался к самому сердцу, и некоторое время она лежала, боясь пошевелиться и навлечь на себя ярость нападавшего. Потом, словно устыдившись позорной слабости, начала с удвоенной силой толкаться и лягаться, а еще через минуту смогла набрать в грудь воздуха и закричать.

Лидия проснулась в собственной постели от сдавленного крика, с трудом поднялась, попила водички… Сердце в груди постепенно угомонилось. Ну и сон! Что же, теперь с ней и дальше будет происходить подобное?! Неудивительно, ведь она чуть не стала жертвой изнасилования… Побродив по комнате, она слегка перефразировала последнюю мысль и произнесла вслух:

— Я не стала жертвой изнасилования. Я не жертва, не была жертвой и не буду ничьей жертвой. Убирайся из моей головы, мразь!

Произнеся эту духоподъемную тираду, она успокоилась, легла и снова заснула.

*****

Сон, как ни в чем не бывало, начался сначала.

Что-то тяжелое, теплое и влажное навалилось на Лиду тяжким гнетом. Она сопротивлялась, напрягла все силы и, наконец, проснулась. «Это» оказалось всего-навсего мокрой от пота простыней. Девушка чувствовала себя неважно: лицо стало влажным и липким, волосы спутались, майка прилипла к мокрой груди. Лида взглянула на будильник: 06–53, GMT+7. Все равно уже пора вставать… Она огляделась: соседняя кровать пустовала, значит, соседка уже успела куда-то убежать. Хорошо, можно еще несколько минут полениться.