Человек, который разгадал рынок. Как математик Джим Саймонс заработал на фондовом рынке 23 млрд долларов - Грегори Цукерман

Саймонс начал обхаживать Акса, обещая ему существенную прибавку к зарплате. Позднее Саймонс пригласил его семью в Стоуни-Брук, где отвез своих гостей на Вест-Мидоу-Бич, находящийся неподалеку от Брукхейвена, возле пролива Лонг-Айленд. Он надеялся, что живописные виды заставят Акса изменить свое мнение. По возвращении в Итаку Акс и его жена, которую тоже звали Барбара, получили от Саймонса посылку с камушками и другими памятными вещицами, воскрешающими воспоминания об умеренном климате Стоуни-Брук.

Акс попросил дать ему время для того, чтобы обдумать предложение, что огорчило Саймонса. Однажды Джеймс, одетый в теннисную форму, зашел в свой кабинет в Стоуни-Брук, швырнул ракетку на пол и заявил коллеге: «Если мне придется и дальше кого-то умасливать, я умываю руки!» Впрочем, уговоры оказались не напрасны. Акс стал первым именитым ученым, который присоединился к Стоуни-Брук.

«Он просто извел нас своими уловками», – говорит Барбара Акс.

Решение Акса свидетельствовало о серьезных намерениях Саймонса.

По мере того как Джеймс ездил по различным университетам, он пытался усовершенствовать свой подход, обдумывая, что именно необходимо для привлечения интересующих его математиков.

Те, для кого на первом месте стоят деньги, получат прибавку к зарплате; специалисты, которые по большей части занимаются научными исследованиями, будут иметь меньше академических часов, дополнительный отпуск, щедрое финансирование в проведении исследовательской работы и помощь в преодолении действующих на нервы бюрократических требований.

«Джим, я не хочу входить в состав комиссии кафедры», – заявил ему один из кандидатов.

«Как насчет библиотечной комиссии? – поинтересовался Саймонс. – Там будете только вы».

В попытках заполучить успешных кандидатов Джеймс сформировал собственный взгляд на то, как выглядит талантливый специалист. Он рассказал одному профессору из Стоуни-Брук, Хершелю Фаркасу, что ценит «настоящих убийц» своего дела, которые будут строго нацелены на выполнение поставленной перед ними математической задачи и не отступят до тех пор, пока не найдут подходящее решение. Другому коллеге он сказал, что некоторые ученые, обладая «недюжим интеллектом», мыслят очень стандартно, а значит, не подходят для работы в университете.

«Есть просто ученые и есть настоящие ученые», – сказал он.

Саймонс стремился создать благоприятную рабочую обстановку, где царит атмосфера взаимопомощи, как это было в IDA. Для того чтобы поддерживать правильный настрой среди преподавателей, Джеймс устанавливал оптимальное количество академических часов и приглашал своих коллег составить его семье компанию на недавно купленной 7-метровой лодке, которая была пришвартована в проливе Лонг-Айленд. В отличие от некоторых других прославленных ученых, Саймонс получал удовольствие от общения с коллегами. Джеймс мог зайти в кабинет любого профессора, поинтересоваться, над какими проектами тот работает и чем он лично может ему помочь, аналогично тому, как это происходило в IDA.

«Кто-то считает странным заботу о благополучии коллег», – говорит Фаркас.

Для того чтобы создать для математиков и студентов более непринужденную атмосферу, Саймонс одевался не столь официозно, как другие преподаватели. Джеймс редко надевал носки, даже в холодные нью-йоркские зимы, – привычка, которой он остается верен и в свои 80 лет.

«Я посчитал, что трачу на это слишком много времени», – говорит он.

Каждую неделю Джеймс и Барбара устраивали вечеринки, на которых ученые, художники и другие интеллектуалы, сняв обувь и ступив на белоснежный ковер Саймонса, угощались напитками, обсуждали политику и другие актуальные темы.

Саймонс принимал и неудачные решения, например, когда позволил Яу Шинтуну, будущему лауреату Филдовской премии, уволиться после того, как молодой геометр настойчиво попросил предоставить ему постоянную штатную должность. Несмотря на это, Саймонсу удалось создать один из ведущих мировых центров по изучению геометрии. Он нанял 20 математиков, а также научился осуществлять поиск лучших умов страны, привлекать их к работе и руководить их деятельностью.

К тому моменту, как кафедра Саймонса расширялась, его личная жизнь начала давать трещину.

Студентам нравился харизматичный характер Джеймса. В любое время двери его кабинета были для них открыты. После публикации работы, посвященной минимальным поверхностям, он получил широкое признание и наслаждался преимуществами руководящей должности. Все это происходило как раз в тот период, когда отношение к сексуальным нормам и табу стремительно менялось. Бестселлером того времени стала книга «Открытый брак»[25], которая призывала супругов «отбросить условности брака» и вступать в сексуальные отношения на стороне. Одновременно движение за права женщин убеждало девушек сбросить оковы, которые навязывает им общество, что также означало отказ от строгой одежды и моногамных отношений.

«Мне казалось, будто среди ассистенток не угасал спор о том, кто вправе носить самую короткую юбку», – вспоминает Чарлап, профессор Университета Стоуни-Брук.

Джеймсу исполнилось 33 года, и он снова почувствовал тревожность. Появились слухи о том, что у него завязалась интрижка с привлекательной секретаршей, работающей на кафедре. Как минимум один раз он позволил себе отпустить грубую шутку в адрес женщины-ученой, чем удивил коллег.

Барбара между тем испытывала ощущение, будто находится в тени своего мужа. Ее огорчало, что ранний брак и материнство затормозили ее собственную карьеру в академической среде. Барбара была умна и амбициозна, но в 18 лет она вышла замуж, а в 19 – уже родила дочь.

«Я чувствовала себя загнанной в угол», – говорит она.

Однажды Саймонс узнал о том, что у Барбары завязался роман с молодым коллегой, которого он нанял на работу и обучал. Саймонс был потрясен.

Когда во время званого ужина кто-то спросил, почему он так расстроен, учитывая, что отношения Джима и Барбары были не идеальны, да и он сам не казался образцовым мужем, подвыпивший Саймонс ударил кулаком о стену, – вспоминает его коллега.

Саймонс решил взять академический отпуск в Калифорнийском университете, Лос-Анджелес, чтобы пройти первичную терапию Янова, бывшей своего рода культурным феноменом того времени. Данный метод подразумевал выражение подавленной «первичной» боли, которую испытывает новорожденный, покидающий материнское чрево, при помощи крика. Иногда ночью Саймонс кричал во сне, поэтому такой подход показался ему интересным.

Спустя несколько недель терапии у Джеймса появились сомнения. Когда инструктор предложил ему усилить эффект при помощи марихуаны, Саймонс решил уйти. Похоже, это надувательство, подумал он.

Проведя год в Институте перспективных исследований в Принстоне, Саймонс вернулся на восточное побережье. Его брак трещал по швам, и в итоге закончился разводом. Барбара вернулась в Калифорнийский университет в Беркли, где в 1981 году защитила кандидатскую диссертацию по информатике, в которой нашла ответ на одну из нерешенных задач по теоретическому программированию. В дальнейшем она работала в качестве исследователя в IBM и стала президентом Ассоциации вычислительной техники