Дороги судеб - Андрей Васильев

— Далеко ходить не надо. — Кин пошуровал ботинком в костной пыли и, нагнувшись, поднял продолговатый предмет. Сталь чиркнула о сталь — это был армейский нож в ножнах. — Если тут поискать, много чего найти можно.

— Например, вот. — Одессит с не слишком большим почтением к останкам оттолкнул один из скелетов, и мы увидели под ним запыленный донельзя автомат. — Как вам?

Я нагнулся и поднял оружие. Не знаю, будет ли оно стрелять даже после того, как его почистят. Но, судя по всему, должно. Оружие напомнило мне ветерана российской армии, автомат системы Калашникова, а он, судя по рассказам, стрелял даже тогда, когда это было в принципе невозможно.

— Потом все здесь обшарим, — скрепя сердце сказал я. Инстинкт требовал все сначала обшарить здесь, унести найденное в надежное и сухое место и только потом продолжать осмотр бункера. Разум говорил, что если это до сих пор не уперли, то уже и не успеют. — Сначала другие помещения.

— Так чего стоим? — возмутился Герман и, осторожно ступая между костей, стараясь не наступать на черепа, поспешно двинулся по коридору.

— И то, — согласился с ним я. — Двинулись.

Голд, как всегда, оказался прав. На моей памяти еще не было ни разу, чтобы его прогноз или расчет не оправдался или не подтвердился.

За поворотом нас ждал еще один коридор с дверьми, часть которых была открыта, часть — закрыта.

— Мама моя! — ахнул Одессит, который невесть как умудрился обогнать Германа и заглянул в первую же дверь, которая была на нашем пути. — Все, народ, двойная порцайка на любом обеде или ужине нам гарантирована! И никуда теперь Фрау не денется, даст мне себя за попу подержать!

Темпераментный уроженец города у Черного моря проникся чувствами к нашему самому главному повару сразу же после второго своего пришествия в крепость. Монументальные формы нашей кормилицы поразили его в самое сердце, и он всячески давал об этом знать не только предмету своей страсти, но и всем окружающим, будучи не в состоянии держать в себе чувства. Увы, но взаимности он пока не добился — педантичная и рациональная, как и все немцы, Фрау не могла адекватно воспринимать порядком расхлябанного и частенько безрассудного Одессита. К тому же она не слишком ровно дышала к Владеку, который в свою очередь питал некие чувства к прекрасной Эльжбете с позывным Пани… Вся эта чехарда вызывала безумный интерес у общества, которому не хватало телевидения с его сериалами и шоу. Люди следили за развитием событий, тихонько обсуждали новости и прогнозировали, кто с кем останется. Точнее, кто останется с Фрау, а кто — с носом.

Ради правды, я всерьез подозревал, что Одессит специально разыгрывает это реалити именно для того, чтобы людям было чуть поинтереснее жить. Такой он человек — любит быть на виду и обожает, чтобы всем было хорошо. Это не такое уж часто встречающееся качество среди людей из того мира, мы ведь все, по сути, индивидуалисты с четким определением понятия «личное пространство». А Одессит не такой, по этой причине я его до сих пор еще и не убил. Недостатков у него, правда, тоже хватало, особенно меня раздражает то, что он сначала бежит, а потом думает, зачем это сделал.

Но тут он был прав — благодарность Генриетты нам была гарантирована. Причем всем. Это была кухня или то, что ее заменяло. По полу и столам были разбросаны пыльные тарелки, вроде как алюминиевые, вилки, ложки, столовые ножи. В дальнем углу мы обнаружили пирамидки металлических кружек. Еще тут нашлись кастрюли нескольких размеров, судки для переноски пищи и десяток чайников.

— Надо будет из этого добра маленько себе заначить, — шепнул Крепыш Одесситу. — А то как азиаты палочками едим.

Мысль «волчонка» о том, чтобы что-то себе отщипнуть, мне не слишком пришлась по душе, но сам факт, что теперь наконец-то можно будет есть нормальными приборами, порадовал меня до невозможности. Нет, ложки у нас были. Похожие на те, которыми когда-то ели наши пращуры. Выстругал столовые приборы Палыч, уроженец Смоленщины, который к нам прибился неделю назад. Были у нас и палочки, столь любимые жителями Японии. Но вот мясо, что наконец-то появилось в нашем рационе, этими приборами есть очень неудобно, не приноровились мы пока. А с ножа или руками — не слишком приятно. В найденных нами раньше армейских рационах приборов не оказалось, что немного удивляло.

— Это что за разговоры такие! — грозно сдвинув брови, глянул я на «волчонка». — «Заначить». Я тебе заначу!

— Чисто гипотетически, — расплылся в улыбке Крепыш и обменялся взглядом с Одесситом. — И в мыслях не было ничего такого.

— Плитка. — Голд загремел чем-то в дальнем углу, подняв облако пыли. — И еще одна. Автономная. Надо полагать, на всякий случай. Забавно.

Плитка на кухне — это не нонсенс, тут вон и стационарные плиты стоят, как и положено в таких местах. А плитки… Ну конечно же!

— Значит, где-то тут дизелек должен быть, — озвучил то, до чего я только что додумался, Кин. — Как в том, в складском бункере.

— Ну, может, не такой, как там, конечно, но наверняка где-то стоит, вполне вероятно, что и не один. — Голд чихнул. — Да и как без него — резервное питание тут должно быть в любом случае.

Резервное электропитание — это прекрасно. Но и с простым, не электрическим, у нас теперь тоже будет повеселее — кухня подарила нам помимо посуды много такого, о чем мы и не мечтали. Несколько мешков сахара, спрессовавшегося, но явно пригодного к употреблению, несколько мешков соли, герметично закупоренные банки с сухим молочным и яичным порошком (тут, правда, спорно, можно ли его употреблять в пищу, но, как верно заметил Крепыш, Фрау разберется) и, самое главное, специи. Перец нескольких видов, куркума, еще что-то, что я не смог распознать. Они были сушеные изначально, и время с ними ничего сделать не смогло. Да и потом, они тоже были упакованы. Господи, как я соскучился по острой пище!

Мы обшаривали помещения, не пропуская ни одной двери. Здесь были комнаты отдыха с трехъярусными кроватями, медицинский кабинет, в котором осталась Фира, маленько понимающая в этом вопросе, что-то вроде конференц-зала, поскольку другого предназначения для помещения, где находились только большой полусгнивший круглый стол и стулья, мы придумать не смогли.

И в каждой комнате было что-то, что оказывалось нам нужным или требовало тщательного осмотра. В одной мы обнаружили кучу печатных машинок и несколько скелетов в неплохо сохранившейся форме, глядя на которые, Одессит печально заметил:

— Гражданки были, вон какие ремешки узкие. В талию…

— Машинистки, — согласился Голд. — Или что-то в этом роде. Ремни собери.