Эдинбург. История города - Майкл Фрай

Более важным в конечном счете оказалось то, сколь радикально брак Малькольма и Маргариты изменил направление развития шотландского высшего общества. По своему рождению, воспитанию и предпочтениям Маргарита склонялась скорее к Англии и Европе. Влияние и той и другой легло на Шотландию тяжким бременем, в первую очередь на церковь — но не только. Переход страны на новый курс оказался достаточно решительным, чтобы пережить временное возрождение кельтской культуры, пришедшее с Дональдом Баном, братом и преемником Малькольма III, занявшего престол в 1093 году. По воле разгневанных местных лордов он прогнал иноземцев «вместе с их чужеземными штучками». Но не надолго, поскольку вскоре Дональд Бан сам встретил прискорбный конец. После некоторого периода династических споров трое его племянников, Эдгар, Александр и Давид, правили Шотландией один за другим с 1097 по 1154 год. Они, младшие сыновья Малькольма и Маргариты, и определили облик средневековой шотландской монархии. И в каждом из них чрезвычайно сильно ощущалось влияние их матери, прежде всего в том, что касалось религиозного пыла.

Чем же была так замечательна Маргарита? Мы можем понять ее лучше, чем какую-либо другую венценосную особу той эпохи, поскольку располагаем официальной биографией Маргариты, написанной ее исповедником Тюрго. Она была умна. Она даже умела читать. Она приобрела на Малькольма III влияние, редкое, насколько нам известно, для средневековых браков такого уровня. Ее муж, суровый кельтский воин, был львом, а не ягненком, не видел смысла в собственном культурном росте и был неграмотен. И все же однажды он обнаружил рукопись, которая понравилась Маргарите, и велел сделать для манускрипта золотой футляр, украшенный каменьями, просто чтобы сделать жене приятное. Она придала весьма неизысканной придворной жизни блеск и великолепие, которых Шотландия прежде не знала. При этом ее смиренность и набожность стали предметом всеобщего восхищения. Она молилась часами напролет. Она была щедра на милостыню. Она кормила бедняков и омывала им ноги. Она велела относиться человечнее к английским военнопленным, бывшим в Лотиане в рабстве. Она взяла под свою опеку девять сирот и обеспечила их обучение. По ее велению пилигримы могли бесплатно переправляться через Форт — память об этом до сих пор хранят названия станций Северный и Южный Куинсферри («Переправа королевы»). Кроме того, она отдала распоряжение о постройке большого монастыря в Дунфермлине, где был заключен их с Малькольмом брак, и где им предстояло быть похороненными. Она вела себя в полном соответствии с ожиданиями, возлагаемыми средневековым мировоззрением на святую монаршую особу.

Маргарита была канонизирована в 1250 году. Народ считал, что ее святость уже доказана сценой, произошедшей у смертного одра в Эдинбургском замке. Как раз тогда ее супруг и старший сын были в Англии, в том самом походе, который, как она предсказывала, не приведет к добру. Чувствуя приближение смерти, она попросила принести ей Черный крест, самую дорогую для нее реликвию, с которой она не расставалась на протяжении всей своей долгой жизни и которая сопровождала ее в странствиях от Венгрии до Англии и Шотландии — золотое распятие с фигуркой Христа из слоновой кости, содержащее частицу истинного креста. Когда она прижала распятие к губам, в ее покои ворвался младший сын с печальной вестью о гибели своего отца и брата в Олнвике. Вначале, видя, в каком состоянии мать, он посчитал лучшим не рассказывать ей ничего. Маргарита крестом заклинала его сказать ей правду, а потом воскликнула, как подлинная святая: «Благодарю тебя, Боже, что даруешь мне эту боль в мой смертный час!»

В каком-то смысле Маргарита подарила Эдинбургу его старейшее здание. Хроники ее жизни превращают Замковую скалу в бесцветную декорацию, хотя, возможно, именно при Маргарите она получила загадочный средневековый эпитет Castellum Puellarum, Замок Девственницы, даже несмотря на то, что, родив шестерых сыновей, Маргарита была кем угодно, но только не девственницей. Однако из этих трудов мы узнаем кое-какие факты. То было укрепленное место. Основные укрепления лежали к востоку; на западе, где взбираться по склону было трудно, но все же возможно, выстроили еще одну стену. Наверху располагалась королевская резиденция с часовней и церковью, посвященной Деве Марии, возможно, основанной ранее нортумбрийцами. Ничто из этого не сохранилось, кроме маленькой простой часовни, посвященной святой Маргарите, расположенной в северо-западном углу укреплений. Она была возведена в XII веке, и, спустя пару сотен лет, народ начал смотреть на нее как на часовню самой Маргариты. Это не может быть правдой, поскольку архитектура свидетельствует о том, что часовня была построена не раньше 1100 года, а Маргарита умерла в 1093-м. Скорее, часовня была построена в ее память одним из ее сыновей.[30]

При Малькольме и Маргарите Шотландия начала превращаться из варварского королевства в цивилизованное. Их роль, в частности, состояла в том, что они изменили облик королевского дома, добавив свежей крови и подготовив наследников к мысли о продолжении начатого. Кельтское наследие ушло в прошлое, пусть и никогда не забывалось полностью. Это можно воспринимать не только как достойный сожаления процесс, но и как залог большего богатства и разнообразия будущей культуры Шотландии. Она продолжала развиваться, подпитываясь из разных источников, в том числе кельтских, не будучи ограничена каким-то одним из них. Шотландия была и остается маленькой страной, которая, однако, уже стала знаменита многообразием и разнородностью слагаемых. Ее многоликий характер теперь, как в капле воды, отражался в ее правящей династии, которой выпал тяжкий труд создания из всей этой пестроты хотя бы подобия единства.

Возможно, сыграло свою роль и наличие столицы. Шотландские монархи уже использовали в прошлом Эдинбург как одно из временных обиталищ, наравне с другими замками. Постоянной резиденции у них еще не существовало или, по крайней мере, не существовало такой резиденции, которой они могли (даже если бы и хотели) оказать предпочтение во время, свободное от охоты, пиров и собирания денег с подданных. Это положение дел начало меняться при лучшем из трех младших сыновей Малькольма и Маргариты, короле Давиде (1124–1153).

Если бы не Роберт Брюс, спасший Шотландию от преждевременной гибели, Давида вспоминали бы как величайшего из королей, правивших в Средние века. Уже ему пришлось столкнуться с давлением со стороны Англии. Хотя, благодаря уму, Давиду удалось успешно бороться с этим давлением, в отличие от Брюса ему не пришлось сражаться с Англией до последней капли крови. Король Давид был способен поддерживать с английским двором самые дружеские отношения; в конце концов, там он провел в юности несколько лет, пока в Шотландии не прекратилась династическая неразбериха. Там к нему относились как к еще одному члену королевской семьи. Там он научился французскому языку. Впоследствии отношения осложнились. Одной из целей королевской семьи было приращение к Британии группы кельтских, англо-саксонских и норманнских вассалов (а эта королевская семья уже была достаточно сильна, чтобы для нее само собой подразумевалось, что королевством-сюзереном будет именно Англия) таким образом, чтобы все части страны в каком-то смысле могли составить единую монархию.

Связи Давида с различными королевскими домами были обширны. По отцу он был законным наследником дома Макалпинов. По матери он был законным наследником дома Уэссексов, который, кроме как в поколении его матери, не имел прямых наследников по мужской линии (Маргарита была тем звеном, которое связывает сегодняшний дом Виндзоров с его самыми отдаленными англосаксонскими предками). Давид объединил эту кровь с кровью Вильгельма Завоевателя; его теща была племянницей Вильгельма. Он еще более укрепил эту связь, выдав свою сестру замуж за сына Вильгельма, Генриха I Английского. Как бы то ни было, он стремился сохранить независимость Шотландии.

Мы можем заключить это из того, что король Давид всегда без колебаний использовал каждую возможность, чтобы обернуть на благо страны малейшую слабость Англии. Он хотел решить в пользу Шотландии открытый тогда вопрос об установлении ее границ. Уже будучи монархом нортумбрийского меньшинства, жившего к северу от реки Твид, он стремился передвинуть границу за реку. Во время его пребывания при английском дворе ему был пожалован титул графа Хантингдона и земли, с которых он получал доход; более поздний период добрых отношений с этим двором принес его сыну еще один титул, графа Нортумберлендского. С этого графства Давид не только получал доход, но и управлял им сам. Он передвинул границу королевства к реке Тис. Ранняя смерть сына, постигшая того в 1152 году, обрекла этот план на провал. При следующем короле у Шотландии отняли все земли к югу от Твида. Там в итоге и установилась граница.[31]