Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встроенный механизм, вызывающий страх быть отвергнутым или получить пониженный статус в группе, может рассматриваться как важный фактор развития привычки к групповой солидарности. Приобретенные в результате эволюции эмоциональные реакции типа стыда, тревоги и чувства вины создали прочную основу для того, чтобы моральное поведение в обществе стало считаться нормой. Но этот механизм, возможно способствовавший адаптации к внешним условиям в доисторические времена, в значительной степени не соответствует нашему времени.
Другие авторы также полагают, что давление механизма эволюции привело к развитию общественно полезных и одобряемых характеристик[43]. Кажется, люди от рождения имеют встроенную в сознание программу, которая усиливает общительность в поведении. Так как людям доставляют удовольствие сотрудничество и альтруизм, педагоги, религиозные лидеры и «социальные инженеры» могут использовать данные факторы для противостояния нежелательному, агрессивному поведению в обществе и наоборот – продвигать и поощрять нравственное поведение.
Глава 2
Глаз бури
Эгоцентрическое искажение
Что вызывает враждебность? Вообще говоря, испытаем мы гнев, тревогу, грусть или радость от конкретного случая столкновения с кем-то или чем-то, зависит от нашей интерпретации случая и от того, какое значение, какой смысл мы ему приписываем. Если мы никак не интерпретируем событие до того, как на него среагировать, наши ответные эмоциональные реакции проявятся волей-неволей, как и наше поведение, безотносительно специфических обстоятельств. Когда мы выбираем и обрабатываем информацию корректным образом, нам чаще всего удается извлечь для себя то, что действительно имеет отношение к этим обстоятельствам. В результате наши чувства и поведение будут подобающими, соответствующими им. Если придаваемый индивидуумом смысл – «я в опасности», то будет преобладать чувство тревоги; если «меня оскорбили», то злость; если «я одинок», то печаль; если «я любим/любима» – радость.
Однако если по какой-то причине я припишу некоему событию ошибочный смысл или преувеличенное значение, могу испытать тревогу, когда, по идее, должен был чувствовать спокойствие, или радость вместо грусти… Когда процесс обработки информации подвергается влиянию предвзятости (или когда полученная информация ошибочна), мы склонны реагировать несоответствующим образом.
Предубеждения и предвзятость могут оказывать влияние на процесс обработки информации на неосознанном уровне, начиная с его начальных стадий[44]. Слишком чувствительная женщина может интерпретировать сказанный знакомым мужчиной от чистого сердца комплимент как оскорбление; через секунду она сердито огрызнется в ответ. Ее интерпретация на его ремарку: «Он меня унижает». Если она настроена на то, что мужчины ее отвергают, то будет интерпретировать невинное высказывание как нечто унизительное.
По поводу того, что такое «быть жертвой»
Рассмотрим следующие сценарии. Водитель грузовика ругается на другого, который ведет машину медленнее, чем он, и обвиняет его в том, что тот препятствует движению. Менеджер бранит работника за несделанный отчет. Бо́льшая страна нападает на ме́ньшую, но гордую и сопротивляющуюся, потому что последняя обладает огромными запасами нефти. Интересно отметить, что при всей очевидной разнице между «жертвами» и «обидчиками» в этих примерах в каждом случае агрессор склонен выставлять жертвой именно себя: водителю грузовика мешают работать, менеджера не слушают, вторгающейся стороне противостоят в реализации национальных интересов. Агрессоры твердо и свято верят, что их дело – правое, именно их права попраны. Объекты же гнева, являющиеся истинными жертвами в глазах непредубежденного наблюдателя, кажутся агрессорам нарушителями, преступниками.
Агрессивно настроенные люди, манипуляторы обычно считают, что их права имеют приоритет перед правами других. Агрессивные нации оперируют лозунгами типа «необходимости большего жизненного пространства» (Германия) или «права на принудительное отчуждение собственности» (Соединенные Штаты) и рассматривают противодействие им со стороны более слабых стран в значительной степени так, как агрессивный водитель воспринимает своего более медленного соседа по дорожному движению как нечто препятствующее в достижении своих законных целей.
Будучи членами какой-то группы, сообщества, люди могут выказывать аналогичный тип предвзятого мышления, который проявляется в межличностных конфликтах. Враждебность – охватывающая группу людей, толпу или отдельно взятого человека – произрастает из одних и тех же принципов: восприятие своего противника неправильным и плохим, а самого себя – правильным и хорошим. В обоих случаях агрессор демонстрирует одно и то же «нарушение мышления»: склонность к истолкованию всех фактов только как поддерживающих его позицию, преувеличение масштабов предполагаемой трансгрессии и приписывание оппоненту злого умысла.
Неся в себе наследие предков, имеющее прямое отношение к способности выживать, мы в значительной мере осознаём истинное значение событий, которые могут оказать пагубное действие на наше благополучие и личные интересы. Мы очень чувствительны к действиям, предполагающим наше унижение, навязывание нам чего-либо помимо нашей воли или вмешательство в то, что относим к сугубо личной сфере. Мы следим за поведением других людей, чтобы иметь возможность мобилизовать наши защитные механизмы на противостояние любым действиям или заявлениям, носящим более-менее выраженный вредоносный характер. У нас есть склонность приписывать негативные свойства вполне невинным действиям и оценкам, а также сильно преувеличивать их значение для нас. В результате мы особенно склонны ощущать обиду на других людей и испытывать по отношению к ним гнев.
Тенденция к чрезмерно острому истолкованию различных ситуаций, опираясь только на собственную систему взглядов, является выражением эгоцентрической точки зрения. Когда мы находимся под влиянием стресса или чувствуем угрозу, наша сконцентрированность на собственной персоне в мышлении обостряется; одновременно область того, что нас задевает и кажется сферой наших интересов, расширяется до не относящихся к нам (или относящихся весьма отдаленно) событий. Из множества поведенческих шаблонов, просматривающихся в поведении другого человека, мы выбираем лишь те, которые могут повлиять на нас лично.
Нас особенно тянет объяснить кажущееся враждебным поведение другого человека с эгоцентрических позиций. Если жена чем-то сильно занята, когда ее муж возвращается домой с работы, он может решить: «Ей нет до меня дела», хотя подобный вывод делается при явном пренебрежении тем фактом, что она может быть просто уставшей и поглощенной какими-то несделанными домашними делами – и тоже после рабочего дня вне дома. Он предполагает, что недостаток внимания вызван тем, что любовь жены к нему угасла.
Мы все склонны рассматривать себя главными героями пьесы и делать выводы о поведении окружающих исключительно с позиции того, как оно отражается на нас. Еще раз: мы берем на себя роль главного героя, другие персонажи при этом являются либо нашими сторонниками, либо антагонистами. Мотивация и действия других некоторым образом всегда вращаются вокруг нас. Как в старомодной пьесе, где сделан упор на морализаторство, мы невинны и являемся воплощением добра, наши противники – злодеи и воплощения
