С точки зрения Ганнибала. Пунические войны. - Гай Аноним

Кроме того, остается открытым вопрос об «отрицательной сакральности» Тофета как места, где находили последнее пристанище дети, не успевшие превратиться в «полноценных людей» через инициацию.

Остается лишь добавить, что на сохранившихся стелах из Тофета города Гадрумет, входившего в Карфагенскую империю, мы можем наблюдать изображения типичной «заместительной жертвы» — прихожане приносят в святилище ягненка. В дошедших до нас пунийских «жертвенных тарифах» упоминаются быки, волы, бараны, олени, домашняя птица, даже хлеб и молоко с оливками. Цивилизация стремительно развивалась, и древние жутковатые обычаи уходили в прошлое.

Выразим осторожную надежду, что дальнейшие археологические исследования позволят рассеять непроглядную мглу, окутывающую тематику человеческих жертвоприношений в пу-нийском мире и подход ученых к этой непростой проблеме будет непредвзятым и взвешенным.

* * *

Мы оставили Баал-Ганнона в мастерской рано утром, а сейчас солнце находится на ладонь от горизонта на западе — постепенно смеркается, труды можно заканчивать. Государственные рабы перетаскивают готовые изделия в соседний сборочный цех, где на стапеле возводится новая квинквирема.

Рабочие, получив деньги перед выходным, отправляются по домам. Жалованье, вероятно, выплачивалось не подённо, а еженедельно — у карфагенян был собственный «день недеяния», наподобие иудейского шаббата; о нем упоминает Тит Ливий как «заповедном дне, запретном для любых важных дел».

Заметим, что увязанный на фазы Луны шаббат (субботу) древние евреи переняли как раз у ханаанеев с финикийцами, а те у земледельцев-вавилонян — это древнейший реликт лунного культа: ночное светило за 28 дней проходит 4 фазы и каждые 7 дней как бы «отдыхает». А раз божество изволит пребывать в расслабленном состоянии, то и простым смертным не следует напрягаться.

Немыслимые иудейские строгости, касающиеся шаббата, вряд ли были актуальны для Карфагена — финикийцы люди деловые, к тому же не монотеисты, а язычники. Ливий оговорился, что, несмотря на «заповедный день», карфагенский полководец Гасдрубал надул римлян и, пока те бездействовали, выскользнул из расставленной неприятелем ловушки вместе с кавалерией и слонами.

Судя по аналогиям из истории Рима, жалованье на крупных производствах выплачивалось централизованно — едва ли в Карфагене было иначе. Чиновник флотского казначейства ближе к вечеру принес Баал-Ганнону внушительный кошель с серебром и почти наверняка заставил расписаться в некоем подобии ведомости. Верфь огромна, людей множество, а чисто финикийская страсть к упорядочиванию и обязательной фиксации доходов-расходов и подведению баланса автоматически подразумевает строгую отчетность. В противном случае сложный и громоздкий механизм кораблестроительной индустрии не смог бы работать. Учет прежде всего!

Баал-Ганнону осталось раздать монеты подчиненным в зависимости от их квалификации и вклада в общее дело, попрощаться и отправиться в город. По дороге, на Большом рынке, он прикупил живую голубку — подношение Эшмуну.

Путь лежит на холм Бирса, идеологический, культурный и политический центр Вселенной Карфагена. Храм Эшмуна находился на самое вершине, внутри обнесенной стеной цитадели, по сообщению Аппиана, вели к нему 60 ступеней и «святилище было наиболее знаменитое и богатое из всех других в крепости».

Как точно выглядел храм, мы не знаем, однако можно выдвинуть две версии: модернистскую эллинистическую и традиционную ханаанскую.

Нам известен условно-карфагенский храм (по крайней мере, построенный на карфагенские деньги) на острове Сицилия — Темпио делла Витториа ди Гимера, возведенный около 480478 гг. до н. э. после поражения пунийского экспедиционного корпуса в битве при Гимере, которую мы описывали в первой книге. Это было монументальное двухъярусное здание дорического ордера с колоннами со всех сторон, ничем не отличавшееся от большинства всем известных «среднестатистических» античных храмов. По мирному договору, строить его обязаны были карфагеняне, равно как и возвести аналог в своей столице. Эллинистическая строительная мода в те времена уже распространилась по всему Средиземноморью, и не исключено, что прагматичные жители Карт-Хадашта запросто переняли у греков основные архитектурные решения. Не исключено и обратное: пунийцы лишь профинансировали строительство Темпио делла Витториа, а строили храм греческие колонисты Сицилии.

Вариант второй: строительство в городе велось по финикийским образцам — мы уже говорили о том, что религиозная сфера слишком консервативна, косна и ретроградна, радикальные изменения принимаются крайне неохотно и противоречат древним обычаям. Именно финикийские архитекторы из Тира по приказу Хирама Великого сооружали для царя Соломона Первый храм Иерусалимский — обликом он более походил на огромную коробку для обуви с внутренним двором. Знаменитый храм Мелькарта в Тире едва ли отличался от храма Соломонова, да и самые первые святилища Карфагена, построенные после высадки в Африке царевны Элиссы с соратниками, не могли выглядеть принципиально иначе.

Единственно, что храм в Иерусалиме, что тирийский храм Мелькарта, что их ближайшие аналоги в древних поселениях финикийцев в Африке и южной Европе во времена перед началом Пунических войн смотрелись бы баснословным винтажом. Как воскликнул бы герцог Ганноверский из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Да вы что?! В однобортном мундире сейчас никто не воюет!» То же самое можно сказать о зодчестве эпохи царей Хирама, Давида и Соломона: замшелая архаика.

Будет разумно предположить, что с течением столетий и эволюцией архитектурных форм карфагеняне приняли «общий стандарт», дополненный традиционными элементами. Античные историки сравнивают холм Бирса с Акрополем, что дает повод счесть центр Карт-Хадашта как минимум весьма близким по облику к другим крупным городам Средиземноморского Универсума.

* * *

Вернемся к делам духовным. Ю. Б. Циркин очень деликатно пишет о «пестром и сложном мире карфагенских богов», что следовало бы назвать некоторым преуменьшением. В эпоху язычества мир мистический, божественный, был невероятно тесно взаимосвязан с миром материальным, причем определить четкую границу между потусторонним и реальным не представлялось возможным.

Невидимые сакральные покровители имелись у родников и озер, рощ, гор и холмов, отдельных деревьев, морских заливов, городских кварталов и так далее до бесконечности. Карфагенянин (как, впрочем, римлянин, перс или сиракузянин) жил в окружении сонмища больших и малых, более или менее могучих, доброжелательных или злобных, щедрых или скупых духов, населявших буквально каждый клочок земли, глубины вод и небесную твердь. Они были повсюду, имя им легион.

Перечисление и краткое описание известных нам (а сколько осталось в безвестности?!) финикийских и карфагенских божеств заняло бы уйму времени, а потому давайте остановимся на «главных», наиболее почитаемых и популярных богах пунийцев. Но для начала выведем несколько основополагающих постулатов, чтобы опровергнуть укоренившиеся заблуждения и предрассудки.

• Все верховные боги Карфагена были антропоморфны — то есть максимально сходны обличьем с людьми. Позднейшие россказни о жутких идолищах с бычьими головами, в медном чреве которых тысячами сжигались невинные младенцы,