Неизвестная Великая Отечественная - Николай Непомнящий

Стоп. Давайте подумаем. Если считать по приказу № 227, количество офицеров, разжалованных в штрафбатах максимально по фронту, то это составляет 3х800, то есть 2400 человек. Уже в то время, если считать приведенное количество штрафников в штрафротах в пределах фронта, то это должно составлять максимум до 6 тысяч человек. Сами по себе цифры планировавшихся наказаний людей — гигантские. Но если считать среднее армейское соотношение офицеров и рядовых около 20–30 рядовых на одного командира, то соотношение планируемых штрафников-офицеров (командиров) во много раз превышает штрафников-рядовых. Видимо, в тот период И.В. Сталин всю вину возлагал на командиров и не против был заменять их в ходе войны, что фактически и имело место.

«Сформировать в пределах каждой армии до пяти заградотрядов по 2000 бойцов в каждом. Размещать их в тылу неустойчивых дивизий и обязать их в боевых условиях в случаях бегства, паники, отступления паникеров и трусов расстреливать на месте и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной».

Вот какие сложности таил в себе просто звучащий приказ народного комиссара обороны СССР № 227, подписанный И.В. Сталиным. Тогда еще он быт без воинского звания, маршалом станет к концу войны, генералиссимусом — по ее окончании. Горькое это было время, безумно тяжелое. Горько и то, что учился на своих ошибках товарищ Сталин ни у классиков-ленинцев, а у самой низменной бесчеловечной гитлеровско-фашистской системы. Горько и то, что свою вину и вину Генерального штаба (находившегося под его контролем и контролем НКВД) в оперативно-тактической неподготовленности армии к боям на своей территории он целиком переложил на армию. Да и возьмем само понятие «штрафной батальон» (оба слова не русские). Под штрафом понимают нарушение, подвергаемое наказанию.

Я, рядовой автор и рядовой гражданин, не берусь здесь детализировать и обсуждать фигуру И.В. Сталина. Хоть и безумно дорогой ценой, но своей энергией он сумел улучшить положение на фронтах и привел страну к победе. В этом отношении горький приказ № 227 сыграл свою положительную роль. Но на время. Только на время. Приказ № 227 зачитывался или объявлялся в ротах, батареях, эскадрильях, полках и т. д.

Сам я, тогда капитан, инженер полка, разъяснял приказ в строю перед одним из отрядов, перед строем красноармейцев, сержантов, командиров применительно к задачам, которые выполнял полк: «Не готов аэростат к подъему и отражению налета вражеских самолетов — значит, вы отступили в бою. Отказала боевая машина — вы не выполнили приказ. Самовольная отлучка, сон на посту, утрата оружия или снаряжения, не говоря уже о самострелах, — это и есть нарушение приказа № 227, а отсюда трибунал и, возможно, штрафбат или штрафрота (каждому — свое)».

Таким образом командиры авиационных, морских, технических, зенитно-артиллерийских и других частей уже сами трансформировали этот приказ, подводя под оговоренные отступления в бою и панику свои внутренние, порой совсем иные отклонения и нарушения, подгоняя их под приказ № 227.

Внутренние инструкции в штрафбатах и штрафротах в приказе № 227 не объявлялись, но они, несомненно, существовали, так как уставы Красной армии распространялись только на кадровые войска. Однако некоторые подробности побывавшим там лицам известны. Например, все штатные командиры, начиная от младших и до самого комбата, имели штатную категорию на одну ступень выше. То есть комбат имел права командира полка, взводный — права ротного командира и т. д. Внутренние же порядки известны сейчас по воспоминаниям очевидцев (например, автора).

Возьмем в качестве примера штрафбат для разжалованных командиров. Формула наказания трибунала или другого органа гласила: «Лишить воинского звания, разжаловать в рядовые, направить в штрафной батальон сроком на один месяц, чтобы кровью искупил свою вину». Поступивший в штрафбат сдавал все свои награды, партийные и другие документы и переодевался в казенную одежду без знаков принадлежности к военнослужащему (без звездочки на пилотке). Он обращался к начальникам по форме «гражданин лейтенант» и т. д., сам же имел звание «штрафник».

За 30 суток пребывания в штрафбате штрафники должны были быть в бою не менее раза. Их посылали группами, взводами, отделениями на самые рискованные участки, через минные поля и т. п. Сзади них находилось пулеметное прикрытие, подразделение НКВД не столько против немцев, сколько против штрафников, если они начнут отступать или ползти назад. Предупреждали: назад из боя, если будете ранены, не ползти. Вас пристрелят, мы ведь не знаем, почему вы ползете назад. Ждите. Вас потом подберут.

Аналогичные порядки были и в штрафротах. Право направления разжалованных имел трибунал, но практически это стали решать командиры соединений. Это наказание полагалось за трусость, за отступление из боя, за потерю оружия, за отказавший в бою пулемет, за сознательное членовредительство (чтобы убыть с фронта в нестроевые), за невыполнение боевого приказа, за необеспеченную полевую связь, дезертирство, самовольные отлучки и т. д. С этого времени слова «штрафбат» или «штрафрота» стали пугалом и стимулом, а позднее — и модой для старших начальников напоминать младшим о своем месте.

Но существовала и справедливость: прошедшего бой штрафника отпускали в часть, возвращая награды и звания. В случае гибели сообщали семье, как обычно о погибшем, и семья получала пенсию. Штрафные батальоны и роты дрались в бою жестоко. Впереди враг, сзади пулеметы в спину. Нужно идти на врага и уничтожить его. Идти вперед. В некоторых повестях я встречал ссылки о том, что штрафники ходили в разведку. Мне это не известно. Хотя разведка разведке рознь. Если тебя посылают разведать минные полосы противника, а сзади пулеметы НКВД или Смерша, то это вполне возможно, удачи ждать тут штрафнику трудно, но всякое бывает.

Уже в середине 1943 года ход войны стал существенно меняться в лучшую для Красной армии сторону. Разгром немцев под Сталинградом, прорыв блокады Ленинграда и другие успехи подняли боевой дух нашей армии. Уже редки стали паника и отступления в бою, случаи самострелов, уклонения от боя; уже по этим причинам уменьшилось количество командиров и рядовых, которых нужно было судить. Однако созданные в июле 1942 года штрафные части оставались до самого конца войны. И без «работы» им быть не полагалось. Надо было заполнять — и заполняли. И появился уже несколько иной контингент штрафников, направляемых на отбытие наказания по другим причинам и зачастую без суда трибунала.

Так, когда войска становились на отдых или на переформирование, особенно на территории, откуда были изгнаны немцы, среди красноармейцев имели место случаи самоволок, пьянок, связей с местными женщинами и венерических болезней. Это вызвало опасение командования, так как болезнь могла распространиться и повлиять на боеспособность воинов. Поэтому было объявлено, что последнее будет рассматриваться как сознательное членовредительство для убытия с фронта в госпиталь и будет заканчиваться штрафной ротой. Так что за аморальные поступки стали применять штрафроты, которые были предназначены приказом № 227 вовсе не для этого. К чести солдатской, нужно сказать, что явления эти были достаточно редки. Но были.

Несмотря на боевые успехи армии, на прекратившиеся отступление и панику, разжалования и отправки в штрафбат командного состава продолжались, но причины были уже не те, что оговорены в приказе № 227. Например, при переправе затонуло орудие, летчик на боевом задании спутал окопы и отбомбился по своим, зенитчики сбили свой самолет, ответственный не сумел вовремя доставить боеприпасы, интендант не провел обоз через линию огня, не обеспечил питанием и т. д. Однако появилась и другая, уже отвратительная черта — это сведение счетов амбициозных командиров, старших с младшими, возродилось и доносительство в Смерш. Это было редко, но можно и привести примеры.

Летом 1943 года в полк прибыл приказ командующего армией, согласно которому за плохое содержание стрелкового оружия (винтовок) и нехватку двух винтовок по учету командира 4-го отряда нашего 2-го полка аэростатов заграждения капитана В.И. Грушина разжаловать в рядовые и направить в штрафбат сроком на 1 месяц, чтобы кровью искупил свою вину (такова была формула обвинения). Грушин был одним из опытнейших и уважаемых по возрасту и стажу командиров в полку. Поэтому такое внезапное решение командующего армией (именно командующего, а не суда-трибунала) было нам непонятно. Тем более что Грушин не имел до этого замечаний и взысканий. Его отряд был всегда боеспособным и поднимал аэростатное заграждение перед налетом вражеской авиации. А действительная причина для офицеров полка стала ясной. С ним свел счеты начальник аэростатов заграждения штаба Ленинградской армии ПВО полковник Волхонский. Его хорошо знали в полках. Это был грубый, мстительный, чванливый, малограмотный человек. Он случайно выдвинулся, когда многие опытные командиры из ПВО были направлены в стрелковые части на пополнение потерь. Что же сделаешь, бывало и так, что интендант (а Волхонский был именно им до этого) назначался на командную должность и получал звание полковника. Волхонский не мог смириться с тем, что командир отряда Грушин отстаивал свое мнение и не допускал оскорблений в свой адрес и в отношении людей своего отряда. Что касается внутреннего состояния стволов винтовок, то во всем полку были винтовки, прошедшие уже Советско-финскую войну, частью трофейные, в том числе английские и другие, словом, порядочно изношенные, с сыпью в каналах стволов, уже не удаляемой. Офицер, проверявший стрелковое оружие в отряде Грушина, был из штаба армии и прислан Волхонским. И решение для наказания Грушина командующему армией генерал-майору Зашихину представил все тот же Волхонский. Василий Иванович Грушин из штрафбата уже не вернулся. Все мы переживали, зная его как умного и честного командира. Такие бессмысленные потери на войне особенно горьки.