Большая книга общения с ребенком - Юлия Гиппенрейтер

– Сколько у нас квадратов? – Один.

– А прямоугольников? – Два.

– А четырехугольников? – Три.

Казалось бы, все хорошо. И я задаю последний вопрос:

– А чего вообще на свете больше – квадратов или четырехугольников?

– Квадратов! – дружно и без тени сомнения отвечают дети.

– Потому что их легче вырезать, – объясняет Дима.

– Потому что их много в домах, на крыше, на трубе, – объясняет Женя.

Подчеркнем, на этом папа остановился, он не стал объяснять, как правильно, и чего-то еще доказывать! Зато он далее пишет.

«Такова завязка этой истории. А развязка произошла через полтора года, без всякой подготовки и даже без всякого внешнего повода.

Летом на прогулке в лесу Дима неожиданно сказал мне:

– Папа, помнишь, ты давал нам задачу про квадраты и четырехугольники – чего больше? Так мне кажется, мы тогда тебе неправильно ответили. На самом деле больше четырехугольников. И дальше довольно толково объяснил, почему».

Заметим, полтора года мальчик не только помнил разговор, но и думал, сопоставлял, прояснял для себя. Это обычное для детей скрытое обучение, точнее, самообучение. Уникальность ситуации в том, что удалось заметить, сколько времени оно происходило. Вместе с автором книги поражаешься этому факту: как долго и как глубоко может идти скрытый процесс размышления ребенка над вопросом, которым его озадачили, но оставили в покое, не поясняя, не назидая, не натаскивая на правильный ответ. «С тех пор, – пишет А. Звонкин, – я исповедую принцип: вопросы важнее ответов». Он абсолютно прав.

Не стремитесь скорее объяснить, как надо, – вопрос важнее ответа!

Надо сказать, этот фундаментальный факт совершенно не учитывается школьным обучением. Узнать и запомнить считается гораздо более важным, чем подумать над вопросом!

Очень хочется присоединиться к замечанию того же автора в адрес горе-энтузиастов раннего обучения малышей, которые зачастую пытаются «втащить ребенка за шиворот на следующую ступеньку лестницы развития», по существу, не понимая, как происходит настоящие обучение.

«Важно увлечь ребенка содержательной задачей и в то же время деликатно отнестись к той «ступеньке», на которой тот в данный момент находится».

Особые беседы

Это – еще один пример из книги А. Звонкина.

«Мой сын и его друг Петя вспоминали, как они недавно ходили в зоопарк, и как им показывали обезьян. Я вмешался в их разговор и сказал, что это не им показывали обезьян, а их показывали обезьянам. Такая инсинуация с моей стороны не могла не вызвать решительный протест, но они не сразу нашли, что ей противопоставить.

– Мы на них смотрели.

Такой аргумент разбить легче легкого:

– Ну и подумаешь, смотрели! Они тоже на вас смотрели.

Второй аргумент был гораздо серьезнее:

– Мы можем ходить, где хотим, а обезьяны не могут. Они в клетке сидят.

Но я и на это нашел, что возразить.

– Нет, вы ходите не где хотите. Например, вам нельзя ходить внутри клетки. А обезьянам нельзя снаружи. Просто есть решетка, и обезьяны ходят, где хотят, с одной стороны решетки, а вы – с другой.

Так мы еще спорили некоторое время…»

Очень впечатляет рассказ о своем детстве Ричарда Фейнмана, знаменитого американского физика, одного из крупнейших ученых ХХ века. Р. Фейнман стал не только выдающимся ученым, но и не менее выдающимся педагогом – по знаменитым «Фейнмановским лекциям» учились и учатся поколения физиков во всем мире.

А умению исследовать, думать и учить других Фейнман, по его собственному признанию, научился у отца. Его отец торговал рабочей одеждой, однако обладал живым умом и тонким пониманием ребенка. Он много гулял с сыном и во время прогулок неспешно беседовал с ним. Приведу рассказ самого Р. Фейнмана:

«Видишь ту птицу? – говорит отец. – Смотри, птица постоянно копается в своих перышках… Как ты думаешь, почему птицы копаются в своих перьях?»

Я сказал: «Ну, может быть, во время полета их перья пачкаются, поэтому они копошатся в них, чтобы привести их в порядок».

«Хорошо, – говорит он. – Если бы это было так, то они должны были бы долго копошиться в своих перьях сразу после того, как полетают. А после того, как они какое-то время провели на земле, они уже не стали бы столько копаться в своих перьях – понимаешь, о чем я?»

«Угу».

Он говорит: «Давай посмотрим, копошатся ли они в своих перьях больше сразу после того, как сядут на землю?».

Увидеть это было несложно: между птицами, которые бродили по земле в течение некоторого времени, и теми, которые только что приземлились, особой разницы не было. Тогда я сказал: «Я сдаюсь. Почему птица копается в своих перьях?»

И снова – вопрос без ответа!

Выше приведен лишь один из многочисленных примеров проникновенных бесед, которые вел отец с маленьким Ричардом. Были в них и обсуждения размеров динозавров («Я испытывал настоящий восторг и жуткий интерес, когда думал, что существовали животные такой величины, и что все они вымерли, и никто не знает почему»); и поиск причины, почему шарик в кузове грузовичка катится к задней стенке при движении грузовичка вперед; и рассматривание следа, оставляемого личинкой мухи на листе дерева.

В беседах было не только узнавание нового, но и переживание вместе. Отец был внимателен ко всему, что происходило в душе сына – как тот наблюдал, думал, искал ответы. Одновременно он заражал его собственным духом интереса и пытливого отношения к окружающему, духом и вкусом исследователя.

Можно сказать, что в целом отцу Фейнмана удавалось создавать особую атмосферу общения, в которой было тонкое понимание ребенка, уважение к его размышлениям, и в то же время, состояние очарованности вдвоем. Ричард пишет:

«Я, так сказать, попался, подобно человеку, которому дали что-то удивительное, когда он был ребенком, и он постоянно ищет это снова. Я все время ищу, как ребенок, чудеса, которые, я знаю, что найду – И НАХОЖУ!»

В этом замечании Фейнман говорит об еще одном «даре», который он получил от отца и который сделал его ярким ученым. Это переживание чудес, которые скрываются за такими, казалось бы, обычными вещами, как перышки птицы, катящийся шарик, след на листе дерева. А ведь каждый ребенок способен увидеть и откликнуться на такие чудеса!

Конец ознакомительного фрагмента.