Путешествия капитана Александра. Том 2 - Саша Кругосветов

Предельных вершин достигает только то блаженство, которое взметнулось вверх из предельных глубин отчаянья.

Залив Оошооуа, о котором говорил индеец Пуговка. Залив, обращенный на Запад; залив, проникающий к Западу; залив, который просачивается к Закату; длинный залив на Запад; в глубине залива к Закату. Разные переводы индейского названия залива. Залив Заката.

Когда солнце стоит в самой своей верхней точке, его свет почти не греет эту суровую землю, населенную мужественными потомками английских колонистов, ссыльных анархистов и авантюристов всех мастей.

При входе в бухту расположилась береговая охрана. Рядом с охраной – флаг Серебряной страны, установленный Южно-Атлантической Экспедиционной Дивизией под руководством полковника Аугусто Лассере. Да, здесь есть пристань, есть и небольшой поселок. Жалкий осколок цивилизованного мира, столица заброшенного архипелага Блуждающих Огней, столица архипелага Дыма. Символичное название. То ли есть этот архипелаг, то ли его нет и никогда не было. Поселок, который почему-то называется городом. Город-символ для всего человечества. Самый южный на планете. Город, который известен как «Конец мира».

Строительство города, расположенного на месте старого причала китобойных и зверобойных судов, начиналось с того момента, когда президент Серебряной страны Хулио Рока подписал указ «О создании исправительно-трудовой колонии на Юге Республики». Основными целями создания колонии, написано в указе, являются: наказание преступников, заселение и освоение пустынных островов архипелага, обеспечение суверенитета Серебряной страны над этой землей.

Сюда, в новую каторжную колонию, отправляли самых опасных преступников и насильников со всего мира. Слухи о жестокости некоторых из них, например, Каэтано Сантос Годино, по прозвищу Длинноухий коротышка, обвиненного в убийстве более десятка детей, разнеслись далеко за пределы Южной Америки. Суровый климат, удаленность от центра цивилизации, расположение на острове, с которого невозможно бежать, – вот отличительные особенности этой тюрьмы, которую называли «Ужас заключенных». Суда из города Добрых Ветров, столицы Серебряной страны, приходили в колонию не чаще одного раза в месяц. В остальное время всё необходимое для жизни заключенные должны были обеспечивать себе сами.

Жили они в грубо сколоченных деревянных сараях, обитых цинком. В поселке все было сделано руками каторжников: пирс, дороги, общественные здания. Зимой и летом, в дождь и мороз, заключенных вывозили на работу по вырубке густого предантарктического леса. Вырубленные деревья использовались для строительства и отопления домов, тюремных бараков, а также как топливо для электростанции, обеспечивающей освещение поселка и работу телеграфа. Город создавали буквально на пустом месте. Были построены и организованы различные мастерские. Рабочих рук и специалистов не хватало, поэтому в мастерских от зари до зари в основном трудились заключенные. Их же направляли на лесопилку, в столярную мастерскую, в кузницу, они пекли хлеб, шили одежду, чинили обувь. Прокладывали улицы, дороги, разбивали площади, строили мосты. В поселке осуществлялось медицинское обслуживание, имелись аптека, телеграф, дом печати. Везде работали каторжники.

Каждое утро из тюрьмы на вырубку леса отправлялись поезда. Дорога была проложена в сторону горы Монте Сусана через центр зигзагообразной долины реки Пипо, названной именем заключенного, одного из немногих отчаянных, пытавшихся бежать с этой каторги. Попытки побега смельчаков, как и побег Пипо, заканчивались неудачно: после двух-трех дней скитаний голодные и замерзшие беглецы сами возвращались в тюрьму. В лес были проложены деревянные рельсы. По ним волы тянули деревянные двухколесные повозки с трехметровыми колесами. Вдоль бортов каждой повозки на длинных скамейках ногами наружу сидели заключенные, одетые в желто-синие полосатые куртки, брюки и матерчатые шапочки. Перед выездом из тюрьмы на их ноги надевались кандалы.

Вначале выезжал поезд, который назывался «Конец Пути». Этим поездом на нескольких повозках отправляли двадцать заключенных, которые укладывали рельсы на ими же заготовленные шпалы. Непрочные пути ломались, и их приходилось часто разбирать и собирать.

В семь утра на втором поезде, «Поезде Заключенных», выезжала следующая партия – до девяноста арестантов в сопровождении вооруженных до зубов охранников. С ними была группа невооруженных надзирателей, которые обеспечивали руководство работами.

По прибытии на место работы каторжников выстраивали, выкрикивали по номерам, а потом распределяли между ними обязанности.

В полдень объявлялся перерыв на обед. Заключенных опять выстраивали, пересчитывали и в сопровождении надзирателей направляли на обед в ранчо. Слово «ранчо» не всегда обозначало какую-нибудь лачугу. Просто так называли место, где обедали арестанты.

После окончания рабочего дня каторжников доставляли в тюрьму на повозках, нагруженных заготовленными дровами. Обратная дорога занимала гораздо больше времени. На поезде перевозилось до семисот срубленных деревьев: четыреста – для обогрева тюрьмы, триста – на электростанцию. Во время дождей и снегопадов повозки часто сходили с путей, и заключенным самим приходилось их толкать, устанавливая на рельсы. Изнурительная работа по заготовке дров не прерывалась ни на день. На лесозаготовках работали в условиях сурового климата – и при зимнем морозе, и во время дождя и ледяных ветров, и при палящем солнце.

Если заключенные не выполняли как подобает свои обязанности, их наказывали. Заставляли стоять в течение нескольких часов, зачастую не в тюрьме, а под открытым небом. Наказывали также запретом покидать свою камеру, изолируя тем самым от других каторжников. Питались они при этом только хлебом и водой.

Заключенных не только наказывали, но и премировали. Премией могла быть поездка на поезде «Конец пути» на рубку леса или работа в мастерских за пределами тюрьмы. Эта работа считалась легкой и почетной.

Временами поезд проходил через густой зеленый тоннель, напоминающий тот могучий предполярный лес, который увидели первые прибывшие сюда каторжники, тот лес, которого еще не касалась рука человека. Буковые и лавровые заросли, а также заросли других деревьев, малознакомых первым поселенцам и заключенным, приехавшим и высланным в основном из Европы, были почти непроходимы. Теперь справа и слева от дороги открывались виды на обширные пространства, где от густого леса остались только выбеленные водой и ветром пеньки срубленных деревьев – молчаливые свидетели работы каторжников на краю света.