Zero - Юрий Горюнов

8

Потолок надо мной был ослепительно белым. Я чуть скосил глаза влево, а затем вправо и увидел, что нахожусь в небольшой комнате, понял, что лежу на кровати. Попробовал пошевелить пальцами рук, а затем ног, они шевелились. «Значит жив. Руки, ноги целы» — порадовался я, но где находился, не знал.

В это время открылась дверь, и в комнату вошел мужчина в белом халате.

— Очень хорошо, что вы пришли в сознание. Молчите, — предупредил он, — все потом, — говорил он на чистом русском языке, что обнадеживало, что я у своих.

Мужчина подошел, посмотрел мои глаза, пощупал пульс, удовлетворительно кивнул головой сам себе.

— Вы молодец, я не ожидал. Опасность позади, теперь начнем ставить вас на ноги. Отдыхайте, — и он вышел.

Следующие несколько дней я уже в сознании проходил курс терапии. Мне делали уколы, ставили капельницы. На мои попытки узнать, где я, лишь вежливо улыбались, но не отвечали.

В один из дней в дверь вошел Андрей Андреевич Ветров. Он по-доброму, от души улыбался.

— Рад тебя видеть. Врачи говорят, что ты уже идешь на поправку и в том состоянии, что сейчас, с тобой уже можно беседовать.

Я действительно уже не только садился, но и ходил по палате.

— Пойдем, погуляем и поговорим, врачи разрешили.

Мы вышли из палаты в небольшой коридор, пересекли его и вышли через неприметную дверь в сад. Было тепло, и я с удовольствием подставил лицо солнечным лучам. Мы не спеша прошли в беседку и сели за стол. За время нашего пути, не встретили ни одного человека. В беседке на столе стоял чайник и чашки, в которые Ветров налил чай.

— Отвечу тебе на некоторые вопросы, которые наверняка у тебя имеются. Ты находишься в одном из наших зданий, за пределами страны. Оно официально принадлежит не нам, даже не нашей стране, чтобы не светиться, но и не той, где ты был. Тебя вывезли тогда на БТРе. Мы дали команду тебя изолировать, а потом перевезли сюда, без сознания, в котором ты был месяц. Была опасность, что не выживешь, но выжил, молодец. Пока понятно?

— Пока да, не понятно, зачем все это?

— Переходим к этому вопросу. Когда тебя привезли на базу, ты был в коме. Мы решили тебя перевезти. Риск был и очень большой, что ты не выдержишь перевозки, но и там оставаться был риск, не было необходимой тебе медицинской помощи. Мы рискнули. Скажу все. Мы известили, что ты умер при перевозке.

Увидев мое выражение лица, улыбнулся: — Так было надо. Это была наша возможность, которая предоставляется не часто для специалистов твоего уровня. Я думаю, ты понимаешь, что пока ты воевал, официально ты числился в другом месте. Мы боролись за твою жизнь, и ты выкарабкался. Есть два варианта дальнейшей твоей жизни. Первый. Тебя отправляют домой, списывают из армии и сообщают, что перепутали и что ты жив, хотя официально тебя уже похоронили, но произошла ошибка. Близких родственников у тебя нет, сообщать некому, разве только дядю и тетю известят, и все, — показал он свою осведомленность, — но есть и второй вариант.

Он замолчал, отпивая чай, и пытливо смотрел на меня. Я молчал, давая ему возможность высказать все, что он считал нужным.

— Тебе предлагается перейти на нелегальную работу. Ты не вернешься на родину, там ты умер. У тебя будут другие документы, чуть изменим внешность. Шрамы будут выглядеть не как боевые, а как шрамы, полученные в детстве, мало ли чем мальчишки занимаются. Не буду пока нагружать тебя информацией. Подведу итог. Два варианта. Первый, ты возвращаешься домой, получаешь документы на свое имя, смерть считается ошибкой, а травму получил в части. Дальше живешь своей жизнью, как захочешь сам. Вариант второй, переходишь на нелегальную работу, чему тебя, в общем, и учили. Выбор только за тобой. Егор, — он сделал паузу, — давить, убеждать никто тебя не будет, такие решения принимаются самостоятельно, мы можем только предложить. Я сейчас уйду, вернусь завтра. Подумай.

Он встал, подал мне руку, я ее пожал, — выздоравливай, — пожелал он и, повернувшись, вышел из беседки. Когда он ушел, я отставил чашку с чаем, который так и не пил, вернулся в палату и лег на кровать. Такого поворота в своей жизни я не ожидал.

«Предположим, я вернусь домой, — думал я, — выйду на гражданку. Что буду делать? Знания и умения, полученные в училище, мне мало пригодятся, разве так в обычной жизни, но не как специалиста. Надо будет поступать в гражданский институт и потом работать. Семья появится. Все будет обычно. Интересно мне это? Нет. Меня столько лет учили иному, учили быть специалистом спецслужбы. То, что я умел делать, мне нравилось, не убивать, конечно, но есть и другие навыки. У меня уже мозги думают по другому, и вписаться в гражданскую жизнь смогу, но вот надо ли?

Вариант второй. Я, Егор, исчезну, будет другой. Кто? Сейчас это не важно, но жизнь будет иная. Мне предлагают жить другой жизнью в другой стране, под другим именем. Я не мальчишка, чтобы считать это приключением, как описывают в книжках. Это жизнь полная опасностей. Если со мной что случиться, то это буду уже не я, хотя и сейчас меня уже нет. Готов ли я к другому? Не видеть своей страны, своих пусть малочисленных знакомых, родственников, не говорить на родном языке. Не известно, смогу ли вернуться. Да, это серьезный выбор. Выбор между своим «я» и моим вторым «я», где обо мне будут знать только несколько человек, кто я на самом деле. Меня ничто не держит на родине. Ничто и никто. Память предков? Память со мной и не важно, где я буду жить и кем. Я верил в то, что смогу, и пора применять в жизни все, чему учился. У меня не было ностальгии по родине, но я там родился и жил, там мои родители лежат и думаю, они не были бы против, чтобы я отдал долг. Материальная сторона меня не интересовала, я один, а одному много ли надо.

Ночь прошла с перерывом между сном и раздумьями. К утру я принял решение.

После завтрака пришел Ветров. Мы снова прошли в беседку. Он не торопился выспрашивать меня, он был профессионалом и умел ждать.

— Я выбираю второй вариант, — выдержав паузу и сочтя, что пора решить вопрос, — я согласен на нелегальную работу.

Его лицо просветлело: — Ты даже не представляешь, как я рад. Я думаю, что ты уже все обдумал, и понимаешь, насколько это все сложно, но это твое. По всем характеристикам это твое. Психологический портрет, составленный специалистами, подтверждает, что ты способен стать высокопрофессиональным разведчиком.

Ты должен приняв решение понять, что это жизнь не полная чудес из кино, а постоянного напряжения. Не думай, что нелегалы самые искренние из агентов, просто им тяжелее, чем другим. Искренность слишком дорогое удовольствие для них, и она может стоить им жизни. Вся эта атрибутика — яды, пистолеты и тому подобное не их оружие, чаще всего они не держат ничего, но владеют всем.

— Но операции не всегда обходятся без крови.

— Нет ни одной разведки в мире, механизм работы которой не был бы полит кровью. Нелегал понимает, что имея ясный ум и, в общем, не жесткое сердце, он не может сохранить руки чистыми. Я думаю, ты должен сам прийти к выводу, раз согласился, что главный мотив, почему становятся нелегалами — убеждения, долг, идеалы, любовь. У каждого свое. Надо верить в то, что делаешь, если нет веры, то долго не проработаешь.

Конечно, им платят, но ты можешь себе представить, сколько стоит вера в свое дело? В этом деле за деньги не работают. Это фанатики. Ты сейчас должен понять, на что идешь, если согласился. Ты постоянно должен будешь играть свою роль и всегда держать под контролем свои эмоции, свой «правдивый» сценарий роли и ни на минуту не забывать о том задании, что выполняешь. Чаще всего надо отказываться от радостей семейной жизни, от прошлого, от памяти кто ты есть на самом деле. Нужно вживаться в свою роль.

Он замолчал и в задумчивости произнес:

— А главное лгать всем и даже самому себе.

Снова сделал паузу и посмотрел на меня.

— Ну, как? Найдется столько денег у разведки, чтобы оплатить твою муку? Вряд ли. Если соглашаешься, то ты должен будешь начать ломать самого себя, изживать привычки, вкусы и прививать новые. Кое-чему тебя учили, но с этого момента придется начинать снова.

— Слушая вас, я начинаю думать, что вы меня пугаете.

— Говорю реальность. Если ты морально созрел, тогда можно начинать работу. Я тебе объяснил, от чего придется отказаться.

— А что же тогда останется от меня?

— Ты и только ты, но даже в этом случае, ты будешь думать иначе, чем сейчас. Основная проблема — психологический надлом. Как и сказал, остаешься только ты, но будешь жить другой жизнью, со своей верой, убеждениями и долгом. И поверь, нелегалам очень редко приходится убивать, слишком дорогое удовольствие, но приходится, чтобы сохранить себе жизнь. Так что надумал? Дать время на раздумье еще?

— Не надо. Я не мог себе сформулировать, как вы, но думаю так же. Я принял решение.

— Тогда так. Я сегодня уезжаю, ты подлечишься, а потом тебя перевезут на базу для дальнейшей подготовки. Пластическая операция будет чисто косметической, не будут твое лицо менять. Это опасно, так как профессионал сможет это увидеть, а это провал. Начинаем. До встречи.