Молчаливое признание (СИ) - Закалюжная Людмила

— Катя! Не бойся! Идем, мы с Андреем нашли родник. Умоешься и дальше поедем.

— Куда? — охрипшим голосом спросила русского.

— В Париж, — подмигнул мне искатель и потянул за собой. Довольная Анна рядом кивала. Мол, иди, иди… не бойся. Сопротивляться было бесполезно, поэтому я просто пошла за магом. Колючий сидел на траве и натягивал сапоги. С мокрых волос на рубашку капала вода, оставляя влажные дорожки на плечах. Мужчина бросил на меня быстрый взгляд, поднялся и накинув китель, тихо произнес.

— Я подожду на дороге, только давай быстрее, — и сильно хромая скрылся за кустами. Значит шел на поправку, если ходил без костыля.

— Держи, — Петр протянул мне мокрый белый платок, но я покачала головой.

— У меня есть свой, — достала из кармана фартука носовой платочек и показала Петру. Присела на корточки перед родником, кто-то аккуратно уложил камни вокруг ключа и даже сделал деревянный желоб, набрала в ладошки ледяную воду и с удовольствием умыла лицо. Только тогда я поняла, как ужасно хотела пить и с жадностью пила из источника, пока не заломило зубы.

Грязный фартук я сняла, но выкидывать не стала, сложила в несколько раз и убрала в карман платья. Пальцы дотронулись кольца, которое мне отдал месье Готье. Гребешок подаренный Петром лежал в другом кармане.

От родниковой воды стало холоднее и я запахнула посильнее кофту, обняла себя за плечи, когда мы с искателем пошли обратно к двуколке. При Колючем я бы не смогла задать ни одного вопроса, а вот с искателем было легче разговаривать, поэтому пока была возможность, решила спросить у мага.

— Петр, скажите… зачем вы увезли меня? — дрожащий голос выдал мой страх.

— Не бойся, мы тебя не обидим, — попытался успокоить меня искатель, — А забрали с собой, потому что небезопасно тебе в этом городишке находится.

— Почему вы так решили? Месье Готье…

— Месье и мадам Готье мертвы, — оборвал меня искатель. Тихо ахнула. Остановилась, прижимая руки к груди.

— Как же так, — непрошенные слезы появились в глазах и покатились по щекам.

— Шшш, — Петр крепко обнял, — дом доктора загорелся по неизвестной причине…

— А сирена… почему… не сработала?

— Сработала…

— Петр! — позвал искателя Колючий.

— Идем, Катя. Приедем в Париж, отдохнем и обо всем поговорим.

Мы вышли на дорогу. Создатель уже сидел на месте кучера и прищурившись смотрел в нашу сторону. Я пыталась сдерживать рыдания, но не получалось. Слезы лились и лились. Месье Г отье для меня был самым близким магом и я потеряла доктора, как свою семью, как свое прошлое. Пусть мадам Розель не любила меня, но ее смерть я тоже оплакивала. Спасибо жене Франсуа, что терпела непонятно откуда взявшуюся девушку, дала кров и сытно кормила.

Своим присутствием я раздражала Розель и чтобы лишний раз не спровоцировать ссору супругов не покидала комнатки в ее присутствие. Месье Готье много внимания уделял мне, пытался помочь вспомнить прошлое, обойти магию убедителя, научиться слушать и общаться с беззвучным ангелом-хранителем.

Петр, не спрашивая, надел на меня теплое пальто создателя. Оно сильно пахло дымом. Всхлипывая, забралась в двуколку и едва мы с Петром сели, как экипаж резко тронулся, откидывая нас назад.

Прижавшись к плечу мага, я прощалась с тихой жизнью в больнице. Графине Фурнье придется нелегко и остается только надеяться, что она продолжит принимать бесплатно тех, кто не в состоянии заплатить за лечение. Я бы с удовольствием помогла бы старшей медсестре, но русские везли меня в Париж и неизвестность пугала, несмотря на заверения месье Г отье и Анны, что им можно доверять. Для меня офицеры были чужими магами и если Петр располагал к себе, то Колючий пугал. Даже не представляла, как я смогу с ним говорить. Он был моим мужем. Князь Разумовский. Но той теплоты и нежности, что я видела в глазах месье Г отье, когда он смотрел на Розель, не было в холодном взгляде создателя.

Измученная тревожными мыслями, я провалилась в сон и проснулась, когда мы подъезжали к Парижу. Весеннее солнце клонилось к закату, а приступ голода и жажда подавлялись любопытством. Во все глаза я смотрела на улицы вечернего Парижа. С удивлением обернулась вслед, проезжавшему автомобилю. В маленьком городишке только у судьи была такая машина. А здесь… глаза разбегались. Столько людей и магов я видела первый раз.

Парижанки с короткими стрижками в ярких свободных платьях, доходящие до икры ног. Невольно дотронулась своей толстой косы и с грустной усмешкой погладила невзрачное платье. Но самым удивительным было видеть гуляющие пары, где мужчину, яркие глаза выдавали в нем мага, держала под руку женщина, не обладающая даром. Мимо проехал открытый экипаж, где сидела подобная пара, только в окружении троих детей. В маленьком городке люди были обслуживающим персоналом и никогда маг в открытую не станет прогуливаться с простой девушкой.

— А я не верил, когда мне говорили, что французские аристократы женятся на человеческих женщинах, — услышала удивленный возглас Петра. В ответ Колючий лишь хмыкнул, а мы ехали дальше, мимо модных магазинов, ресторанов, парков. Горожане сидели на улице за столиками возле кафе, к ним подходили девушки с корзинками цветов и предлагали букеты.

На площади выступали уличные музыканты, жонглеры, дрессировщица с двумя собачками. Художники рисовали портреты желающим парижанам. Захотелось стать одной из пестрой толпы, обстричь волосы, надеть яркое платье и туфли на каблуках. Снять ненавистный блеклый наряд медсестры. Я влюблялась в Париж с его разношерстной толпой, ощущением свободы и праздника. Как отличалась столица от маленького городка. Высокие здания в разных стилях расположились вдоль улицы длинными рядами, просторные проспекты и много, много различных магазинов.

Вскоре мы свернули с широкой улицы в проулок и подъехали к зеленым воротам одного из бежевых зданий. Петр долго стучал, прежде чем послышался звук и открылось небольшое окошечко, хриплый голос молвил.

— Хозяев нет, всего доброго.

Окошечко закрылось, а Петр ударил по нему кулаком.

— Хозяин уже дома! Гасьен! Открывай! — и тише добавил. — Опять с похмелья, отец бы наказал.

Тяжелые ворота заскрипели и невысокий крепкий мужичок в темной куртке и коричневых штанах, суетливо забегал, открывая пошире ворота.

— Что-то в этот раз письма от вас не было, граф Петр…

— Какое письмо, Гасьен! Еле выбрался живой.

— А где же…, - портье с любопытством повернул испитое, опухшее лицо в сторону двуколки. Маленькие глазки скользнули по мне, а потом взглянули на Колючего, который продолжал держать в руках поводья и напряженная спина, выдавала усталость создателя.

— Нет их больше… один я остался.

Петр приобнял мужичка за плечи и они отошли в сторону, пропуская экипаж внутрь небольшого дворика.

— Как же так… ваш отец, строгий, но всегда справедливый, а матушка… ой, ой… добрая была хозяйка.

Гасьен стал закрывать ворота, а искатель направился к нам.

— Добро пожаловать в мой дом, — улыбка Петра была грустной и зеленые глаза блестели от непролитых слез. — Он небольшой, но места всем хватит.

Небольшой? По сравнению с домом месье Г отье, это был целый дворец. Петр помог мне выйти из экипажа, придерживая за руку, в длинном пальто было неудобно, но тепло. Колючий отдал поводья портье и Г асьен повел лошадей к маленькой конюшне.

— Идемте, хозяев никто не ждал, но уверен, ужином нас накормят.

В темных окнах на первом этаже появился свет и через минуту открыла дверь полноватая женщина в синем платье. Седые волосы были убраны в пучок, а на плечах лежала ажурная белая шаль.

— Господин! — всплеснула руками экономка, — если бы я только знала, что вы приедете, то сделала бы такой ужин.

— Ничего, мадам… нас все устроит. Приготовьте, пожалуйста для моих гостей комнаты и ванну…

Дальше я не слушала пораженная высокими потолками и огромным холлом. Широкой лестницей из темно-зеленого мрамора, устланной красным ковром, а по краям величественно восседали два огромных льва.