Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Лайон

Несколько мгновений спустя троица уже снова неслась вперед к спасительным горам. Публий едва не висел на своих спутниках, ухватившись руками за их шеи. С неба стало накрапывать, и вскоре припустил настоящий ливень.

В этот день, окончившийся в пещере на склоне Рабирийских гор, в лицо киммерийца подул холодный ветер неудач. Войско потеряно. Те, кто уцелел, гибли сейчас от стрел и мечей рыскавших по окрестностям легионеров. В несколько часов, казалось, сама мысль о мятеже против Нумедидеса пошла ко дну в бурных водах красной от крови Алиманы.

В пещере, укрытой от постороннего глаза стволами вековых сосен, дожидались наступления темноты Конан, Публий, Аларик и еще около сотни оставшихся в живых солдат. Получилась пестрая компания: бывшие аквилонские рыцари, беглые каторжники, старые бандиты, неунывающие ветераны-наемники. Много было раненых, некоторые умирали прямо на руках товарищей. Воины были мрачны и подавлены столь неожиданным разгромом.

По окрестным лесам носились отряды тяжелой кавалерии. Победоносная аквилонская армия явно намеревалась довершить победу, уничтожив всех до последнего. В душе Конан мрачно одобрил действия старого вояки Прокаса. Повернись все по-другому, наверняка киммериец поступил бы так же.

В угрюмом молчании Конан размышлял о судьбе Просперо и графа. Просперо должен был отвлечь внимание Прокаса на себя. Но аквилонец не поддался на уловку. Конан просто надивиться не мог, как же Прокас разгадал их затею.

Промокшие, измотанные беглецы сгрудились вокруг вожака. Разжечь костер не рискнули, опасаясь бдительных аквилонских всадников. К ночи многие воины принялись кашлять и сморкаться — сказывалось долгое бултыхание в холодной воде. Когда кто-то выбранил мерзкую погоду, Конан рявкнул:

— Богов благодарите за этот дождь! Если б не он, всадники разделались бы с нами, как со стадом свиней! Никакого огня! — гаркнул он на солдата, который хотел поджечь трут. — Ты что, хочешь пригласить аквилонских псов порезвиться здесь? Ну-ка, сколько нас тут… Быстро устроить перекличку по одному. Считай, Публий!

Послышались возгласы: «Я!», «Я!» — и Публий, загибая пальцы, начал считать. Когда прозвучал последний крик, казначей повернулся к киммерийцу:

— Если не брать в расчет нас, всего сто тринадцать.

Конан фыркнул, словно растревоженный медведь. Гордое сердце варвара зажглось жаждой мести, хотя разумом Конан отчетливо понимал, что из жалкой горстки бойцов армии не создашь. Лицо киммерийца осталось спокойно, однако Конан немного приуныл.

Он выставил часовых. Измученные воины, устроившись по двое, по трое, забылись тяжелым сном прямо на холодных камнях. Где-то за полночь в пещере появился опирающийся на сук и на руку сопровождавшего его солдата, постанывавший от боли жрец Декситус.

К этому времени солдат собралось уже около двух сотен. Многие были ранены. Жрец, невзирая на боль, немедленно принялся помогать воинам и несколько часов кряду извлекал наконечники стрел, перевязывал раны, пока не вмешался Конан и не приказал отдыхать.

Ночлег ненадежен, постели жесткие. Киммериец знал, что многие бойцы не увидят следующего заката. И все же они пока живы, многие сохранили оружие, и, если бы солдаты Прокаса вдруг наткнулись на это убежище, повстанцы дорого бы отдали свои жизни. Наконец уснул и Конан.

К утру тучи поредели, разошлись, обнажив ясную синеву, и вскоре в этом просвете зажглась новая заря. Конан проснулся от тихого разговора и бряцанья оружия. Оказалось, пока он спал, появился Просперо и с ним пять сотен воинов.

— Просперо! — воскликнул Конан, вскочив на ноги и заключая друга в могучие объятия. Правда, тотчас он заговорил тише, опасаясь, что дурные вести окончательно сломят дух побежденных. — Хвала Крому! Как ты нашел нас? Что с Троцеро?

— Не все сразу, командир, — шутливо отозвался Просперо, переводя дыхание. — В Ногаре мы обнаружили только один небольшой отряд гвардейцев, которые при нашем появлении дали деру. Целый день мы топтались там, дули в трубы, били в барабаны, но никто не высовывался. Я подумал, что все это весьма странно, и отправил гонца в Танаис. Вернулся он с сообщением, что под Танаисом страшный бой и Троцеро отступает. Вскоре появились и первые беглецы с Алиманы. Они поведали о жуткой бойне на реке. Я решил не ждать, пока удар Прокаса обрушится на нас, и приказал быстренько подняться повыше в горы. Там опять мы повстречали твоих, они-то и рассказали, где видели тебя в последний раз. Скажи лучше, ты-то как?

Конан стиснул зубы и процедил:

— А я на этот раз свалял дурака и угодил прямо к Прокасу в пасть. Мне надо было дождаться, пока Дио прочешет лес, тогда и отдавать приказ к переправе. Дио повезло — он погиб от первой стрелы. Иначе я заставил бы его пожалеть, что он родился на свет. Всадники сгрудились на опушке, как стадо баранов. Я же приказал проверить подлесок. Но главная вина все равно на мне — надо было выждать. Все пропало, друг мой, все пропало!

— Нет, Конан, не все, — серьезно ответил Просперо. — Ты сам всегда говорил: ничего не потеряно, пока жив последний солдат. А боги милуют и казнят равно и тех, и других. Так что давай сначала вернемся в лагерь. Может быть, по дороге найдем Троцеро. У нас сейчас с тобой несколько сотен. А если собрать в лагере всех, кто бродит по лесу, получится никак не меньше тысячи. Наверняка эта пещера не единственная и не ты один догадался спрятаться.

— Прокас потрепал нас хуже некуда. Его легионеры празднуют победу, — ворчал Конан. — Что может сделать против него разбитое войско в какую-то жалкую тысячу? Кроме того, он наверняка успел закрыть перевалы. Во всяком случае, Саксульский.

— Несомненно, — согласился Просперо. — Но и у него силы рассредоточены. Воины рыщут маленькими отрядами, а на равных аквилонские псы несравнимы с нашими гордыми львами. В конце концов, мы поищем другую дорогу. Ну-ка, полководец, давай! Ты ведь у нас несгибаемый Конан, человек, который никогда не сдается. Разве не ты сколотил из кучки бродяг армию? И от ее поступи дрожали троны! Ты и теперь можешь повторить то же самое. Хватит киснуть!

Конан поглубже вздохнул и расправил широченные плечи:

— Клянусь Кромом, ты прав! Хватит мне ныть, как голодная ведьма. Я проиграл сражение, но наше дело осталось. И пока живы мы двое, пока можем прикрывать друг друга и драться насмерть, оно не погибнет. И в конце концов, есть вот это!

Конан отошел в глубь пещеры и достал из щели знамя Львов. Накануне его принес тяжелораненый знаменосец. Бедолага умер у киммерийца на руках. Конан свернул полотнище и убрал с глаз подальше. Теперь же при бледном свете занимавшейся зари варвар развернул стяг вновь.