Расовая женская красота - Карл Штрац

Рис. 23. Китайская женщина высшего сословия из Гонконга.

Рисунок 23, изображающий «une femme du monde», из Гонконга, достался мне благодаря счастливой случайности. Портрет этой красивой китаянки удалось получить благодаря хитрости способствовавшего мне помощника китайского фотографа. На цветном оригинале лицо белое с нежным розоватым оттенком: разрисованные брови тянутся двумя правильными высокими дугами наружу значительно дальше, чем это обыкновенно бывает у монголов. Монгольская складка ясна: впрочем, разрез глаз прямой и гораздо больший, чем вообще у китайских женщин. Замечательно, что и здесь опять-таки та женщина считается красивой, которая больше всего приближается к типу средиземцев.

К сожалению, остальных достоинств ее тела тут видеть невозможно; жаль также, что мне не удалось достать фотографический снимок с обнаженного тела другой китайской женщины чистой расы. В этом отношении — по крайней мере до сих пор — в Китае существует ложный стыд, который встречается еще, пожалуй, только в одной стране, в Англии. Английский миссионер, каковых я встречал здесь немало, распространяет не столько веру, сколько штанчики, панталоны, чулки, и этим он, конечно, гораздо лучше служит отечественной промышленности. Насчет распространения водки и опиума лучше и не говорить.

Вместо недоступной чистой расы мы должны в этом отношении ограничиться наблюдениями, какие сделаны были над смешанными типами с наибольшим сохранением расы.

Д-р Б. Хаген любезно предложил мне снимок, сделанный с такой девушки, у которой имелась лишь очень незначительная примесь малайской крови (рис. 24).

Рис. 24. 18-летняя китаянка с малайской примесью.

При общей высоте в 6,5 высоты головы тело обнаруживает довольно нормальные размеры с Фричевским ключом; но конечности но отношение к длине туловища укорочены, как это свойственно монгольской расе. Несмотря на укорочение, конечности все-таки правильно сформированы, оси имеют у них совершенно прямое направление. Маленькие красивые руки и необезображенные ноги производят здесь такое же приятное впечатление. Полные, высокоприкрепленные груди круглы и красиво сформированы, плечи очень широки, таз сравнительно узок, стягивание талии ясно выражено. На лице видна типичная монгольская складка, широкая верхняя челюсть и неуклюжий монгольский нос. Все тело округленно благодаря присутствию жира.

Особенно замечательна сильная выпуклость лонной дуги.

Если, как полагает Мораш 31, изуродование ног может послужить поводом к еще большему скопление жира внизу живота, то все же у этой китаянки лонная дуга очень сильно развита и без изуродования ног, что зависит, по-моему, главным образом от формы таза. При боле круглой форме таза, как это часто бывает у монголов, лонная дуга выдается сильнее, при овальном тазе, как у средиземцев, она шире и не так выдается.

Склонность к тучности, свойственная монгольской расе, и именно женщинам этой расы, проявляется и здесь в кругловатых формах молодой девушки.

Из искусственных изображений китайцев вывели заключение, будто стройные, изящные фигуры считаются здесь очень красивыми. Наоборот, я из личного опыта знаю, что большинство китайцев предпочитают полноту. И здесь, значит, имеется противоречие между искусственным и действительным идеалом.

В Яве мне много приходилось беседовать с одним очень милым китайцем. И вот что он однажды сказал мне: «богатый, полный и красивый — одно и то же слово для меня. Когда мы богаты, мы много едим и гордимся тем, что наши жены и дочери также много едят и полнеют.

И только тогда, когда они становятся богатыми и полными, их начинают считать красивыми. Худощавая же девушка бедна, а потому и безобразна: она не в состоянии достаточно откормить себя».

В действительности богачи на китайских картинах рисуются всегда полными, самодовольными.

Единственный фотографический снимок нагой женщины чисто китайской расы, из Макао, я нашел в упомянутом атласе Хагена. Хотя это отнюдь не тип особенной красоты, но тем он интереснее, потому что на этой женщине очевидно то влияние, какое оказывает на тело изуродование ног. Очертания с отмеченными размерами я привожу на рис. 25.

Рис. 25. Очертания и размеры китаянки из Макао с изуродованными ногами.

При высоте тела, равной почти 7 высотам головы, туловище оказывается поразительно длинным, а конечности, как это свойственно монгольской расе, коротки. Ноги, однако, не только сильно укорочены, но даже стали в нижних частях удивительно худыми, тонкими. Икроножные мышцы, как это очень рельефно замечается в профиль, почти совершенно исчезли. Благодаря изуродованию и вызванному этим мышечному бездействию голень несомненно сильно отстала в развитии, и отсюда происходит крайне резкое укорочение ноги в отрезке xh. Середина тела поэтому находится гораздо выше лонной дуги. Отсюда видно, что изуродование ног усиливает одновременно две монгольские расовые особенности: маленькая стопа становится еще меньше, короткие ноги — еще короче.

Японки

В то время как мы до сих пор еще знаем очень мало о китаянках, формы тела японок нам достаточно хорошо известны. Именно Бельц 32, годами живший в Японии, сделал тщательные антропологические исследования: помимо того, имеется масса фотографических снимков, сделанных по большей части весьма художественно и самими же японцами. Менее достоверны сообщения путешественников, которые без предварительной подготовки наблюдали японцев лишь очень короткое время. Если бы мы захотели вообще судить о японских женщинах по «Madame Chrysantheme» Лоти, то мы получили бы о них совершенно превратное понятое.

Столь разноречивые сообщения всех тех, кто посетил Японию и стал так или иначе поклонником ее, объясняются своеобразным характером японцев. Ни один народ не так понятлив, не так глубок, не так способен приспособляться, как они. Они воспринимают всякое новое впечатление и умеют воспользоваться им, они умеют приспособляться ко всяким новым условиям, они, помимо того, умны, веселы, способны к юмору и искусству. Но только ненадежны.

Каждый иностранец принимается здесь очень любезно и находит все, что ему угодно. Лоти пожелал иметь возлюбленную и получил таковую, другой ищет художественных произведений и тоже находит. Один хочет испытать глубокое впечатление безнравственности, и его желание удовлетворяется, другой надеется найти в Японии идиллию из времен золотого периода, и он не разочаровывается.

Но все видят лишь наружную оболочку. Тот же, кто хочет действительно изучить японцев, должен вооружиться терпением и ждать, чтобы перед его глазами раскрывалась картина жизни сама собою, а не по его просьбе. Он должен незаметно присматриваться ко всему, незаметно наблюдать, а не любоваться представлениями, которые за деньги специально для него готовятся.

Как часто мой проводник отвечал на мои вопросы: «Нет, это не для господ». А между тем именно здесь материал оказывается для наблюдателя несравненно более ценным, чем то, что мне приходилось видеть на обычной широкой дороге. Ночлег в японской крестьянской хижине, званный обед у скромного чиновника, где мне самому пришлось принести некоторые лакомства, посещение народной бани дали мне гораздо больше, чем пребывание в современном европейском отеле, прогулка в Йошивара или чем «Schopping» у Deakin Brothers в Йокагаме.

Очень разнообразны взгляды на наготу японцев. Некоторые, по своим ограниченным, полным предрассудков, европейским понятиям, считают наготу и безнравственность синонимами. Они и кричат о безнравственности японцев, потому что видели здесь гораздо больше нагих и полуобнаженных людей, чем у себя дома.

Так, например, я видел, как молодая англичанка из Гранд отеля в Йокагаме соскочила вдруг с Рикши 33, когда кучер, изнывая от жары, сбросил с себя одежду, остался лишь в штанчиках, напоминавших купальные, и хотел в таком виде продолжать свою лошадиную обязанность. Ее чувство стыдливости было грубо оскорблено этим. А между тем, она решительно не считала shoking’oм проскользнуть ночью в капоте в соседний номер, у дверей коего красовались громадные сапоги, обитые гвоздями.

Все зависит от взгляда.

Художественным чутьем по отношению к красоте нагого человеческого тела японцы, как и все монголы, не обладают. Точно так же и вид наготы сам по себе не вызывает у них никакого чувственного раздражения. Они смотрят на наготу там, где она предписывается обычаями и привычками, как на нечто совершенно естественное, понятное.

Конечно, это изменяется там, где они приходят в регулярное и по большей части не совсем чистое соприкосновение с европейцами, в приморских городах, Йокагаме, Нагасаки и т. д. Там нравственная женщина скрывает свое тело не от японцев, а от чувственного взгляда европейцев и деморализованных ими соплеменников.