Строгановы. Самые богатые в России - Сара Блейк

– И что? – Иван не был расположен к разговору. Зевая и зябко поеживаясь, он раскидывал сеть, чтобы спустя какое то время вытянуть запутавшихся в ней карасей и отнести на рынок.

– Так колокола на Рождественской церкви поставили, освятили, значит, и они скоро зазвенят.

И он был прав! Тягучий колокольный звон поплыл над рекой, над городом. Это были какие-то удивительные звуки, заставлявшие забыть о работе, насущных проблемах, просто на секунду остановиться, оглядеться, подумать…

Рыбаки перекрестились в сторону церкви и еще, какое-то время сидели молча.

– А моя Настасья вот что говорит, – вымолвил, наконец, Иван, – икона Спасу Вседержителю писана-то не по канонам…

– Это как?

– Да так, что ликом Спас походит на самого Григория Дмитрича… А в руках у того Спаса скипетр и держава царские.

– Вон оно что… – протянул Севастьян, – расстарался, видать, Степка Нарыков, не зря его хозяин в заграницы учиться отправлял…. Ну, хорош балакать, вытягивай невод!

А отзвук колоколов Рождественской церкви еще погулял над рекой и убежал, гонимый ветром, в поля. Но даже ветру не подвластно в один день облететь все поля, угодья и солеварни знатного солепромышленника Строганова.

Григорий Дмитрии тоже проснулся под звон колоколов, блаженно потянулся. Свежий воздух с реки наполнил все его тело необъяснимой энергией. Он уже знал, что в поварне готовится завтрак, варится кофий, томится в печке греча. Да, в таком смешении заморского и исконно русского и был Строганов.

После завтрака пред ним возник управляющий и начал доклад: столько то пудов соли сварено в Сольвычегодске, столько то в пермском крае… А потом началось то, о чем так не любил говорить приказчик.

– В Кашире, на реке Оке, на заставе три груженых стуга остановлены и кормщики и сопровождающие груз отведены в острог, и будут они там, батюшка, пока не будет оброк заплачен, в десять золотых рублев, – вымолвил приказчик, глядя на Строганова. Тот молчал, только синяя жилка на виске да, мерное постукивание пальцем по дубовому столу говорили о том, что хозяин нервничает. – А в Белеве и того хуже, – продолжил приказчик. – Воевода самовольно перегородил реку толстым канатом и не пропускает суда далее, пока дань не выплатим.

Строганов с силой обрушил на стол кулак, словно и тот был виновен в лихом мздоимстве местных воевод и губернаторов. И так ведь по всей Руси-матушке! Везде! И сколько бы не писал он царю Петру Алексеевичу, сколько бы не договаривался – все одно и то же! А время идет, и товар не должен простаивать!

– Значит так, в Кашире пусть откупятся, – повелел он, вставая. – А в Белев сам поеду, поговорю с воеводой по-свойски! – Скажи, чтоб приготовили мне мой стуг, да поживее, после обеда отправимся.

Приказчик кивнул и быстро удалился. В мыслях он уже не завидовал Белевскому воеводе, ибо, что касается торговых дел, Григорий Дмитрии был невероятно крут.

В тысяча семьсот третьем году «именитый человек» Строганов переселяется в Москву. Он уже успел овдоветь и жениться второй раз. Мария Яковлевна была намного моложе супруга. Но умом ему нисколько не уступала. Уж неизвестно за что Строганов ее и выбрал: то ли за красоту и молодость, то ли за кроткий нрав и житейскую хватку. Мария Яковлевна пользовалась большим расположением как императора, так и императрицы, была вхожа во дворец и получила титул первой «статс-дамы». Она родила Строганову трех сыновей, которые полностью оправдали ожидания отца – были такими же способными к наукам и с деловой хваткой.

Мария Яковлевна успевала многое – и погостить у мужа во владениях, с великой охотой вдаваясь в подробности хозяйствования и солеварения, и быть хорошей хозяйкой, всегда держать накрытый стол для гостей, а еще контролировать ход строительства усадьбы в Кузьминках.

Григорий Дмитриевич то ли под влиянием жены, то ли под бременем протекших лет стал более терпим и внимателен к своему дворовому люду. Его дом был открыт не токмо друзьям его, но и всякого чина людям. После одной из поездок по Пермскому краю с женой своей он писал в наказе: «А всякие платежи с крестьян наших сбирать с великим рассмотрительством: на ком мочно все вдруг взять, и на тех всякие платежи имать что доведется, а кои скудные и заплатить вдруг нечем, и вам бы с них поборы имать в год и в два, а не вдруг, смотря по их исправе, чтоб крестьянам нашим от того тягости и разорения не было, понеже ныне стали великие государевы подати. Также смотреть накрепко, чтобы им ни от чего обид и тягости не было, и в обиду их и разорение никому не давать и во всем оберегать».

Он с великим усердием собирал старинные церковные книги и иконы, создал необыкновенный церковный хор, на его деньги строились и расписывались храмы. Вообще же он был весьма набожным человеком, поддерживающим начинания Петра, но имевшим свое мнение и нисколько не боявшимся его демонстрировать, даже в противовес царским указам. И когда согласно повелению государя по всей стране началась торговля табаком, Строганов не пустил торговцев к себе во владения, заявив, что табаком разрешено торговать только при кабаках, а у него таковых на земле нет.

Мария Яковлевна норовом была под стать мужу: получив должность статс-дамы, она отказалась наотрез одеть немецкое платье и государь ей единственной разрешил носить во дворце исконно русское одеяние. Она часто привечала Петра с женой дома, потчевала собственноручно приготовленной наливкой, а Екатерина при рождении наследника сама лично оповестила Марию Яковлевну запиской.

До совершеннолетия старшего сына Александра она сама полновластно вела хозяйственные дела, ни в чем не уступая в смекалке супругу.

Глава 9

Бароны Строгановы и строительство церквей

Все трое братьев Александр, Николай и Сергей разделили владения отца на три равные части. Александр, как глава семейства после смерти отца отправился в Пермские угодья. Здесь с разрешения матери и младших братьев он произвел ряд новообразований, ликвидировав убыточные промыслы и отремонтировав изрядно обветшавшие соляные варницы.

В 1722 году царь Петр Первый выступил в Персидский поход. Старший из рода Строгановых, Александр, сопровождал его до Симбирска и в Нижнем Новгороде принимал государя в своем доме.

Май в этот год выдался жаркий, город утонул в пене яблоневого цвета и от того казался несказанно красивым. На пристани Нижнего Новгорода было многолюдно, шутка ли – встречали самого императора, который с военным походом шел в Персию. Губернатор молча страдал в непривычном немецком камзоле, его жена, одетая по последней моде, с голыми плечами, в напудренном парике, испытывала тоже мало радости – корсет был затянут так, что дышала она и то с трудом. И вот вдалеке показались корабли. Веселый колокольный звон огласил округу, начали палить пушки – царь Петр едет!