Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг. - Михаил Cвирин

Владислав Гончаров

Танковая битва под Дубно

(июнь 1941 года)

Тяжелый танк, шатаясь, едетПо черепам чужих бойцов.Не видят ничего на светеГлаза, заткнутые свинцом.Но он идет к тоннелям пушек,Но он на ощупь танком рушит,В кулак зажатой цифрой тонн —Скелет железный сквозь бетон…

I. Теория и практика

Трагедия, пережитая Красной Армией летом 1941 года, давно и многократно отражена в романах, мемуарах и сухих исторических трудах. Но до конца ее можно понять, лишь осознав, насколько руководство Советского Союза и Красной Армии верило в мощь своих танковых войск.

Советская Россия стала шестой страной мира, организовавшей производство танков собственной конструкции. Однако массовый выпуск гусеничных бронированных машин в СССР начался только в 1931–1932 годах, когда тяжелая промышленность страны достигла уровня, позволяющего обеспечить бесперебойное поточное производство сложной боевой техники. Жестокое волшебство индустриализации породило еще одно чудо. В течение буквально трех-четырех лет Советский Союз стал обладателем самых мощных в мире танковых сил. На Киевских маневрах 1935 года боевые качества этих войск были показаны ошарашенным иностранным представителям во всей красе. Танки прыгали через рвы, сбрасывались на парашютах с транспортных самолетов, сходу переправлялись через реки — словом, демонстрировали множество способов быстрого проникновения вглубь вражеской обороны.

Однако иметь танки — это еще полдела. Главное — знать, как их применять. Пока в других странах велись споры, должны ли танки поддерживать пехоту или действовать отдельно от нее, советская военная мысль еще с конца 20-х годов создавала теорию глубокой операции. Правда, вопреки распространенному мнению, танки в систему глубокой операции попали далеко не сразу.

Еще в Полевом уставе 1929 года (ПУ-29) предполагалось создание групп танков дальнего действия (ДД) для действия без поддержки пехотой непосредственно в глубине вражеских позиций. А уже в 1930 году видный теоретик танковых войск К. Б. Калиновский в статье «Проблемы маневренной войны с точки зрения механизации и моторизации», опубликованной в газете «Красная Звезда», писал:

«Стадия развертывания оперативного маневра рисуется в следующем виде. Механизированные соединения, стратегическая конница (1-й эшелон оперативного маневра), устремляющиеся в прорыв вместе с мощной штурмовой и бомбардировочной авиацией, встречными столкновениями ликвидируют подходящие пешком, на автомобилях оперативные резервы противника.

Дезорганизация тыла противника — узлов управления, снабжающих баз… производится рейдирующими механизированными соединениями и стратегической конницей, сопровождаемыми десантами с воздуха.

Одновременно войсковые соединения (второго эшелона оперативного маневра) развертывают маневр на автомобилях (автомобильный маневр), поданных из состава авторезерва главного командования…».[154]

В том же году в составе РККА появилась первая опытная механизированная бригада, вскоре получившая имя Калиновского (после трагической гибели Константина Брониславовича в 1931 году). Уже в 1932 году формируются два первых механизированных корпуса — 11-й и 45-й (соответственно, из 11-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа и 45-й стрелковой дивизии Киевского военного округа). Каждый корпус состоял из двух бригад трехбатальонного состава.

В том же году появился первый «Боевой устав механизированных и моторизованных войск». В нем уже учитывалась возможность применения самостоятельных механизированных соединений в глубине обороны противника в оперативном взаимодействии с высшими общевойсковыми соединениями (армия и фронт). Однако основную роль танки должны были играть именно при подавлении и преодолении обороны противника на всю его тактическую глубину. Но в проекте временного наставления мотомеханизированных войск РККА (1932 год) речь уже шла о действиях механизированного соединения в оперативном тылу и на коммуникациях противника, а также о рейдовых операциях. Здесь же указывалось на нецелесообразность использования механизированных соединений для непосредственного прорыва подготовленной обороны противника — на это отводились танки непосредственной поддержки пехоты (НПП). Допускалось, что механизированный корпус может выполнять и операции оборонительного характера, однако в данном случае внимание акцентировалось на подвижной активной обороне. Военная теория того времени отрицала возможность и необходимость использовать танки в обороне — в том же 1932 году военный теоретик С. Н. Аммосов писал, что «механизированные части не способны к долгому удержанию местности, использование их для этой задачи является нецелесообразным и не отвечающим их основному свойству — способности наносить сильные глубокие удары».

В 1934 году нарком обороны утвердил «Временную инструкцию по глубокому бою» — теория глубокой операции наконец-то получила свое практическое оформление. «Глубокий бой» подразумевал одновременное массированное воздействие на всю глубину вражеской обороны с помощью танков, авиации и артиллерии, путем чего достигалось окружение и уничтожение главных сил противника. Все танки делились на действующие непосредственно с пехотой (НПП), взаимодействующие с ней в тактической глубине вражеской обороны (дальней поддержки пехоты — ДПП) и танки дальнего действия (ДД), оперирующие против оперативных резервов противника на глубину 18–20 километров. Более глубокие операции против вражеского тыла должны были проводиться армейскими средствами — механизированными соединениями и стратегической конницей.

К началу 1934 года в РККА имелось около 7800 танков — больше, чем у любой другой страны. В этом году были сформированы еще два механизированных корпуса — 7-й в Ленинградском и 5-й в Московском военных округах. Помимо того, к 1936 году Красная Армия насчитывала 6 отдельных механизированных бригад и 15 полков в составе кавалерийских дивизий. До конца 1937 года в Советском Союзе было выпущено около 19,5 тысяч танков, из которых примерно 500 продано за рубеж. С учетом неизбежного списания части машин численность танкового парка Красной Армии к 1938 году можно оценить примерно в 17 тысяч единиц — больше, чем на этот момент было танков во всем остальном мире.

Брошенный Т-34 на улице Львова

Однако к концу 30-х годов стало очевидно, что в очень скором времени значительная часть советской танковой армады потеряет боеспособность из-за физического или морального устаревания. Да и противотанковая оборона за прошедшие годы не стояла на месте. Появившиеся еще во время Первой мировой войны, а теперь получившие распространение во всех армиях мира легкие и маневренные противотанковые пушки калибром 35–47 мм на дистанции прямой наводки могли успешно бороться с машинами, защищенными противопульной (15–20 мм) броней. Дешевизна легких орудий ПТО даже по сравнению с полевой артиллерией позволила широко насытить ими войска — теперь для борьбы с танками не требовалось привлекать дивизионные и корпусные орудия. В результате легкие танки в открытом бою оказались практически беззащитными.

Опыт Испанской войны, в которой с обеих сторон массово применялись как танки, так и противотанковая артиллерия, оказался очень противоречивым. С одной стороны, под сосредоточенным огнем противотанковых орудий танки массово выходили из строя (не всегда, однако, безвозвратно), с другой — хорошо организованная танковая атака очень часто достигала успеха, если было налажено необходимое взаимодействие с пехотой. Высокая скорость танка, считавшаяся лучшей защитой от противотанкового огня, не всегда могла проявить себя.

В итоге был сделан вывод о необходимости реформирования танковых войск и нового подхода к характеристикам перспективных танков. Сразу же по возвращению из Испании назначенный начальником Главного Автобронетанкового управления Д. Г. Павлов сформулировал свои требования к новым танкам так:

— Для легких машин — защита от огня крупнокалиберных пулеметов, противотанковых ружей и 37-мм пушек на расстоянии 600 метров и более, то есть толщиной 20–25 мм;

— Для средних танков — защита от огня 37-мм пушек на всех дистанциях, от огня 47-мм пушек — на дистанциях 800 метров и более, то есть толщиной 40–42 мм;

— Для тяжелых танков — защита от огня 47-мм противотанковых пушек на всех дистанциях, то есть толщиной не менее 60 мм. При этом особо оговаривалась возможность дальнейшей модернизации с усилением бронирования на одну ступень.