Брутальная Падме, или Новая судьба королевы - Влад Войце

— БЕГИ, Обик! — пыхтение в комнате разорвал крик, пришедшей в себя женщины.

Вертясь, между всё более судорожно махающего руками и ногами парня, Обик отскочил, на миг замер, мазнул диким, наполненным целым букетом разнонаправленных эмоций взглядом по матери, после чего рванул на выход. Там он, каким-то невероятным образом увернувшись от рук ворвавшихся в дом пары мужчин, припустил по улице в сторону трущоб.

***

Почти год приходилось скрываться пятилетнему мальчику в старых канализационных туннелях, что проходили под трущобами. Домашний ребенок, научился сам искать себе пропитание. Смог найти общий язык с огромной крысой, которая осталась от крысиного выводка, что свалился в металлическую бочку в канализации, откуда животные не смогли выбраться. Там она сожрала всех своих родственников, после чего стала большой любительницей полакомиться другими крысами, с неохотой возвращаясь к привычному её племени рациону.

Мальчик подманивал агрессивных крыс по-меньше к логову этой людоедки, после чего парочка оказавшихся в невольном симбиозе существ, делила куцый обед из тех, кого удалось загрызть или забить палкой.

Мальчик ютился под старой теплоцентралью, которая лишь отчасти согревала небольшой полутёмный закуток, где ребенок провел следующий год. И там, бывший домашний мальчуган научился немало чему. К примеру, безногий инвалид у облупившегося храма в трущобах, где он просил милостыню, научил его, что даже маленький мальчик может очень сильно пинаться. И вскоре, маленькие ботиночки мальчика обзавелись тусклыми дополнениями. На их носки были накручены по угловатой металлической плашке, которыми было крайне больно пинать даже взрослых. Главное было попасть правильно.

Иногда мальчику удавалось издалека увидеть маму. Но она уже не напоминала ему ту мягкую и заботливую женщину, которую он помнил по еще недавно беззаботному детству. Она стала много ярче, за счёт щедро используемой косметики, и при этом намного теперь заметно меньше одевала на себя. Уже почти ничем не напоминающая мамочку женщина, теперь часто улыбалась, правда, как-то заискивающе, а из её взгляда, что-то безвозвратно ушло. Теперь казалось, что она смотрит сквозь людей.

Окончательно убила мальчика одна сцена. Тогда он, скрываясь через дорогу в мусорке напротив, смотрел на ненавистного сына барона, который, сидя на веранде у ресторана, смеялся, о чем-то переговариваясь с приятелями. Он, не глядя, с ленцой и совсем не обращая внимания на женщину рядом, перебирал пальцами руки, лежащей на колене. Она же, когда-то улыбающаяся мальчику и ласково звавшая его Обиком, теперь ластилась к хозяину, стоя на коленях между его по барски раздвинутых ног, и пытаясь поймать его взгляд. Её голова наполовину высовываясь из-под стола, а своими губами она пыталась ухватить уворачивающиеся пальцы хозяина.

Вскоре беседующие молодые люди закончили есть и, встав из-за стола, неторопливо пошли по улице к центру. Мальчик потрясенно смотрел сквозь слезы на эту долгую сцену и лишь спустя время понял важное. Когда ублюдок вместе со своими приятелями, а так же с семенящей на поводке чуть сзади красивой, но окончательно сломленной женщиной, уже несколько минут, как ушел.

Обик отчетливо осознал, что его мама умерла. Нет, её тело еще дышало, она двигалась, но внутри она умерла. И теперь это уже был другой человек. Да и человек ли? В ней нынче хоть и осталось немало от человека, но превалировала какая-то животная составляющая. И не случайно уходя, сын барона, как своей собачке, хлопнул по своей ноге ладонью, бросил женщине в ошейнике: «рядом».

И она, со свободно болтающимся коротким поводком, что висел между открытых грудей, вся одежда для которых заключалась в поддерживающем лифчике, доходящим до половины сосков. Получив небрежный приказ, она сама торопливо пристроилась к ноге хозяина. И последовала за ним, семеня рядом, но на полшага сзади.

Мир как будто немного потёк, какие-то образы пронеслись перед глазами мальчика. Обик ощутил знание, пришедшее откуда-то. Это уже не его мама. Это кукла, с которой хозяину уже почти надоело играться и вскоре он её выкинет из хозяйского дома. Но предварительно отдаст охране побаловаться. А потом, уже еле дышащее тело, будет продолжать бездумно просить, глядя куда-то в пустоту с полубезумной улыбкой:

— Еще, пожалуйста, еще господин! — когда её всю в кровоподтеках и ранах, умирающую уже окончательно, теперь уже телом, выбросят на потеху бродягам из трущоб.

Мальчик, как будто наяву, навеянную неведомо чем или кем, увидел эту картину. И она пробрала его до самых костей. И что-то уже внутри самого мальчика так же умерло. А вместо этого родилось уже что-то другое.

***

Спустя месяц, сын барона снова выйдя в народ, проходя с охраной мимо базара, вдруг вздрогнул и как-то неверяще посмотрел на быстро расползающееся по штанине дорогих штанов пятно крови. Он взглянул назад и увидел уходящего, но обернувшегося, очень зло смотрящего незнакомого грязного мальчика. Молодой мужчина осел — что-то крайне уязвимое перерезал малолетний ублюдок, что уже перешел на бег, под крики охраны умирающего.

Умирающего, потому что головорезы — хорошие в запугивании слабых гражданских или отпугивании залетных коллег рангом по ниже, оказались отвратительными лекарями. Часть, причем немалая, ломанулась вдогонку за мальчишкой, а пара оставшихся судорожно пыталась зажать длинный и рваный разрез на внутренней поверхности бедра мужчины. Через него удивительно быстро для тела крупного молодого мужчины, вытекала кровь.

Кровь некогда почти всесильного по местным меркам человека подошла к концу, а путь того кто это сделал, только начинался.

Когда обложенного, — подтянувшимися еще людьми из баронского дома, во главе с яростно кричащим хозяином, внезапно оставшимся без сына, — мальчика вытравили газом из канализации и загнали в угол, то он уже смирился со смертью. И готовился зацепить хоть одного из подступавших к нему мужчин, потому что впавший в ярость барон требовал живьем мелкую тварь, что убила его сына.

И тогда за спиной полутора десятков опаснейших головорезов, находящихся в гневе, встала невысокая фигура странной инопланетянки. Два её телесных хвоста на голове заменяли ей волосы, а обычная повседневная скромная одежда без малейших следов особого достатка или оружия — не внушала опасения. Но она, так же молча, как и возникла, чуть взмахнула рукавом и тупичок осветился ярко горящей дугой, возникшей, как будто из руки женщины.

Несколько секунд завораживающих своей хищной плавностью, а так же невероятно быстрыми движениями и вот в полутёмном тупике остались лишь двое. Мальчик и странная женщина.

Первый, не веря, смотрел, как затух смертоносно гудящий только что клинок женщины. Переводя взгляд на тела