Самоцветы - Дмитрий Мамин-Сибиряк

Для лиц, незнакомых с типом этого продавца-мужика, опишу один такой экземпляр. Время от времени ко мне заявляется именно такой мужик из деревни Полдневой, это за Полевским заводом. Там открыта копь хризолитов или "креозолитов", как называют их мужики. Эта копь, вероятно, не лучше тех "язвин", какие я осматривал в Мурзинке, но дело не в названии. Хризолит, сравнительно, камень на Урале новый и одно время шёл очень бойко, благодаря спросу за границу. Так вот и приходит мужик с "креозолитами". Это взлохмаченный, приземистый и коренастый старик с блуждающими маленькими чёрными глазками. Одет он совсем по-мужицки и давно усвоил всю минералогическую фразеологию; скварец, колчеган, креозолит, руководствовать и т. д. Приезжая в город, он первым делом отправляется в кабак и поэтому является или с похмелья или навеселе. К особенностям его принадлежит то, что он каждый раз забывает мой адрес и разыскивает квартиру, как Америку.

- Едва нашёл... - облегченно говорит он, вваливаясь в комнату. - Вот камешков захватил для вас.

- Наверное, дрянь какая-нибудь?

- Зачем дрянь... Форменный камень. Всякого росту есть, какой поглянется... А ты вот что, барин: ты со мной теперь не сговоришь, потому как я в таком виде... С похмелья я страсть дорожусь. А ты поднеси рюмочку, уважь: я и отмякну.

- Зачем же ты в таком виде камни продаёшь? Обтеряешься ещё.

- А-ах, голубь ты мой сизокрылый!.. И старуха меня пилит-пилит, как я домой-то ворочусь, а такой у меня карахтер: как приехал в город, так и расширился. Шире меня нет... Уж я руководствую третий день теперь. Иду это в Ямку, - знаешь, у каменного мосту этакой тёплый уголок для нас пригорожен, - а там уж меня ждет эта самая рота. Уру кричат, на руках качают, точно я губернатор... Ну, я их всех пою вином... В прошлом году эк-ту сотельную в Ямке проруководствовал, потому как сплоха барин мне проезжающий попал!.. Я его таки удовлетворил вполне! Он мне сотельный билет, а я ему гранёного стекла... Мастера же ваши научили, потому на мужике барин не посумлевается... Бить меня надо, - вот что я тебе прямо скажу... Так рюмочку подашь?

- Нет, ступай проспись.

- Альмандинчик есть хорош... аматисты...

- Да, ведь, у вас в Полдневой одни хризолиты?

- А-ах, голубь, да, ведь, я этак замутился маненько, будто стою перед проезжающим барином и омманываю... Стёкла-то со мной: во...

Старик добывает из-за голенища свои тряпицы, потом из шапки, потом из-за пазухи, и сам хохочет, как прост бывает проезжающий барин.

- Вот это настоящие креозолиты, ей-богу.

- Зачем по разным местам камень прячешь?

- А невозможно... Ежели из одного места выну всё, да всё продам, ну, всё и пропью, а из разных местов, может, хоть одно удержится.

Впрочем, этот старик - исключение. Его родной сын уже в другом роде, на "мурзинскую руку", - вообще крепкий мужик, уже выбившийся из-под непреодолимой власти общей меры, какою является полштоф.

Сырой камень, в конце-концов, всё-таки, приходится сбывать или мастеру, или в магазин. Чтобы выкрутиться из этой беды, мужик пускается на хитрости. Он отбирает несколько самых хороших камней и с ними отправляется к какому-нибудь надёжному и верному человеку из гранильных мастеров. Мастер огранивает камни, а мужик платит ему за работу камнями же. Чтобы мастер не сплутовал и не подменил камня, мужик всё время огранки сидит у верстака, на котором работает гранильщик, а на ночь берёт камень и, спрятав за пазуху или за голенище, ложится спать тут же. Конечно, это одна "тщетная предосторожность", и, если верный человек захочет обмануть, так обманет. Обыкновенно гранильщик выигрывает на обрезках и безжалостно портит иногда очень хороший камень. Цель такой сложной операции для мужика прямая: огранённый камень легче продать, и он ходит с ним уже не по одним магазинам. Мастера "каменнорезной масти" великие артисты своего дела и охулки на руку не положат, а взять с них, в случае недоразумения, нечего.

- О мужике и разговору нет, - рассказывал мне один такой мастер, - где же ему понять, как я обкарнаю камень!

В казённое время, когда ещё на гранильной фабрике мы работали, так доставили один редкостный камень из Златоуста. К нашим он не подходящ: иссиня-зелёный... ни он сапфир, ни он топаз, ни кианит... По-нонешнему ежели будем говорить, так прямо сказать: эвклаз. Один такой камень и был... Вот начальник приносит нам его и говорит: "Выгранить три камня... Размерял сам всё: и так, и этак, и ещё так. Голову, - говорит, - оторву, ежели плутовство какое ваше покажете". При Глинке было, так оно не то что голову, а всего бы в порошок истёрли... Ну, сделали три камня, а четвёртый украли. Уж тут на глазах у самого начальника, который сам нас учил гранить камни-то, где же мужику углядеть?

В общем можно сказать только одно, что появление самоцвета на рынке обставлено тысячью роковых случайностей, потому что и добывание самого камня простая случайность, а не правильно организованный промысел. На мурзинских копях сложились крестьянские артели, как своего рода старатели в золотопромышленном деле, но эта организация слишком слаба и распадается при первом соблазне. Члены артели не доверяют друг другу, утаивают хорошие камни и вообще ведут дело себе на уме. Интересный случай рассказывал один горный чиновник именно про такой "артельный камень". Поступив на Урал на службу, он не замедлил отправиться в Мурзинку, чтобы на месте купить дешёвых самоцветов. В Мурзинке ничего не оказалось, и он проехал в Алабашку, вместе с своим денщиком. В Алабашке на квартире за самоваром чиновник завёл с хозяйкой разговор насчёт камней.

- Какие у нас камни, барин,- отвечала уклончиво молодая, красивая женщина. - Вот хозяина дома нет, у ево спроси... Он с артелью ищется по копям.

- А у вас нет камней?

- Своих-то нет. А тебе разе надо?

Разговорившись, хозяйка рассказала, что, действительно, у них, в подполье, лежит один "камешок", только он артельный. Потом она спустилась в подполье и принесла прекрасный зеленый берилл.

- Продай, красавица.

- А муж?

- А ты не говори.

- Он и то забыл про камешок-то.

- Ну, вот то-то и есть.

Начался торг, закончившийся пятью рублями. На беду, денщик, не бывший свидетелем этой сцены, видел только конец её, когда барин отдавал бабе деньги. Побродив по Алабашке и купив несколько камней, чиновник вечером вернулся к себе на квартиру и улёгся спать. Хозяйка тоже дремала где-то на полатях. В самый трогательный момент, когда первый, самый крепкий сон охватывает человека, под окном раздались два пьяных голоса.

- Нет, ты то рассуди, голова, - с пьяной настойчивостью повторял голос чиновничьего денщика, - за что барин будет давать бабе пять цалковых, а?.. Своем глазам видел.

- И она, тварь, взяла?

- Говорю, на глазах... За что, например, простой деревенской бабе и вдруг за здорово живёшь, например, пять цалковых? Тебя-то дома нет, бабёнка одна толчётся у барина перед глазами, вот и дотолклась... Ты её спроси.

- Ах, она... да я....

Это был сам домовладыка, ходивший с денщиком в кабак. Вернувшись в избу, он принялся за жену.

- Ты брала у чиновника пять цалковых, змея? За какие-такие твои сласти он такими деньгами расшвырялся, а?...

Бабёнка, конечно, отпиралась и голосила, а когда явился благородный свидетель в лице пьяного денщика, то повинилась, что, действительно, взяла от барина пять рублей "так". Муж окончательно почувствовал себя "в своём праве" и принялся колотить жену на смерть. Положение чиновника оказалось самое скверное. Ничего не оставалось, как выйти из своей комнаты и вступиться за избиваемую бабу.

Произошла новая горячая сцена. Остервенившийся "в своём праве" муж бросился на чиновника, тот схватился за револьвер, пьяный денщик бежал.

- И за что ты ей пять цалковых давал? - приставал мужик, несколько усмирённый видом револьвера.

- Да так дал. Деньги мои, и я могу ими распоряжаться. Вижу, живут люди небогатые, я и подарил... Отчего ты меня не спросил сначала, я тебе сказал бы то же самое.

- Омманываешь...

Дело кончилось тем, что мужик отнял деньги у жены и убежал с ними в кабак, откуда уже был привезён мертвецки пьяным. Бабёнка, всё-таки, несмотря на побои, укрепилась и не выдала секрета, а чиновник подарил ей другие пять рублей уже без благородного свидетеля. Всё-таки "артельный камень" обошёлся легкомысленной бабёнке дорого.

VIII

Начало гранильного дела на Урале: - Основание гранильной фабрики в Екатеринбурге и её значение. - "Екатеринбургская грань". - Современное положение гранильного промысла по современным статистическим данным. - Разные группы мастеров, на которые распадается "каменнорезная масть": в собственном смысле гранильщик драгоценных камней, резчик печатей, рельефная работа по камню и т. д.

Гранильный промысел в России ведёт свое начало от великого царя Петра I, который основал первую гранильную фабрику в Петергофе; она называлась "алмазною мельницей". На Урале первым основателем гранильного промысла является знаменитый историк Татищев.