Физрук-5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько минут мы подкатили к двухэтажному зданию, на котором красовалась вывеска «ДОМ БЫТА». Володька выбрался из салона и побежал за сестрой. Они появились минут через десять. Сестра оказалась миловидной брюнеткой. Увидев черное авто, на котором приехал ее брат, девушка застыла. Видать, она не поверила Володьке, потому что занесла руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но я посигналил, и ладонь не достигла цели. Избавленный от оплеухи пацан, распахнул перед сестрой дверцу.
— Извините, — проговорила девушка, наклоняясь и заглядывая в салон. — Вы и в самом деле классный руководитель моего брата?
— Данилов! — отрекомендовался я. — Садитесь! Я как раз к вам собираюсь.
Она робко забралась на переднее пассажирское сиденье. Пробормотала:
— Я подумала, Володька шутит, — и тут же спохватилась: — А почему вы к нам собрались? Случилось что⁈
Борисов, устроившийся на заднем сиденье, засопел.
— Нет. Просто я знакомлюсь с бытовыми условиями в семьях самих учеников. Понимаете… Класс экспериментальный, и я должен владеть исчерпывающей информацией о каждом. В педагогических целях, так сказать.
— Ну что ж, — вздохнула она. — Будем рады.
— А зовут вас как? — спросил я.
— Ксения.
— А меня Саша.
— Очень приятно!
— Взаимно.
Пока мы так перебрасывались репликами, «Волга» героически преодолевала заносы на проезжей части. С утра валил густой снегопад, и коммунальщики не успевали расчищать улицы. Хорошо хоть на мосту через Проныру оказалось чисто. Видать, только что проехала снегоочистительная машина. В Заречье было еще хуже, чем в Приреченском и Центральном районах Литейска. Если шоссе, которое шло через весь город, еще как-то чистили, то на боковые улочки, похоже, махнули рукой. Не хватало еще застрять здесь.
Может, махнуть рукой, высадить пассажиров и рвануть домой, покуда не поздно? Нет, это будет малодушием с моей стороны. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. И я буквально втиснул автомобиль в узкую кишку проулка, где стоял дом Борисовых. Оказалось, что живут они в частном домишке. Когда я с грехом пополам припарковался возле хлипкого забора, мои пассажиры первыми кинулись протаптывать тропинку к калитке. Я последовал за ними, благоразумно сняв «дворники» и зеркала.
Оказавшись во дворе, брат и сестра Борисовы схватили деревянные лопаты и принялись счищать сугроб с крыльца, иначе дверь было не отпереть. Потом они обмахнули обувку специальным веником и предложили сделать это мне. Наконец, мы оказались в доме. Володька зажег свет в прихожей, которая сразу переходила в кухню. Скинув валенки и пальтишко с шапкой, он тут же принялся растапливать печь. Я тоже разулся и разделся. В доме было чисто. Плетеные из разноцветных лоскутков дорожки покрывали скрипучие половицы. На побеленной стене щелкали ходики. За окнами завывала пурга.
— Проходите в горницу, Саша! — сказала Ксения. — Мы с Володькой сейчас что-нибудь организуем.
— А вы разве одни живете? — задал я довольно бестактный вопрос.
— Да, мы вдвоем, — ответила хозяйка. — Наши родители давно умерли.
— Не знал, простите…
А про себя подумал, что мог бы и ознакомится с составом семьи заранее. Неполные семьи на особом счету. Из головы как-то вылетело просто. Ха! Хотя я же не настоящий учитель, а физрук. Или настоящий? Говорят, что учитель это не профессия, а призвание.
— Ничего! — отмахнулась она.
Поскрипев досками пола, я прошел в большую комнату, которую Ксюша по-старинке назвала горницей. В центре стоял круглый стол, накрытый кружевной скатертью-паутинкой. У стены — кровать с никелированными шишечками на козырьках. В красном углу тумбочка с телевизором, накрытым салфеткой, тоже — кружевной. На стене над кроватью висел ковер. В простенке, между тумбочкой и подоконником, стоял громадный сундук, а рядом с ним — этажерка с книгами. Там, где раньше в старых домах была божница с темными ликами на иконах, висели фотографии. Поначалу я не обратил на них внимания. Да и меня отвлекли.
— Саша! — окликнула меня Володькина Ксения. — Вы же с нами поужинаете?
— Не откажусь, — ответил я.
— Тогда я накрываю на стол, — сказала она. — Ничего, если на кухне?
— Конечно, — кивнул я.
Взгляд мой снова вернулся к старым выцветшим фотографиям. Особенно — к одной из них, что висела на почетном месте. На ней был изображен военный в форме без погон и с кубарями в петлицах. Я всмотрелся в его лицо… Нет, не может быть! Твою дивизию!
У меня перехватило дыхание…
Глава 6
Это был фотопортрет, видимо, сделанный с увеличением с небольшого снимка. Такая карточка хранилась в фотоальбоме моих родителей. Вернее — хранится сейчас, в служебной квартире, в Кушке. Говоря проще, это портрет моего дедушки по материнской линии Кондрата Герасимовича Афанасьева, погибшего на фронте в январе 1942 года, подо Ржевом. Вот только как он попал в этот дом? Меня даже пот прошиб от волнения. Неужто Борисовы мои родственники? Именно мои, а не Шурика Данилова.
— Интересная фотография, — проговорил я, когда Кюсша заглянула в горницу. — Это ваш родственник?
— Это дедушка Кондрат, — ответила она. — Он на фронте погиб… Где-то под городом Ржев…
— Судя по трем кубикам в петлицах — политрук, — заметил я.
— Да…
Это я и так знал, но мне хотелось подробностей.
— Подо Ржевом такая мясорубка была, что не удивительно, — продолжал я.
— Там они с нашей бабушкой и познакомились, — подхватила хозяйка. — Она служила санинструктором. И Кондрат Герасимович подарил ей свою фотографию… А потом его убило осколками немецкой мины… Они с бабушкой не были женаты… Когда выяснилось, что она беременна, ее комиссовали из армии. Бабушка вернулась в Литейск, здесь и родилась наша с Володькой мама.
— Грустная история, — пробормотал я и добавил: — Мой дед по материнской линии тоже погиб на фронте.
Большего я сказать не мог. Даже того, что моя мама родилась незадолго до гибели своего отца, который приезжал на побывку в конце сорок первого.
— Да, многие тогда погибли… — вздохнула Ксения и помолчав, сказала: — У нас все готово. Прошу вас за стол.
Ужин состоял из простых, но очень аппетитных блюд. Жареная картошка на сале, домашнее сало с толстыми прожилками (я бы назвал его беконом, но такое слово
