Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ссылка Императора на скорую победу имела под собой вполне реальные основания. Общего наступления Антанты в 1917 г. боялись сами немцы. И враги, и союзники России отмечали, что зимой 1917 г. Русская армия достигла небывалых высот в материально-техническом оснащении. Только ослабление и гибель русского фронта в 1917 г. позволили германцам продолжать боевые действия на Западном фронте еще один год, за счет переброски дивизий и вывоза ресурсов с востока на запад. Мировая война 1914–1918 гг. была, прежде всего, войной коалиционной. Влияние друг на друга событий на разных фронтах мировой войны на общее положение противостоящих друг другу военно-политических блоков было очень сильным: поражение на Востоке влекло победу на Западе и наоборот. Ситуация изменилась, когда не стало Русского фронта. Этот факт, в частности, отмечал после войны исследователь военной статистики французский подполковник Лярше: «Начиная с октября 1917 г. […] [присутствует] “опорожнение” Русского фронта в пользу Западного…».[518] По его словам «свобода действий германского высшего командования стала очень широкой только с началом русского краха в 1917 г., который освободил массу германских армий на русском фронте и позволил немецкому командованию сосредоточить в начале 1918 г. 4/5 всех своих сил на западе. […] …Цифры… дают выводы, что Русский фронт был тем фронтом, который притянул на себя и потребил большую часть австро-венгерских сил, намного больше, чем итальянский. Представляется даже весьма вероятным, что Двуединая монархия (Австро-Венгрия. – А. О.) рухнула бы еще в 1917 г., если бы Россия продолжала в этом году борьбу с такой же энергией, как в 1916 г. Мировая война, несомненно, была бы сокращена на 1 год».[519]
Кампания 1916 г. продемонстрировала кризис резервов Германии. Французский генерал Бюа писал: «Конец 1916 г. отмечает самый критический момент германской армии, который она никогда еще не переживала, не считая окончательного ее кризиса 1918 г. Ее фронт был прорван союзниками в двух местах в июне (в Галиции) и в июле (на Сомме), что ей угрожало падением; в августе, наконец, Румыния объявляет войну в пользу Антанты и таким образом расстраивает всю оборонительную систему австро-германского укрепления».[520] Состояние резервов германской армии наглядно иллюстрирует следующее авторитетное высказывание: «Если бросить беглый взгляд на то, чем располагала германская армия во Франции в этот период, отдаешь отчет той опасности, которой подвергался наш враг, в середине сентября, когда наши усилия на Сомме представляли наибольшее могущество […] 1 июля (нового стиля. – А. О.) с началом Соммского сражения[521] он имел 16 дивизий в резерве (из которых 8 были отдохнувшими), к 1 августа он располагал только 10-ю совершенно изнуренными очень тяжелым боем; 17 сентября в резерве были только 3 или 4 дивизии. К несчастью, это было тогда, когда наши операции начали замедляться… Поэтому 12 октября мы находили неприятельский резерв равный 12 дивизиям. Кризис уже миновал».[522]
На кризис резервов Германии в период битвы на Сомме и Брусиловского наступления обратил внимание и германский военный историк Х. Риттер: «К жестоким ударам молота на Сомме присоединилось генеральное наступление русских на фронте от Румынии до Восточного моря. Германия, вся израненная, истекала кровью. Наступил кризис, ставший вопросом жизни… за отливом всех сколько-нибудь излишних отрядов и отрядиков в австрийскую армию, для первоначального германского фронта, на протяжении почти 1000 километров, в резерве оставалась одна единственная кавалерийская бригада. Наконец, в роли спасителей появились даже турки».[523] Вполне очевидно, что в кампании 1917 г. кризис резервов противника носил бы еще более острый характер. При условии нанесения союзниками скоординированных ударов у них были бы реальные шансы добиться победы над германским блоком уже в 1917 г. Выдающийся русский полководец генерал А. А. Брусилов также считал, что война могла окончиться в августе 1917 г.[524]
Итак, главными идеологическими установками, которые Государь старался отразить в приказах по армии и флоту в 1915–1916 гг., были необходимость изгнания врага из пределов Российской империи и его военный разгром, единение с союзниками и вера в скорую и полную победу. Эти положения Император неоднократно повторял и в своих речах перед войсками. Так, 30 июля 1915 г. в речи перед производимыми в офицеры гардемаринами он подчеркнул, что как бы ни были тяжелы времена, Россия их переживет и останется великой, единой и неделимой. На Георгиевском празднике 26 ноября 1915 г. из уст Государя вновь прозвучало: «Будьте твердо уверены, что, как Я уже сказал в начале войны, Я не заключу мира, пока последний враг не будет изгнан из нашей земли. Я заключу мир лишь в согласии с союзниками, с которыми мы связаны не только договором, но и узами истинной дружбы и кровного родства». 20 декабря 1915 г. перед строем частей армий Западного фронта Император в который раз говорил о верности союзническому долгу и о том, что долгожданный мир не будет заключен, пока войска противника не будут изгнаны с российской земли.
Посещение Государем фронта, его особое внимание к войскам действующей армии, проникнутые высоким патриотизмом ясные и четкие приказы, несомненно, поднимали дух войск и способствовали успехам в боях. Осенние сражения 1915 г. действительно были переломными – бои на Серете, Виленская, Луцкая и Чарторийская операции имели важнейшее значение для всего Русского фронта. Совершенно справедливым и обоснованным в этой связи представляется награждение Николая II орденом Святого Георгия 4-й степени (постановление Георгиевской думы армий Юго-Западного фронта от 21 октября 1915 г.; приказ по армии и флоту от 25 октября 1915 г.).[525] Николай II стал четвертым российским монархом (после императоров Александра I, Александра II[526] и Александра III) Георгиевским кавалером. Его посещение войск армий Юго-Западного фронта в наиболее ответственный момент разворачивавшихся сражений сыграл важную роль. Единение Государя с армией, нахождение в одном строю с героями войны – все это было подчинено достижению главной цели – победы.
В постановлении Георгиевской думы были следующие слова: «Георгиевская дума усмотрела: что присутствие Государя Императора на передовых позициях вдохновило войска на новые геройские подвиги и дало им великую силу духа; что, изъявив желание посетить воинскую часть, находящуюся на боевой
