Марина Цветаева. Письма 1933-1936 - Марина Ивановна Цветаева

Носите на здоровье!

Оно — непроносное.

Сердечный привет!

Очень надеюсь увидеть Вас 20-го[1425].

                                       МЦ.

11-го декабря 1935 г.

Впервые — Марина Цветаева в XXI веке. 2011. С, 261. Печ. по тексту первой публикации.

86-35. Е.И. Унбегаун

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

25-го декабря 1935 г.

                         Дорогая Елена Ивановна,

Не то*, что Вы думаете: — мы придем, но, боюсь, что нас придет слишком много: т. е. все четверо, ибо я на вечере так и поняла — и передала — и С<ергей> Я<ковлевич> очень обрадовался приглашению (Аля тоже) — и даже отложил из-за него какое-то дело, и — оцените! — самолично — 24-го декабря — отправился в Самаритэнку[1426] (NB! до сих пор не опомнился!!!) выбирать Тане игрушку.

Так-что-я, получив Ваше письмо, где Вы говорите о нас с Муром, никак не могла его и Алю разочаровать.

И вот — на гнев или на милость — все четверо в полном составе.

Но — чтобы Вы и Б<орис> Г<енрихович> не испугались — оповещаю pneu[1427].

Целую Вас и самый сердечный привет Б<орису> Г<енриховичу>. Как-нибудь завтра совместно нас стерпим!

                                       МЦ.

P.S. Опять была у Буниных, и опять была речь о вас обоих. Завтра — в лицах.

Впервые — Марина Цветаева в XXI веке. 2011. С. 261–262. Печ. по тексту первой публикации.

87-35. В.В. Рудневу

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Putin

26-го декабря 1935 г.

                         Милый Вадим Викторович,

Спасибо, что не сердитесь.

А вот стихи[1428] — бесспорно мои лучшие за последнее время.

Очень прошу известить о их судьбе.

Сердечный привет и пожелания к Новому Году — что-то даст??

                                       МЦ.

Если стихи подойдут, умоляю о корректуре: абсолютно важны знаки, курсив и т. д.

Впервые — Надеюсь — сговоримся легко. С. 88. Печ. по тексту первой публикации.

88-35. А.А. Тесковой

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

28-го декабря 1935 г., суббота

С наступающим Новым Годом, дорогая Анна Антоновна!

Встречу его, по-видимому, одна — с спящим или неспящим Муром и сторожащим мое окно каштаном — скоро! уже зеленым (для меня сущее, — сейчас зима, например, — уже всегда прошло: вплоть до жизни!)

Предлагают идти на вечер русск<ого> Красного Креста (помощь политическим, вся интеллигенция)[1429] — и на вечер Союза возвращения (где я никогда не была!)[1430] — но для первого у меня нет денег (там нужно: нравственно-нужно — тратить, ибо весь сбор — тюрьмам), а для второго — охоты, да вообще нет охоты на* люди, в залу, Год — вещь серьезная, нужно Ehrfurcht[1431].

_____

Со всех сторон слышу вопросы: правда ли, что Ваша дочь едет в Россию? — И уже раскрыв рот для правдивого ответа, сразу его закрываю: конфликт между естественным, рожденным состоянием прямоты и правды — и страхом предать «своих». (Физически. Вернее, что* касается Али: фактически-своего: в ней ничего моего: ни кровинки). Правда была бы: — «да, собирается»… Т. е. все время проводит среди возвращен-ческой молодежи, где, ввиду культурного превосходства и приятной наружности, имеет легкий успех… Не верит — ни во что. Убеждений — никаких. Стыда — никакого. Совести — никакой. Достоинства — никакого. Поэтому-то и «собирается», а не — едет. Ибо — ехать: ехать на работу, а работать — не желает, кроме как языком болтать. Очень удивлена буду, когда и если действительно уедет. Впрочем, возможно, что как «парижанка» и дочь своих родителей (нас обоих в России, во всяком случае — в Москве — знают, и с хорошей стороны) — устроится и без работы, т. е. «удачно» выйдет замуж: с прицелом, — помяните мое слово: непременно за имя, а имя там — положение, и т. д.

Моей блаженной семнадцатилетней глупости — да и всей жизни — глупости! — она не повторит.

_____

Продолжает жить дома — у отца нет денег — отдельно ее содержать, а работать — не хочет, итак, живет дома, верней, с утра до вечера «гуляет» (сюда включаю и всю союзную ее «деятельность»: доклады по сов<етским> газетам, о советской матери и ребенке, лекции по Политграмоте, — все это на шаромыжку, пользуясь низким уровнем слушателей, — да и память у нее отличная) — ходит по гостям, домой возвращается в час, утром валяется, шляется от зеркала к зеркалу (кстати: 22 года! — красится, и губы, и щеки — недавно случайно встретила ее в дешевом магазине — Uni-Prix[1432] — прямо пожар, а не лицо!). И все это под аккомпанемент изречений из Бухарина[1433] или Сталина.

Я ни одного вечера не свободна, никуда и никогда не могу без Мура уйти, вообще живу в предельном унижении — если бы что-нибудь внешнее могло меня унизить.

_____

Мур живет разорванным между моим гуманизмом и почти что фанатизмом — отца. Уже судит того и другого, не в смысле: осудить, а рассудить («рассуди ты нас», как в сказках, т.е. — кто прав?)

Растет с развращающим примером Алиного безделья и бессовестности. Она для него — яд[1434].

Очень серьезен. Ум — острый, но трезвый: римский. Любит и волшебное, но — как гость.

По типу — деятель, а не созерцатель, хотя