Ацтек. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

– Старик завещает дом и все, чем владеет, тебе, юноша, – произнес появившийся на пороге жрец, обращаясь к Коцатлю. – Я записал его завещание и буду свидетелем.

Протиснувшись мимо жреца, я через передние комнаты устремился в самую дальнюю, так и не оштукатуренные стены которой были забрызганы кровью. Кровью было пропитано и ложе моего старого друга, лежавшего на животе в одной набедренной повязке. Его седеющая голова была повернута в мою сторону, а глаза закрыты.

– Господин куачик, это твой ученик Связанный Туманом! – воскликнул я, опустившись рядом с ним на кровавую постель.

Глаза медленно открылись, а потом умирающий подмигнул мне и слабо улыбнулся. Но на лице его уже лежала печать смерти: глаза стали пепельно-тусклыми, а мясистый нос заострился.

– Прости меня, – произнес я, задыхаясь.

– Да ладно, чего там, – еле слышно проговорил он. Было ясно, что каждое слово дается ему с большим трудом. – Я погиб, сражаясь. Существует множество куда более худших видов смерти, а мне удалось всех их избежать. Я желаю тебе... такой же хорошей кончины. Прощай, юный Микстли.

– Подожди! – вскрикнул я, как будто мог удержать его. – Ауицотль приказал сделать это, потому что я победил Чимальи. Но ведь ты вообще не причастен к этой истории. Ты не вставал ни на чью сторону. Зачем же было Чтимому Глашатаю обрушивать месть на тебя?

– Все дело в том, – с усилием выдавил он, – что это я научил вас обоих убивать. – Старый воин улыбнулся снова, и глаза его закрылись. – И ведь неплохо научил, разве не так?

Это были последние слова Пожирателя Крови, и никто не смог бы придумать ему более подходящей эпитафии. Но я отказывался верить, что он больше уже ничего не скажет, и, подумав, что моему другу, может быть, удобнее будет лежать на спине, приподнял его обмякшее тело и перевернул. И тут все внутренности его вывалились наружу.

Хотя я горько оплакивал Пожирателя Крови и кипел от гнева, вспоминая, как вероломно его убили, меня несколько утешало то не известное Ауицотлю обстоятельство, что это я лишил его старшей дочери. Поэтому, решив, что в определенном смысле мы с ним в расчете, я постарался забыть о прошлом и начать жизнь, свободную от новых кровопролитий, сердечной боли, вражды и риска. Мы с Цьяньей обратили всю энергию на строительство нашего семейного дома. Место, которое мы выбрали, было куплено Чтимым Глашатаем в качестве свадебного подарка. Он заявил, что подарит нам землю, еще до всех печальных событий, а отказаться потом было бы уже неучтиво, хотя, по правде сказать, у меня не было ни малейшей нужды в подарках.

Старейшины почтека распорядились привезенными из первого путешествия перьями и кристаллами столь разумно и рачительно, что даже после того, как я поделился выручкой с Коцатлем и Пожирателем Крови, у меня все равно еще осталось достаточно, чтобы провести остаток дней в довольстве и праздности. Ну а товары, доставленные из второго путешествия, многократно увеличили мое состояние. Если продажа зажигательных кристаллов оказалась довольно прибыльной, то резные изделия из гигантских бивней вызвали настоящий переполох: знать буквально рвала их друг у друга из рук, набавляя цены. Так что теперь мы с Коцатлем вполне могли зажить спокойной сытой жизнью самодовольных богачей, подобно старейшинам из Дома Почтека.

Место для нашего дома мы с Цьяньей выбрали в Йакалолько, лучшем жилом квартале города, правда, на этом участке земли уже стоял маленький безликий глинобитный домишко. Наняв зодчего, я поручил ему снести неказистое строение и возвести дом, который, с одной стороны, был бы удобным для жизни и радовал взгляд, но с другой – не дразнил бы соседей показным богатством. Ну а поскольку земли на острове мало и наш участок был невелик, я предложил зодчему построить здание повыше. Требований я предъявил немало: мне хотелось обязательно иметь сад на крыше и отхожие места со сливом воды внутри дома, кроме того, в одной комнате я велел сделать ложную стену и устроить за ней вместительный тайник.

Тем временем Ауицотль, более не призывая меня к себе, выступил на юг, в Уаксьякак. Правда, на этот раз он возглавил не огромную армию, но отборный отряд, состоявший от силы из пятисот лучших воинов. Управлять страной на время своего отсутствия он поручил Змею-Женщине, а в качестве заместителя взял с собой племянника – юношу, чье имя сейчас хорошо знакомо вам, испанцам. То был Мотекусома Шокойцин, впоследствии Мотекусома Второй. Он был примерно на год младше меня и доводился сыном предыдущему юй-тлатоани Ашаякатлю, а первому, великому Мотекусоме, соответственно, внуком. До того времени Мотекусома-младший считался верховным жрецом бога войны Уицилопочтли, но этот поход стал для него первым опытом настоящей войны. Первым, но далеко не последним, ибо он сложил с себя сан жреца, чтобы стать воином, разумеется, самого высокого ранга.

Примерно месяц спустя после выступления отряда в Теночтитлан стали прибывать один за другим гонцы Ауицотля, и Змей-Женщина доводил их сообщения до сведения народа.

По всему получалось, что Чтимый Глашатай последовал моему совету. Он заранее отправил сообщения сапотекам и бишосу Уаксьякака, как я и предсказывал, радушно принял отряд из Мешико, присоединив к нему равное число своих воинов. Вторгшись в приморские владения «бродяг», объединенное войско мешикатль и сапотеков быстро разделалось с дикарями, так что уцелевшие после бойни гуаве выразили полнейшую покорность и готовность платить дань той самой пурпурной краской, которая у них доселе почиталась священной.

Однако позже гонцы стали приносить не столь радостные известия. Победоносный отряд воинов из Мешико был расквартирован в Теуантепеке, где Ауицотль и Коси Йюела держали совет по государственным вопросам. Солдатам, привыкшим грабить побежденных, очень не понравилось, что их вождь уступил право взимать драгоценную дань чужеземному правителю. У бойцов мешикатль сложилось впечатление, что выигранная ими война не принесла никакой выгоды никому, кроме властей той земли, в которую они вторглись. А поскольку Ауицотль не имел обыкновения объяснять свои действия подданным, а тем паче – оправдываться перед ними, дело кончилось тем, что воины взбунтовались. Презрев всякую субординацию и дисциплину, они рассыпались по Теуантепеку: начались грабежи, насилия и пожары.

Этот мятеж мог бы испортить отношения с нашими новыми союзниками, но, к счастью, прежде чем разгулявшиеся вояки успели убить какую-нибудь важную персону и прежде чем против них выступили войска сапотеков, что означало бы войну с народом Туч, Ауицотль сумел призвать свою орду к порядку, пообещав, что сразу по возвращении в Теночтитлан он лично, из собственной казны, выдаст даже последнему новобранцу сумму намного большую, чем можно было надеяться раздобыть грабежом. А поскольку солдаты знали, что Ауицотль нерушимо держит свое слово, этого оказалось достаточно, чтобы погасить бунт. Кроме того, Чтимый Глашатай выплатил Коси Йюела и бишосу Теуантепека немалое возмещение за нанесенный ущерб.

Сообщения о беспорядках в родном городе Цьяньи не могли не встревожить нас обоих. Никто из гонцов не мог сказать нам, пострадали ли от погромщиков Бью Рибе и ее постоялый двор. Пришлось дожидаться возращения Ауицотля, однако, наводя справки у солдат и командиров, я тоже не смог выяснить, не случилось ли со Ждущей Луной чего-либо дурного.

– Я очень беспокоюсь о ней, Цаа, – сказала моя жена.

– Похоже, что нет другого способа разузнать все, кроме как съездить в Теуантепек.

– Я могла бы остаться и проследить за строительством, если бы ты... – нерешительно начала она. – Не знаю, могу ли я просить...

– Тут и просить не о чем. Я в любом случае собирался там побывать.

Цьянья удивленно заморгала.

– Правда? Почему?

– Есть там одно незаконченное дело, – ответил я. – Оно могло бы немного подождать, но, поскольку про Бью надо разузнать побыстрее, я не стану его откладывать.

– Ты снова собираешься на ту гору, которая спускается в озеро! – воскликнула Цьянья, мигом смекнув, что к чему. – Не надо, любовь моя! В прошлый раз эти варвары цью едва тебя не убили.

Я мягко приложил палец к ее губам.

– Я собираюсь на юг, чтобы узнать, все ли в порядке с твоей сестрой. Именно так ты и должна говорить каждому, кто обо мне спросит. Тем более что это правда. Ауицотль не должен заподозрить, что у меня есть еще какая-то цель.

Жена кивнула, но печально сказала:

– Теперь я буду переживать за двоих дорогих моему сердцу людей.

– Я скоро вернусь и обязательно разузнаю, как дела у Бью. Если что-нибудь не так, то постараюсь исправить. Или, если она захочет, я привезу ее обратно с собой. А заодно прихвачу и кое-какие иные драгоценности.

Конечно, я действительно беспокоился о Бью Рибе, но, как вы понимаете, господа писцы, это было не единственной причиной моего путешествия на юг. Я решил осуществить тщательно продуманный план. Предложив Чтимому Глашатаю напасть на «бродяг» и принудить их впредь уплачивать ему дань редкой пурпурной краской, я умолчал о том, что огромное количество этого вещества уже хранится в святилище бога моря. Осторожно расспрашивая вернувшихся из похода командиров, я выяснил, что, даже покорившись победителям, «бродяги» не раскрыли им тайну своего святилища. Но я-то знал о сокровище, знал, где оно спрятано, и через Ауицотля ослабил цью настолько, что, пожалуй, теперь вполне мог прибрать к рукам это сказочное богатство. Я мог бы взять с собой Коцатля, но он был занят, ибо завершал строительство дома, полученного в наследство от Пожирателя Крови. Поэтому я просто одолжил у него несколько предметов из гардероба старого воина, а потом, побродив по городу, разыскал семерых старых товарищей Пожирателя Крови. Несмотря на возраст, все они были крепкими, опытными бойцами. Предварительно взяв с них клятву молчать, я поделился с вояками своим замыслом, и они восприняли его с восторгом.