Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько

Война покатилась на Свею со всех сторон. Со всех границ разом.

Вспыхнули сразу все сигнальные башни. Норвеи, вооружённые значительно хуже нас, но многочисленные и свирепые, текли через Западные горы сплошь. Со всего хребта сразу, через все перевалы, сразу во все йорды, граничащие с ними: Норборн, Бергстоп, Грёнавар и Эйстан, Асбин сам выступил на Сонборг.

Со всех сторон наступали норвеи, где побеждая, где отступая, в яростных стычках с гарнизонами фортов, где просто обтекая их, оставляя окружёнными у себя в тылу…

Они не дошли ещё до городов. Но уже запылали деревни. Кое-где и форты. Хотя в основном они держались ещё.

Брандстан, как и Сонборг оставаются пока нетронутыми, но как быстро тонули в волнах безжалостных врагов остальные йорды. Сопротивляются яростно, держатся в ожидании нас…

Этого мало — с моря во все наши прибрежные сёла вошли драккары норвеев. И это было самое худшее, потому что с моря мы не оборонялись, серьёзные угрозы с моря не приходили со времён Эйнара Синеглазого. И сейчас пришёл не один корабль, а больше двух десятков, все полные воинов, все в одно время хлынувших на побережье. А Сонборг всего в половине дня пути от берега моря.

Но растерянность не охватила Сигурда. Он выслушивал донесения сосредоточенно и молча, делал отметки на карте, делал записи. Он всегда становится таким, когда требуется максимальное напряжение сил. Ничего не растрачивает впустую, всё поступает в его мозг, где идёт напряжённая работа, которая потом выдаёт решения.

Из Асбина шла широко растянувшаяся рать, ведомая сыновьями Ньорда.

Но где он?

— Он в Брандстане, — сказал Сигурд невозмутимо, когда этот вопрос прозвучал на Совете в тысячный, кажется, раз.

— Войско выйдет оттуда отбивать Ньорда?

— Если сам Ньорд не возглавил ещё войско Брандстана.

— Так хиггборн Рангхильда у него в союзниках?!

— Или в плену.

Мы все притихли, очень хорошо понимая, что это означает.

— Алаи, не время для пугливых мыслей. Мы с вами когда-то захватили все йорды в Свее, пришло время доказать, что мы можем отстоять их, не отдать врагу. Ибо Ньорд враг не менее опасный, чем его сподручные норвеи, — сказал я.

И почему я не хотел об этом думать раньше? Почему я хотел верить, что Ньорд тот, кого я помню — бойкий сметливый подросток с невесёлым взглядом, а не всесильный конунг, завоевавший половину чужой страны, Ньорд Болли? Почему мы становимся слепы, если кого-то любим, если кто-то дорог нам?

Но почему тогда я не слеп в отношении Сигню? Я хочу видеть и чувствую всё в ней. Потому что от неё, от её любви зависит моя жизнь… Я посмотрел на неё… Как мы смеялись сегодня утром, когда Эйнар, лежавший на моём животе в одной рубашонке и весело дрыгавший в воздухе розовыми ножками, окропил меня радостной струей. Такой маленький. Такой красивый. Такой живой и тёплый наш сын. Настоящий, не мечта. Не сон, не желание, настоящий ребёнок. Её сын, мой сын…

А меньше чем через час постучали в нашу дверь… Впервые нарушили запрет. И мы оба сразу поняли, что это Война стучит к нам и изгоняет, быть может навсегда из нашего рая… А может и из жизни…

Ньорд привёл всё же норвеев. Как он смог сговориться с ними? А впрочем… он похож на них… он привёл их грабить. Насиловать. Жечь. Он сам любит это. Он проделывает это в Гёттланде уже полтора десятка лет. Ему стало тесно в Гёттланде?

С норвеями всё ясно, они ведомы жадной злобой, а вот что ведёт Ньорда? Что заставило его извечных врагов Свеи привести на нашу землю? Он так хочет власти в Свее? И что, если победит, просто убьёт меня? В это я не могу поверить…

Но почему не могу? Если моя мать, которая всегда любила меня больше жизни сделала со мной то, что сделала?..

И всё же, зачем идёт Ньорд? Если бы его вела только жажда большой власти, он не ждал бы столько лет. Он пошёл бы завоёвывать йорды раньше меня. Я же помню, каким он был все прошлые годы, когда я приезжал к нему в Асбин. Он был вполне удовлетворён своей жизнью. Что сподвигло его вдруг на эту войну? Вдруг пойти на Свею? То, что я объединил её? Я создал большую и мощную страну и ему захотелось получить её для своего многочисленного потомства?..

И всё же что-то не вязалось у меня. Не получалось. Должно было быть что-то ещё, что заставляет его. Что заставило его вылезти из его берлоги? Проявить чудеса хитрости и изобретательности и убедить норвеев не то, что говорить с собой, но пойти на Свею?.

Зависть к моему успеху в делах в Свее, в который он не верил? Нет, Ньорд не такой человек. Не честолюбивый и не завистливый настолько, чтобы предпринять столько усилий. Он учиться-то ленился.

Потому я и не верил Сигню, что и теперь не мог связать концы с концами. То, что я знаю о Ньорде, вообще о людях и то, что вдруг стал делать Ньорд. Когда я пойму, что ведёт его, я пойму как его победить.

Но для размышлений и анализа времени у меня теперь мало, но оно будет. Появится то, что откроет мне его мотивы. А пока станем отражать нападение.

Я вижу как меняется лицо Сигурда, он смотрел на меня и видел то, что делало его счастливым. А потом его мысли ушли куда-то… Размышления слишком глубокие для этой минуты. Поэтому он и вынырнул из них достаточно быстро и заговорил. Выпрямившись в кресле. В скромном своём кресле, на троне конунга, Великого конунга Свеи.

— Разделим рати. Торвард идёт на Норборн. Гуннар навстречу Асбинскому войску. В Эйстан — Берси. Стирборн — в Грёнавар. Рауд — в Бергстоп. Исольф со мной пойдёт к Брандстану. Но вначале отобьём врагов с побережья. Утопим в море, с которого они пришли. В Сонборге останется Золотая Сотня во главе со Скегги. Пока враги далеко, вам нечего опасаться.

Сигурд смотрит на товарищей. Никто не спорит. Ясно, что разделять рать — это худшее, что можно придумать, что на это именно и рассчитывают враги, но не разделиться сейчас, это проиграть. Остаться ждать вокруг Сонборга, оставить всю остальную Свею на растерзание норвеям? Это предать их. Но если мы отобьём их там, где они сейчас, то к Сонборгу они и не подойдут.

Все