«Мир приключений» 1968 (№14) - В. Пашинин

— Будем верить, что дела поправятся. Если я в силах, рад помочь вам, — сказал Гленвил.

— Спасибо, Александр. Именно тебя я и хотел просить об услуге. — Старик расстегнул ворот, мешавший ему дышать.

Томпсон изложил, что привело его в Энзели. Почти все оставшиеся у него деньги он вложил в предприятие, которое затеял на паях с русским купцом. Они наняли корабль и, закупив в Шемахе шелк, будут торговать им в России и Австрии. Корабль уже ждет в Баку прибытия груза. Пусть Александр имеет это в виду и убережет русское судно от разных случайностей.

— Положитесь на меня, Томпсон, ваши товары не тронут, — заверил его Гленвил.

За окном рассвело, и он, позвав старика на веранду, посмотрел, стоит ли у причала шхуна. На ее месте покачивалась какая-то утлая лодчонка.

«Ушли… — с досадой подумал Гленвил. — Ночью был попутный ветер, и афганец поднял паруса».

— Так я могу быть спокоен? — вопросительно взглянул на него старик.

— Конечно… — Гленвил пожал ему руку.

Расставшись с Томпсоном, Александр тотчас же послал за лодочником Асланом. Тонкий и гибкий, как угорь, Аслан лучше всех в порту управлял парусами и мог бы догнать афганца. «Нежметдин, возвращайся назад!» — порывисто написал Гленвил и приложил к бумаге свою печатку. Но когда, сняв башмаки, Аслан перешагнул порог комнаты и с ухмылкой поглазел по сторонам, Гленвил скомкал только что написанную записку и небрежно сказал:

— Я пригласил своего гостя покататься по бухте. Жди нас в лодке после захода солнца.

Гленвил был огорчен тем, что афганец поторопился выйти в море, он от души жалел старика Томпсона, товары которого теперь вместе с кораблем, скорее всего, пойдут ко дну. Он был почти готов к тому, чтобы отменить рейс к бакинским берегам. Но трезвый расчет взял верх над минутной слабостью. «В конце концов, Томпсону за шестьдесят и он пожил в свое удовольствие, а умереть можно и нищим», — заметил себе Александр.

Между тем и своими удачами, и даже жизнью Гленвил был обязан Томпсону. Уже давно никто не называл Александра Эльтоном. Это имя воскрешало в памяти многое…

Александру было пять лет, когда в их большом, увитом цветами доме разыгрались трагические события. Его отец, капитан Ост-Индской компании Джон Эльтон, состоял на службе у персидского шаха. Начав с постройки торговых судов; он спустил на воду военный фрегат, заложил трехпалубный корвет. Командовал фрегатом англичанин Якоб Бритсен, на других судах заправляли факторы Джордж Томпсон, Рейнальд Гогга, Вудруф. «Путешественник» Ханвей Донас служил посредником между капитаном и Британским адмиралтейством. Власть Эльтона была велика. Шах произвел его в адмиралы, платил больше, чем главному визирю.

Десять лет подряд Эльтон грабил русские, азербайджанские и армянские суда, брал дань с владельцев киржимов и сандалов. Он до смерти забивал провинившихся матросов, морил голодом крестьян, строивших причалы и амбары.

Огромное состояние, нажитое в Персии, Эльтон перевел в Англию и хранил в ливерпульском банке своего младшего брата Вильяма. Когда страну охватили волнения и шах бежал, Эльтону посоветовали уехать. Однако жадность была в нем сильнее благоразумия, и он остался.

Ночью солдаты из соседнего ханства и бедняки, перебив охрану, ворвались в порт. Эльтон подкатил в воротам своего особняка две пушки и стрелял из них в толпу, пока его не зарубили саблями.

Разъяренная толпа подожгла дом англичанина, потопила его корабль. Но жена и сын Эльтона не погибли. Их спрятал в своей каморке садовник, а вечером вывел за городские ворота фактор Джордж Томпсон. Он поручил женщину и Александра заботам купца, державшего путь к Персидскому заливу. В те воды часто заходили суда Ост-Индской компании.

Мать Александра не выдержала пережитых волнений и тяжелой дороги. В тридцати милях от залива она умерла. А мальчика доставили в Дувр на корабле, груженном бананами и джутом.

Детство Александра прошло в доме его дяди, Вильяма Эльтона. Почтенный ливерпульский банкир, погоревав о погибшем брате, присвоил его капитал, а племянника держал у себя из милости. В пятнадцать лет Александр понял, что обворован дядей и не может рассчитывать на блестящее будущее.

Позднее он связался с шайкой, грабившей почтовые кареты. Александр был удачлив, смел, и в прилежном студенте не сразу распознали лихого налетчика. Ему грозила тюрьма или ссылка на Ямайку, не вступись за него фактор Джордж Томпсон. Состоятельный купец имел вес в Ост-Индской компании и порекомендовал ей сына своего бывшего друга — Эльтона. Компания нуждалась в отчаянных, готовых на все молодых людях, а так как юный Эльтон был вдобавок сообразителен и тщеславен, она освободила его из-под стражи и послала в Бомбей.

Индия оказалась для Александра хорошей школой. Он быстро выдвинулся, вошел в доверие владельцев могущественной компании, и его назначили резидентом на Каспий. Александр понимал, что об отце — грубом и жестоком, слишком прямолинейном по натуре человеке — в Персии осталась дурная слава, и дал себе зарок не повторять ошибок Джона Эльтона. Поэтому, отправляясь в Азию, он умышленно сменил отцовскую фамилию Эльтон на материнскую — Гленвил.

На третий день новолуния поступили известия от Музаффара. Ширванец сообщал, что эскадра не свернула с пути, а на Шайтан-абад Войнович снарядил лишь транспортный бот. Однако и этот корабль избежал уготованной кары.

«Плохая весть лучше неведения», — подумал Гленвил. Он недолго переживал неудачу с Шайтан-абадом. Предстояла новая, еще более опасная и сложная борьба с русскими. Она требовала изворотливости, напряжения сил, быстроты решений. Впрочем, без этого жизнь вдали от Британских островов показалась бы Александру скучной.

Гонец, прибывший в Энзели из Астрабада, подтвердил донесение Музаффара: русская эскадра стала на якорь в Ашрафском заливе. Астрабадский властитель Ага-Магомет-хан в это время осаждал древний Исфаган, домогаясь шахской короны. Надо было искать встречи с ним. И Гленвил, взяв у энзелийского хана конвой, поехал в Исфаган.

После дождей узенькая Пери-базар, выйдя из берегов, затопила дорогу. Пришлось спешиться. Гленвил ругал себя за то, что выбрал путь через Решт, считавшийся кратчайшим. Маленькое безымянное озеро, разлившись, достигло подлеска, и Александр с трудом пробивался сквозь заросли водяных растений. Дальше, за озером, было суше, но лес из высоких и прямых деревьев вставал стеной. Виноградные лозы толщиною в три руки, словно удавы, обвивали деревья, яркими гирляндами свисали с верхушек.

Спутники Гленвила достали в ближайшем селении лодку и, оставив лошадей жителям, сели за весла. Шли против течения, как по длинному темному коридору. Непроходимая по берегам чаща своими лианами и кроной плотно смыкалась над рекой, не пропуская солнца. Но о Гленвиле недаром говорили, что он видит в темноте, как филин, У излучины реки берег был чуть светлее от намытого песка. Англичанин заметил странного вида камень. Гленвилу показалось, что он похож на горлышко бутылки. Александр повернул к берегу и вытащил из песка целую, запечатанную сургучом бутылку. Он сломал печать, вынул пробку и нащупал отсыревшую бумагу. На ней были записи и рисунки. У Гленвила от удивления приподнялись брови: текст был русский.