Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб

Желая выйти из Китового залива, окруженного, как уже говорилось, материковой землей и островом Тринидад, адмирал шел к западу вдоль берега материка, который назван им был [островом] Грасия и дошел до Сухой косы (Punta Seca); где же находится эта коса, он не указывает. Здесь глубина моря не превышала двух локтей.

Адмирал послал вперед маленькую каравеллу, чтобы дознаться, есть ли выход из бухты на севере, потому что между материком и другой землей, которую он назвал Изабетой, показался на западе очень высокий и красивый остров. Каравелла возвратилась к адмиралу, и было сказано, что найден большой залив и в нем четыре значительных разрыва в линии берега, которые кажутся маленькими заливами, и в каждый из них впадает река. Этот залив он назвал «Жемчужным» (Golfo de las Perlas).

Видимо, залив этот – часть того большого залива, водами которого шел адмирал между материком и островом Тринидад. А четыре разрыва в линии берега, по мнению адмирала, не что иное, как четыре острова; и он думает, что имеются признаки, указывающие на то, что залив этот образован одной рекой, ибо на протяжении 40 лиг вода в море везде пресная.

Однако моряки утверждали, что замеченные ими разрывы были устьями рек. Адмирал весьма желал узнать подлинную суть таинственного явления: какова была причина того, что вода в этом заливе, который имел в длину 40 лиг и в ширину 26 лиг, была пресной. И он говорит, что подобное зрелище вызывало у него удивление.

Он также хотел раскрыть тайны этих земель, ибо не мог предполагать, что нет здесь ничего ценного или что ценностей нет в Индии. Ведь тут он обнаружил признаки золота и жемчуга, и до него дошли вести о них. Да, кроме того, открыто было столько земель и столько встретилось людей на этих землях, что не трудно было бы дознаться о богатствах, которые тут имеются.

Но так как портились добытые с большим трудом съестные припасы, которые он вез на Эспаньолу для людей, добывающих золото в рудниках, адмирал не мог позволить себе дальнейшую задержку. Он говорит, что если бы у него была надежда добыть в скором времени другие припасы, он отложил бы все для того, чтобы открыть больше новых земель и разузнать их тайны.

И, в конце концов, он решил следовать наиболее верным путем и идти к Эспаньоле, а оттуда отправить в Кастилию деньги для закупки провианта и найма людей. Он решил также возможно скорее отправить для продолжения своих открытий и для того, чтобы совершить великие деяния (а он на это надеялся), своего брата – аделантадо, чтобы обрести великие богатства и послужить тем самым богу и королям. И говорит он так: «Господь наш вел меня по милости своей и уготовил мне то, чем был он ублаготворен и от чего ваши величества обрели немалую радость.

И воистину вы должны были обрести эту радость, ибо здесь вы обрели нынче нечто значительное и достойное столь великих государей. И глубоко заблуждаются говорящие дурно об этом предприятии, досаждающие государям, потому что нет владыки, которому столько бы милости оказал наш господь, и нет большей победы в деле, столь значительном и славном для великих королевств и державы ваших высочеств. И от этого предприятия сможет предвечный господь иметь много благ, а испанцы – прибежище и выгоды.

Ибо ясно, что здесь имеется множество ценностей, и хотя ныне это не признается еще, но придет время, когда сочтут все это дело великим, к посрамлению тех, кто вашим величествам наговаривает против [моего предприятия]. И хотя кое-что издержано в нем, но было это совершено для дела достойнейшего и значительнейшего из всех, какие доныне предпринимали государи; и вы не устранились от него с черствостью, а, напротив, оказали мне помощь и расположение свое.

Короли Португалии истратили и имели мужество истратить в Гвинее в первые четыре или пять лет много денег, не получая выгод, а затем господь сподобил их барышами и золотом. И, по правде говоря, если счесть, сколько португальцев погибло в этом гвинейском предприятии, то окажется, что число это превысит половину населения королевства. Несомненно, величайшим подвигом было сократить доходы в Испании ради этого предприятия, и ничто не стяжает в деятельности ваших высочеств более светлой памяти. Воззрите на содеянное, ведь ни об одном кастильском государе не говорится (и я подобное не мог отыскать ни в книгах, ни в речениях людских), что когда-нибудь удавалось ему обрести землю вне пределов Испании.

А ваши высочества обрели такие земли, и их столько, что это иной мир, каковой всему христианскому люду принесет радость, а вере нашей возвеличение. Все это я говорю, движимый чистейшими намерениями, желая, чтобы стали ваши высочества величайшими владыками на свете, иными словами, повелителями всего мира. И да будет сие на благо и на удовлетворение святой троицы, и да обретут ваши высочества к исходу дней своих райскую славу; а что же касается меня, то я надеюсь, вверяя себя богу, что ваши высочества скоро убедятся, сколь справедливы мои слова и какова моя алчность».

Итак, чтобы выйти из этого залива, находясь в котором адмирал со всех сторон окружен был сушей, а выбраться из него было необходимо, чтобы доставить на Эспаньолу съестные припасы, которые подвергались порче, адмирал в субботу, 11 августа, с восходом луны, приказал поднять якоря, поставить паруса и отплыть к востоку, т. е. в ту сторону, где восходит солнце, чтобы выйти в море через проход между выступом материка, который он назвал Мысом раковины (материку он дал название остров Грасия), и между Тупым мысом острова Тринидад.

12 августа, в воскресенье, адмирал достиг очень хорошей гавани, которую назвал Кошачьей (Puerto de las Gatоs).

Гавань эта расположена была против островков Улитки и Дельфина, между Мысом раковины и Тупым мысом. Он стал на якорь близ этой бухты, имея в виду на следующее утро отправиться в путь и выйти из упомянутого прохода [в открытое море]. Поблизости он обнаружил еще одну гавань и направил туда лодку. Гавань эта была очень красива, и на берегах ее стояло несколько домов, принадлежащих рыбакам. Вода же в гавани была пресная. Эту гавань он назвал Гаванью хижин (Puerto de las Cabaсas).

Здесь, близ самого моря, найдено было множество устриц, прикрепленных к древесным ветвям, спускавшимся в воду. Створки их были открыты, чтобы принять росу, а от капель росы, попадающих внутрь раковины, зарождается жемчуг, как о том свидетельствует Плиний и словарь «Католикон».

В понедельник, 13 августа, когда взошла луна, адмирал приказал поднять якоря и отправиться к Мысу раковины, что расположен на берегу Парии, желая выйти северным путем из прохода, названного им «Пастью дракона» (Boca del Drago), из-за опасностей, которым здесь приходится подвергаться. Пасть дракона, по его словам, это пролив между Мысом раковины, оконечностью земли Грасия и…[313].