Холодная война: политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр говорил приехавшему в Бонн французскому президенту Шарлю де Голлю:

— Моя надежда основывается на том, что Россия будет вынуждена отвести вооруженные силы с Запада и выставить их против красного Китая. Мое убеждение таково, что проблема красного Китая может в один прекрасный день стать величайшей проблемой для всего человечества. Я считаю, что нужно использовать все способы, чтобы по возможности превратить Россию в плотину против Китая.

Запад шел на уступки. Хрущев считал, что фактор времени на его стороне, что он выигрывает схватку с Западом.

— Смотрите, как все изменилось, — радовался Никита Сергеевич. — Они не хотели нам руки подавать. А теперь Макмиллан приехал. Вице-президент Никсон приезжает.

Президент Эйзенхауэр перестал причинять Советскому Союзу неприятности. Джон Фостер Даллес, самый жесткий оппонент ослабления напряженности, лежал в больнице. И британский премьер-министр Гаролд Макмиллан, к неудовольствию бойцов холодной войны, в феврале 1959 года съездил в Советский Союз и остался очень доволен.

Никита Сергеевич верил, что растущий ядерный арсенал поможет ему взять верх в берлинском кризисе. Хрущев в декабре 1958 года принял решение разместить в ГДР ракеты средней дальности. Восточных немцев в известность не поставили.

Из Новгородской области тайно перебазировали 72-ю инженерную бригаду Резерва Верховного главнокомандующего. На вооружении бригады состояли ракеты Р-5М (по натовской классификации СС-3). Радиус полета — тысяча двести километров, то есть в зоне поражения были Франция, Англия и американские базы на территории Западной Европы. Так, впервые (и за три года до Карибского кризиса) Хрущев разместил ракеты с атомными боеголовками за пределами советской территории.

Все работы велись ночью, чтобы не заметили американские самолеты-разведчики. Но западногерманская агентура следила за железнодорожными перевозками и получила достаточно точную информацию о появлении советского ядерного оружия в ГДР. В мае 1959 года командующий Группой советских войск в Германии маршал Захаров доложил Хрущеву, что ракеты готовы к боевому применению.

23 июня 1959 года бывший американский посол Аверелл Гарриман посетил Хрущева в Сочи и обсуждал с ним берлинский вопрос. Хрущев хотел напугать Гарримана, и ему это удалось. В журнале «Лайф» Гарриман цитировал советского руководителя:

— Ваши генералы говорят, что удержат свои позиции в Западном Берлине с помощью силы. Это блеф. Если вы пошлете танки, они будут сожжены, не сомневайтесь в этом. Если вы хотите войны, вы ее получите, но помните, что это будет ваша война. Наши ракеты взлетят автоматически.

Но тут Хрущева пригласили в Соединенные Штаты. Он воспринял приглашение как свидетельство успеха его политики. 72-ю бригаду так же тайно вывели из ГДР в Калининградскую область. Тем более что уже началось развертывание новых ракет Р-12 с дальностью полета в две тысячи километров, что позволяло нанести удар по целям в Западной Европе непосредственно с советской территории.

Летом 1959 года в Москву приехал тогдашний вице-президент Ричард Никсон. 24 июля он открыл в парке Сокольники первую американскую выставку. Хрущев сам пришел на открытие выставки. Они с Никсоном остановились в павильоне, где были выставлены образцы кухонной техники. Здесь и состоялся знаменитый кухонный спор о преимуществах двух систем.

Никсон пришел к выводу, что Хрущев вовсе не таков, каким он хочет казаться. Большая ошибка считать его человеком, который способен начать войну в припадке гнева. Когда обсуждаются серьезные вопросы, он трезв, холоден и невозмутим. Хрущев маневрировал. То угрозы в адрес империалистов, то оливковая ветвь.

Поездка Хрущева в сентябре 1959 года в Соединенные Штаты была личным успехом советского лидера. Двенадцать дней он путешествовал по стране, встречался с огромным числом людей, многие встречали его восторженно, и это стало своего рода вторым признанием Советского Союза Америкой. Похоже, Никита Сергеевич пришел к выводу, что советскому колхознику лучше учиться у фермеров штата Айова, которые разводят кукурузу, а не у народного академика Лысенко.

Хрущеву представили и директора ЦРУ Аллена Даллеса.

— Наверное, время от времени вам показывают мои разведывательные сводки, — предположил Даллес.

— Я думаю, мы получаем одну и ту же информацию, — немедленно отреагировал Хрущев. — И вероятно, от одних и тех же людей.

— Стоит объединить усилия, — предложил Даллес.

— Нам надо вместе покупать разведывательную информацию, — подхватил Хрущев, — сэкономим деньги.

Потом Хрущев, конечно, пренебрежительно заметил американским журналистам, что он вынужден, разумеется, читать то, что пишет Даллес, но вообще-то предпочитает хорошие романы.

На переговорах в Кэмп-Дэвиде руководители двух стран договорились о встрече в верхах по берлинским делам в Париже в мае 1960 года и об ответном визите Эйзенхауэра в Советский Союз.

Правда, хорошее настроение Хрущева испарилось, когда в октябре он поехал в Пекин разговаривать с Мао Цзэдуном. 2 октября в Пекине Никита Сергеевич по просьбе Эйзенхауэра поднял вопрос об освобождении из китайских тюрем пяти американских «шпионов». Мао возмутился тем, что Хрущев позволяет себе исполнять поручения американского президента.

Вся затеянная Хрущевым сложная игра зависела от его способности добиться успеха, то есть заставить западников отступить и пойти на уступки. И все рухнуло 1 мая 1960 года, когда его ракетчики сбили американский самолет-разведчик У-2.

Хрущев расставил американцам ловушку, в которую они угодили.

5 мая он сказал, что сбили американский самолет, но ни словом не обмолвился о судьбе пилота, которого взяли живым. Когда американцы сообщили, что это был гражданский самолет, который вел метеорологические исследования и сбился с курса, 7 мая Хрущев сообщил, что пилот жив, all мая добавил, что летчик будет отдан под суд.

Хрущев и Эйзенхауэр должны были увидеться в Париже на встрече лидеров четырех великих держав. На эту встречу возлагались большие надежды.

Пятидесятые годы стали временем, когда казалось, что все ужасное осталось позади. В середине пятидесятых воцарился мир. Кончено, постоянно что-то происходило, и все-таки жили в мире. Это было время экономического подъема и создания того, что назовут социальным государством. В прошлое ушли карточки и нехватки. Выросла продолжительность жизни. Больших успехов достигла медицина. Лучше всего об этом свидетельствовало повышение уровня выживания новорожденных. В Англии в 1935 году из тысячи младенцев пятьдесят семь умирали, в 1950-м цифра сократилась до тридцати, в конце пятидесятых не выживали только двадцать два.