Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря - Жорж Блон

После моих слов вы, по-видимому, сочли нас трусами, которые думали только о спасении своей шкуры. Но не забывайте: все мы были добровольцами, а многие уже не раз проделали путь из Исландии в Мурманск и их не раз уже спасали с тонущих судов. А пока конвой PQ-17 не распался, все делали свое дело, даже во время воздушных и подводных атак. Но когда эскорт ушел, бросив беззащитные суда на произвол судьбы, нашему возмущению не было предела, и, конечно, это сказалось на нашем настроении. Да, мы думали о собственной шкуре, поскольку ВМС, бросив нас на растерзание, нарушили контракт.

Короче говоря, «Олопана» удалилась к югу, а мы снова стали грести на восток, сменяя друг друга на веслах. Так прошло трое суток. Время тянулось медленно, поскольку солнце не заходило за горизонт. В середине дня солнце сверкало на темно-синем небе, белый лед слепил глаза, к вечеру немного темнело, а лед розовел. Затем солнце поднималось, и все начиналось сначала. Мы больше молчали, только время от времени спрашивали капитана, сколько еще до Новой Земли. «Двое или трое суток», – отвечал он. Ни голод, ни жажда, ни холод нас не мучили – у нас была водонепроницаемая одежда и одеяла. Мы терпели и вовсе не жалели, что не сели на «Олопану». Иначе говоря, плыли в каком-то отупении.

Нас вывел из этого состояния шторм. Я еще ни разу не видел такого. Менее чем за час небо устрашающе побелело, поднялся ветер, понеслись хлопья снега, а через четверть часа мы оказались в сердце пурги. Шлюпку трясло, словно осину. Шум стоял оглушительный – льдины сталкивались с грохотом, похожим на пушечные выстрелы. Мы даже начали опасаться за прочность стальной шлюпки. Но, слава богу, ничего страшного не произошло. Когда разразилась буря, мы бросили весла и уселись на дно, но капитан сказал, что, если мы перестанем грести, шлюпка встанет вдоль волны и может перевернуться или набрать воды. Мы могли бы сообразить это и сами, но были уже не в себе.

Шторм продолжался шесть часов, а потом внезапно стих, и мы, к величайшему удивлению, увидели в полумиле от нас другую шлюпку. Мы подошли ближе и буквально остолбенели: вместо лиц блестели белые маски изо льда, а гребцы походили на призраков.

На следующий день или через день разразилась еще одна буря. Она тоже продолжалась шесть часов. Мы гребли, сменяя друг друга, настроение было хуже некуда, и кое-кто, в том числе и я, стал жалеть, что не пересел на «Олопану». Но вслух об этом пока ничего подобного не высказывалось. Тогда мы еще не знали, что «Олопана» уже двое или трое суток покоится на дне Ледовитого океана. Ее потопила торпеда с немецкой подлодки. Это мы узнали позже. Мы совсем упали духом, поскольку кончились съестные припасы. Осталась только питьевая вода.

Утром мы наконец заметили сушу. Она проглянула сквозь легкий туман на востоке, далеко на горизонте. Она не блестела, как льды. Ошибки быть не могло – то была земля. Мы кричали и плакали от радости. И с удвоенной силой принялись грести, надеясь добраться до берега часа за три. Но нам понадобилось двенадцать часов.

Шлюпки зарылись носом в гальку. Мы смотрели на редкие зеленые холмы, и сердце наполнялось какой-то удивительной нежностью. Любой потерпевший кораблекрушение поймет меня. Мы дошли до холмов и увидели скудную и низкорослую зелень. Поднялись на вершину взгорка и тут же пришли в отчаяние. Насколько хватало глаз, тянулись однообразные холмы, а дальше вздымались горы с заснеженными вершинами, сверкавшими на солнце. Ни деревца, ни жилья, ни единой живой души. Нас окружала пустыня.

Вернувшись на берег, мы заметили диких гусей. Диких, но совсем не пугливых. Они, видно, никогда не встречались с людьми. Мы поймали c десяток птиц и сварили из них суп, – хорошо, нашлись спиртовые горелки.

Новая Земля похожа на мол, тянущийся на тысячу километров с юга на север. Мы не знали, на какой широте находимся. Надо было идти на юг, что мы и сделали. Грести становилось все труднее из-за мучившего нас голода. Берег опустел, дикие гуси больше не попадались. Кое-кто начал жаловаться, что отморозил ноги.

Каменистые берега Баренцева моря © iStock by Getty Images

Наше унылое плавание длилось трое суток, а затем мы встретили четыре шлюпки, в которых сидели моряки с голландского судна, тоже входившего в конвой PQ-17. Они, как и мы, страдали от голода, но встреча подбодрила нас. Казалось, что в компании легче будет добраться до цели. В тот день мы опять наткнулись на диких гусей и поймали их больше сотни. Досыта наевшись, все повеселели. Мы продолжали грести к югу, и на следующий день произошла новая радостная встреча. Обогнув небольшой мыс, мы заметили стоявшее у берега судно из конвоя PQ-17. «Уинстон Салем» сел на песчаную мель и не мог сдвинуться с места. Он был в хорошем состоянии, его котлы работали, камбуз и холодильник были до отказа набиты провизией.

Трое суток мы жили на «Уинстоне Салеме» как у Христа за пазухой – тепло, сытно, ни забот, ни тревог. Обмороженные ноги подлечили в медсанчасти. Немецких самолетов мы не видели уже несколько дней, – наверное, операция против PQ-17 закончилась. Наступила счастливая пора, но счастье не длится вечно.

На третьи сутки с юга пришел пароходик. На нем развевался красный флаг с серпом и молотом.

К запаху мазута примешивался другой, более характерный запах. Когда судно подошло ближе, мы разглядели ржавый и грязный корпус китобойца. Он отдал якорь вблизи «Уинстона Салема», и с него спустили шлюпку. В нее сели два человека, закутанные в меха. На ногах у них были унты. На их коричневых лицах поблескивали раскосые глаза. Они ни слова не знали по-английски. Жестами они объяснили, что неподалеку, к югу, стоит несколько английских или американских судов, и предлагали доставить туда всех, кто хотел.

Капитан «Уинстона Салема» промолчал. Мы же не могли злоупотреблять его гостеприимством и с большим сожалением покинули корабль, пообещав капитану сделать все возможное, чтобы русские прислали буксир, который стащит его с мели.

Мы снова пустились в путь вдоль побережья Новой Земли, на этот раз на борту китобойца. На завтрак давали какое-то рыбное (или китовое) варево и чай. Русские говорили, что суда